25 октября 1131 года девятилетний сын короля со скипетром в руке принимал оммаж от герцогов и баронов своего отца. Они, коленопреклоненные, вкладывали руки в крохотные ручонки своего нового маленького сеньора, обязуясь быть его верными вассалами. После клятвы подданных на верность сыну Людовик VI отправил его обратно в аббатство продолжать образование.

- Теперь они раздерут его на части, - прошептал сам себе Людовик и хотел что-то еще добавить, но его невеселые размышления прервали: прибыл гонец от Гильома, герцога Аквитанского, одного из тех, кого имел в виду король, думая о печальном будущем своего наследника.

- Ну, что там еще? - хмуро спросил король Сугерия: ничего хорошего от своего непокорного вассала ждать не приходилось.

- Не знаю, мой король, гонцы взволнованны, но они настаивают, что у них приказ разговаривать только с тобой. Может быть, на этот раз герцог Гильом не станет в своей обычной манере что-то требовать от тебя, а попросит своего сюзерена о милости.

Опираясь на руку аббата Сугерия, король вышел в зал. Гонцы преклонили колени. Потом к Людовику VI приблизился один из них:

- Мой король, мы принесли печальную весть. Гильом, герцог Аквитанский, умер. Мы совершали паломничество в Сантьяго-де-Компостелла, где собирались встретить Пасху, но неожиданно для всех нас герцог заболел, и этот недуг сжег Гильома за сутки. Последняя воля герцога - просить тебя, Людовик, как сюзерена оказать покровительство дочери Гильома Алиеноре и выдать ее замуж за принца-наследника. А пока ты не объявишь о своем согласии на замужество, смерть герцога нам приказано держать в тайне, иначе недобрые соседи аквитанских владений начнут делить богатые земли герцога. Молодая герцогиня не сможет им противостоять. Такова последняя воля твоего вассала.

Гонец закончил и, почтительно склонив голову, отошел.

Людовик с трудом сдерживал свое ликование. Кто бы мог подумать, что тридцативосьмилетнего исполина Гильома, с его сказочной силой и невероятным аппетитом - говорят, что за один присест он съедал обед на восьмерых, - кто мог подумать, что этого богатыря буквально за день свалит болезнь. Но радовался Людовик не внезапной смерти герцога, а перспективам, которые нежданно открылись перед наследником престола.

* * *

В средневековой Франции король мог править только на принадлежащих ему лично территориях, называемых королевским доменом. Земли его вассалов принадлежали королю весьма условно. А надо сказать, что ко времени предстоящего брака наследника Людовика владения французского короля сжались до узкой полоски земли, на остальных же землях он выступал в роли "третейского судьи", но никакой реальной силы не имел. На фоне этих жалких владений короля Франции могущественные и богатые герцоги Аквитанские казались настоящими сюзеренами королевства. Уже не первое поколение герцогов жило роскошнее, чем французские короли. А кроме плодородных земель, Аквитания располагала выходом в океан и имела множество портов, а значит, отныне честолюбивые замыслы короля могли не ограничиваться лишь Францией. Все это вихрем пронеслось в голове короля, пока гонец заканчивал свою речь.

Отпустив гонцов, Людовик коротко приказал Сугерию:

- Созвать совет!

В тот же день было принято решение. Как и следовало ожидать, королевский совет единогласно приговорил: женить наследника престола на Алиеноре. Преимущества этого брака были очевидны всем.

На следующий день послали за Людовиком Младшим. Юноша, которому только что исполнилось шестнадцать лет, не сильно обрадовался предстоящей свадьбе. Однако перечить воли отца он не стал и, распрощавшись со своими наставниками - веселыми монахами из Сен-Дени, обучавшими принца не столько грамматике и риторике в своих кельях, сколько умению убедительной и правильной речью с примерами из жития святых склонять деревенских красавиц за стенами монастыря к совместному служению земным радостям, отправился к отцу. Начались приготовления к свадьбе.

Советник Сугерий, маленький энергичный и предусмотрительный монах, развил бешеную деятельность. Сопровождать дары для невесты должен был отряд из пятисот рыцарей. Для послов срочно шили дорожные палатки, закупали лошадей и заготавливали провиант. Накормить и напоить такую рать в дороге не просто. Каретникам заказали прочные повозки, куда должны были погрузить золото и серебро, дорогие ткани и прочие королевские подарки. Не прошло и трех месяцев, как все приготовления были закончены.

Вечером 17 июня 1138 года, накануне отъезда свадебного поезда, Сугерий вызвал своего приора Эрве и повел его в церковь, где была усыпальница французских королей.

- Как ты знаешь, Эрве, я уезжаю вместе с наследником, поэтому аббатство оставляю на тебя. - Сугерий говорил, не глядя на своего приора, тот был проверенным человеком, и на него можно было положиться. - Главная проблема в том, что здоровье короля ухудшается с каждым днем. Я надеюсь на Бога, но думаю, что король не доживет до нашего возвращения. Я привел тебя сюда, чтобы показать место, где ты должен его похоронить. Ты должен вырыть могилу справа от алтаря, только здесь положено лежать королю Франции.

- Твой поход продлится не больше месяца, не думаешь ли ты, что король настолько плох? - тихо спросил приор.

