— Вставай!

Юлия попыталась приподняться, но не смогла, бабка подошла к ней и рванула её за руку:

— Сдохнешь, если не сделаешь, как я скажу! Вставай!

Юлия, опираясь на её руку, сползла с постели. Бабка наклонилась прямо к её уху и прошипела.

— Если ляжешь опять — помрешь. Вставай, бери кровать и тащи её в другой конец комнаты. Как дотащишь до угла, так и разродишься. Ну! Давай! Бери! Жить хочешь!? Ребенка спасти хочешь!? Делай, как я велю!

Колька с Микитичной из-за двери наблюдали сцену, от которой волосы вставали дыбом на голове. Худая, измученная женщина с огромным животом поднялась, ухватилась за железные стойки тяжелой металлической кровати и рванула их на себя.

Откуда брались силы — Юлия не понимала. Она почему-то поверила этой страшной бабке и знала только одно — ей очень хотелось жить, ей очень хотелось спасти своего ребенка и спастись самой, и больше всего этого хотелось, наконец, чтобы боль прекратилась. Тяжеленная кровать сантиметр за сантиметром поддавалась. Боль в животе перерастала во что-то новое, Юлия чувствовала — то, что она делает, действительно помогает ей и с упорством обреченного продолжала тянуть кровать на себя. Бабка вышла из комнаты:

— Я все сделала, если она поступит как я сказала — сейчас же освободится, а мне надо освободиться от этого. — Она потрясла кошелкой перед носом у Кольки и прошмыгнула к выходу. Микитична вошла в палату. Юлия продолжала тащить кровать. Через полчаса она дотащила её до угла и с торжеством посмотрела на сиделку:

— Ребенок, он сейчас родится! Я чувствую!

Микитична бросилась к доктору. Через минуту оба были в палате. Юлия сидела на краю постели не в силах больше держаться на ногах. Доктор, осмотрев её, недоуменно почесал затылок:

— Действительно, началось! Нонсенс! Микитична! Готовь инъекцию, уколешь, как я скажу.

Давайте, Юлия Григорьевна, старайтесь, ребенок уже идет.

Она старалась изо всех сил. Ради ребенка, ради себя, ради Миши. Ощущение чего-то распирающего изнутри, разрывающего её на куски и выходящего из неё вызывало ужас и радость одновременно. Сейчас она увидит своего ребенка. Доктор повернулся к Микитичне и коротко и тихо бросил:

— Я принял. Укол!

Юлия даже не почувствовала боли от укола, она просто провалилась в мягкое розовое облако, сквозь которое чувствовала, как кто-то взял её на руки и понес куда-то. Она бредила, и ей снова виделся он:

— Андрей. Ты пришел за мной. Наконец- то.

* * *

— Андрей! Ты пришел, ну наконец- то!

Сердце забилось как в самый первый раз, и знакомый холодок в животе не преминул о себе напомнить. Юлия стремглав бросилась к нему на шею, Он поднял её на руки, закружил и поцеловал прямо в губы.

— Ты еще не передумала идти со мной в оперетту?

— Нет, милый, даже не надейся, я уже готова. А что с нами еще кто-то?

— Серж напросился. Я не мог ему отказать, — Андрей наклонился и шепнул ей на ухо, — Ты знаешь, мне кажется, он в тебя тайно влюблен. Если бы я не был так уверен в твоих чувствах, я бы даже ревновал.

Юлия вышла к карете, в которой уже сидела разодетая как барыня нянька Марья, которая по указанию папеньки, как оруженосец, везде следовала за барышней, куда бы та ни пошла. Условности были соблюдены. Возле кареты стоял высокий, коренастый юноша светловолосый, голубоглазый, с обезоруживающей добродушной улыбкой на лице.

— Юленька, вы прекрасны, как всегда! Андре! Ты — счастливчик!

— Не завидуй, Серж, если бы ты знал, как капризно бывает это сокровище.

— А вот я бы с радостью исполнял все её капризы. Она — ангел!

— О, нет, Серж, я боюсь избаловать свою будущую супругу. — Андрей весело подмигнул Юлии, слегка склонив голову на бок.

Как она любила этот его жест!

— Её нельзя избаловать. Ей можно только поклоняться. Серж подошел и добавил с поклоном:

— Если этот тиран и деспот Вам наскучит, умоляю, обратите внимание на Вашего покорного слугу. Я буду сдувать с Вас пылинки!

— Серж, чтобы вас утешить я готова подарить вам поцелуй! — Юлия, кокетливо улыбаясь, подошла к Сержу и, встав на цыпочки, поцеловала его в лоб. Серж закружил её в объятиях и усадил в карету.

— я готов похитить вас, королева. Похитить и увезти на край света!

Глаза у няньки Марьи вылезли из орбит от вольностей, которые позволяла себе молодежь. Она недовольно кашлянула.

— Еще одно слово и я вызову тебя на дуэль, хоть ты и мой ближайший товарищ. — Андрей шутливо пригрозил другу. — А вы, коварная кокетка, не смейте никогда и никого целовать, кроме меня.


Карета ехала по широкой мостовой. Театр был совсем недалеко. Весь путь Серж не сводил с Юлии глаз. Она смущенно отвернулась и разглядывала проплывающий осенний пейзаж — как быстро закончилась весна, а за ней и лето, и первые осенние месяцы. Все это время практически каждый день она виделась с Андреем, они болтали обо всем и даже недолгая размолвка, подстроенная явно недоброжелателями, не смогла их разлучить. Он сделал ей предложение. Она его невеста и их родители на седьмом небе от счастья! Она так любит его! Так любит, что никак не может привыкнуть и встречать его со спокойным сердцем. Каждый раз при виде его, когда он появляется на её пороге, сердце падает куда — то вниз, мурашки по коже, холодок в животе, душа трепещет и не может успокоиться долго. Это не страх, но это так необычно. Она обожает его всего в целом и каждую мелочь в нем в отдельности. Обожает завитки его русых волос, прищур его светлых глаз, улыбку. Она знает наизусть его аристократические манеры, утонченность характера. Она сходит с ума от его прямодушия, непримиримости и упрямства, зато так красиво как он никто и никогда не ухаживал.

А сегодня маменька оставила её хозяйничать совсем одну, если не считать няньку Марью, доживавшую в старости свой век в их особняке и, не смотря на свои годы, помогавшую по хозяйству. Маменька в Отрадной, и можно пригласить его в сад и просидеть в беседке до полуночи! Никто не будет ругать, и читать нотации.


Театр был полон- премьера новой оперетты обещала быть грандиозной. Юлия, в сопровождении Андрея и Сержа, шла по фойе, раскланиваясь со знакомыми. Нянька Марья семенила сзади. В конце пролета показалась Натали в сопровождении подруги и отца — начальника губернского полицейского управления. Натали была бледна и заметно похудела, но была все так же красива и по-прежнему надменна.

— Андрей! Серж! Словно не замечая её, Натали обратилась к обоим кавалерам. — Как давно вас не было видно в свете. Андрей! Ты стал букой! Говоришь сквозь зубы, и больше мне не улыбаешься! — внезапно повернувшись к Юлии, она обронила: я украду Вашу даму на парочку минут, ну знаете, женские дела… — она взяла Юлию под руку и повлекла к балкону. Юлия обескуражено, словно загипнотизированная пошла за ней:

— Я не понимаю… какие дела…

— Я не буду кривить душой и скажу тебе все прямо, — сощурив глаза, Натали глядела, пронизывая Юлию взглядом, — я этого человека любила с детства. Он выделял меня среди других, я ему нравилась, у меня были планы… потом появилась ты, и он совсем потерял голову. Ты чужая ему, он тебя почти совсем не знает, ты не можешь ему нравиться, ты его приворожила, признайся!

— Что?! Приворожила?! Какая глупость!

— Ну, глупость или нет, это мы еще проверим. Я хочу предупредить тебя по-хорошему. Ты должна отказаться от него. Ему будет тяжело, а я его утешу.

Юлия не очень хорошо знала Натали — они почти не общались, при встречах лишь холодно приветствуя друг друга кивком головы. За внешней красотой, хрупкостью и аристократическими манерами, по словам окружающих, была спесь и расчетливость. Натали была дико ревнивой — умудрялась даже подруг перессорить между собой, только бы те предпочитали ее общество обществу друг друга. Сплетни и интриги были ее стихией. Как и ее отец, за которым закрепилась дурная слава жестокосердного и подлого человека, Натали не отличалась душевностью и мягкостью. Казалось, она из металла — такая же утонченная и такая же холодная. И у нее не было слабых мест. Вернее почти не было. Ахиллесовой пятой стала любовь к Андрею. Она рвала на себе волосы от бессилия — он был не с ней. Она не могла смириться. Объект ее ненависти, ее соперница растеряно смотрела сейчас на нее. Если бы она могла — стерла бы ее в порошок.

Юлия спокойно и медленно произнесла:

— Я никогда, слышишь, никогда не откажусь от него.

— А я никого и ничего не пожалею, чтобы сделать все, для того, чтобы он тебе не достался. Я буду бороться до последнего вздоха, до последнего удара сердца! Если ты не оставишь его, я добьюсь того, что жива не останешься.

— Я тебя не боюсь, и за жизнь свою переживаю меньше всего, так, что иди гимназисток пугай. — Юлия презрительно развернулась и пошла назад в фойе. Натали крикнула вслед:

— Зато за его жизнь как я понимаю, переживаешь.

Юлия остановилась и ошарашено развернулась:

— Да ты в своем уме? Ты здорова?

— Да! Да! Не сомневайся! Я не остановлюсь. Даю тебе неделю, потом ты сама убедишься. Если через неделю не решишь — пеняй на себя. Он не будет моим, но и тебе не достанется.

Едва сдерживая подступавшие слезы, Юлия вышла в фойе.

— О чем вы там щебетали? — Андрей посмотрел ей в глаза и практически сразу понял, что разговор был не из приятных.

— Так, милая, расскажи мне все!

— Зачем, Андрей, ты же не будешь решать глупые женские споры.

— Да на тебе лица нет! Ничего себе глупые женские споры. Немедленно рассказывай!

— Третий звонок, пойдем, милый, пора занимать место в ложе.

— Мы еще вернемся к этому разговору.


Театральное представление закончилось, и карета везла их к дому. Серж остался кутить с актрисами, отмечая премьеру, нянька Марья дремала склонив голову к плечу, и наедине с Андреем, Юлия не могла больше молчать и слово в слово повторила угрозы Натали. Он вздохнул, видимо не зная, как утешить Юлию. Потом наклонился и поцеловал её нежно и бережно.

— Я не позволю никому разрушить наши отношения. Как не вовремя я должен уехать. Дела в поместье, а отец кроме меня не может никому их поручить. Это надолго — месяца на три, не меньше. За это время мы все подготовим к свадьбе, а Натали, я думаю, успокоится. Боже, я не знал, что вызываю у неё такие чувства. Мы ведь просто дружили!

Карета остановилась перед особняком Деменевых. Проснувшаяся нянька Марья засеменила к дому. Сделав вид, что прощается Юлия шепнула на ухо Андрею.

— Я хотела тебя пригласить посидеть у нас в саду. Последние теплые осенние деньки. И ночь такая звездная

— А маменька! Что она скажет?!

— Маменька в отъезде, папенька, сам знаешь, уехал на завод, в доме только прислуга, да нянька Марья. Но она уснет через час. Я сразу к тебе выйду…Я просто не хочу с тобой так скоро расставаться. Ты ведь завтра уезжаешь!

— Тогда позови меня к себе в гости! Обещаю, что буду вести себя хорошо, ну как смогу, конечно. Андрей смотрел на неё и не мог отвести глаз. Огорченная, расстроенная, как воробышек на осенней мостовой она была такой маленькой и беззащитной, и одновременно такой красивой. Хотелось спасти её, укрыть от всего мира.

Юлия кивнула:

— Обещай меня дождаться…

— Если надо — я буду стоять под твоими окнами до самого утра…

Спустя час хрупкая фигурка, завернутая в теплый длинный плед выпорхнула из задней двери и, взяв его за руку потянула за собой:

— Пойдем.

Они тихонько вошли в дом и проскользнули мимо людской в комнату к Юлии. Темноту освещал только тусклый свет свечи. Несколько минут они стояли, молча глядя друг на друга. Оба понимали, что неминуемо должно произойти сейчас. Оба понимали, что то что они делают — немыслимо и необратимо. Если об этом станет известно будет грандиозный скандал. Эта ночь была особенной, ни запреты, ни условности не могли больше сдерживать нахлынувших чувств. Андрей подошел к ней, обнял её и поцеловал. Юлия таяла в его руках. Секунда и ключ в двери повернут, а свеча погасла. Он шептал ей на ухо слова любви, одежда была уже на полу и крепкие руки обнимали ее, а губы горячо целовали. Не было ничего лучше этих поцелуев.

— Мой единственный! Я люблю тебя!

— Любимая, ты моя любимая, ты жена моя!

Слова сливались с поцелуями и терялись в складках простыней. Звездная ночь окутала двоих своими крыльями и несла их в рассвет, который уже брезжил и сулил разлуку. Андрей разглядывал Юлию, заснувшую под утро, раскрасневшуюся от поцелуев и ласк. Пора было уходить. Он оставил перед подушкой обшитую сафьяном коробочку, приоткрыл её. Обручальное кольцо сияло в лучах утреннего рассвета.

— Юленька, — он шептал ей на ухо, и сквозь сон она улыбалась ему, — ты теперь жена моя, слышишь, остальное формальности, ты теперь жена моя, помни об этом и дождись меня. Мне пора, Юленька, я должен ехать. Вот соня! Юля! Сейчас проснутся слуги. Просыпайся! Юленька…