- Не важно, что я думаю, просто я должен позаботиться обо всем. Даже о столь печальном для всех нас деле. - Сугерий развернулся и быстро вышел из усыпальницы, оставив приора одного.

В то время, когда Сугерий оставлял наказ Эвре, Людовик VI призвал к себе сына. Болезнь усугублялась, и большое тело короля отказывалось ему подчиняться, вторую неделю Людовик не выходил из опочивальни. Он чувствовал, что видит сына в последний раз и времени для отцовских наставлений у него не так много. Тяжело дыша и непрерывно обливаясь пoтом, Людовик Старший проговорил:

- Защищай священников, бедняков и сирот и охраняй право каждого. Утомившись от слов, король откинулся на подушки.

Юный Людовик, растроганный видом и отчасти словами отца, опустился на колени возле огромного ложа короля и взял его слабую руку. Король внимательно посмотрел на своего сына. Юный Людовик не вышел красотой и статью, но все-таки он был гораздо более образован и благочестив, чем любой другой член их семьи.

- Храни тебя всемогущий Господь, чьим именем правят короли, дорогое мое дитя, - с трудом проговорил король. - И если судьбе будет угодно, чтобы я лишился вас, тебя и твоих спутников, то мне больше незачем будет дорожить ни королевской властью, ни самой жизнью.

Король закрыл глаза и жестом велел, чтобы его оставили. Сын вышел из спальни в слезах. А отец, оставшись в одиночестве, проговорил:

- Боже, дай ему силы, - и уже про себя подумал: "Лучше бы мой сын был менее мечтательным и более воинственным".

Больной король и предположить не мог, насколько воинственным станет его ученый и благочестивый сын со временем.

На следующее утро огромный караван тронулся в путь.

Молодая герцогиня

О красоте Алиеноры говорила вся Франция. Пожалуй, единственный, кто не слышал об этом, был ее жених Людовик Младший, поэтому когда он увидел свою белокурую невесту с синими глазами, то встал как вкопанный перед девицей, забыв про всякий этикет и даже о том, что он не какой-то мальчишка из соседней деревни, а наследник трона. А молодая невеста прятала самодовольную улыбку при виде остолбеневшего принца. К неполным шестнадцати годам Алиеноры трубадуры, служившие при дворе ее отца, уже сложили десятки песен о красоте будущей герцогини Аквитанской.

- Вы поистине похожи на королеву, - пробормотал восхищенный Людовик, целуя ей руку.

- А вы больше похожи на монаха, чем на короля, - ответила на любезность Алиенора.

Действительно, долговязый подросток, который предстал перед Алиенорой, никак не отвечал ее представлениям о короле Франции. К тому же Алиенора вовсе не была ошеломлена перспективой стать королевой, что-то подобное она и ожидала. А сейчас уверенность в том, что она вполне может управлять государством, получила новое подтверждение. Уж если этому юноше в силу его рождения суждено править Францией, то уж она-то сумеет править им, как захочет.

* * *

В жаркий день 25 июля 1138 года в соборе святого Андрея в Бордо Алиенора Аквитанская обвенчалась с наследником престола Франции. В замке Омбриер, где молодые супруги праздновали свадьбу, собралось более тысячи знатных особ, не считая простого народа, теснившегося перед замком.

По традиции свадьбу праздновали несколько дней. Среди всеобщего веселья только Сугерий сохранял озабоченный вид. Болезнь короля не позволяла аббату предаваться утехам. Посовещавшись с бордосским епископом, Сугерий прервал праздник, как только это стало возможным, и торжественная процессия потянулась в Пуатье, где новобрачные должны были получить корону герцогов Аквитании.

8 августа после торжественной церемонии возложения короны на молодых в соборе святого Петра и принятия клятвы верности вассалов, Людовик и Алиенора, теперь уже герцог и герцогиня Аквитанские, опять сели за пиршественный стол. Праздник был в самом разгаре, когда к Сугерию незаметно подошел человек в дорожной одежде, что-то долго шептал аббату на ухо, потом поклонился и так же незаметно вышел. Сугерий побледнел и внимательно посмотрел на счастливого Людовика, которому новая роль мужа и герцога явно пришлась по вкусу. Мгновение поколебавшись, Сугерий встал и с торжественным видом опустился на одно колено перед тем, кто теперь был королем Франции.

Гонец принес Сугерию печальную весть о том, что 1 августа состояние Людовика VI ухудшилось. Он хотел, чтобы его перенесли в аббатство Сен-Дени, но потом разумно рассудил, что вряд ли его донесут туда живым, и распорядился расстелить ковер на полу прямо возле его ложа и пеплом на нем начертить крест. Короля положили на крест, и через несколько часов он тихо отошел. Тело монарха завернули в шелковый саван и перенесли в усыпальницу, куда указал Сугерий.

* * *

Париж понравился молодой королеве. Заботливо поддерживаемая молодым мужем, Алиенора сошла с коня и первой решительно шагнула через порог старого дворца Сите.

Прошло совсем мало времени, и окружение короля поняло, что молодой король привез не просто жену, а королеву, которая на равных правах и, может быть, даже с бoльшим успехом управляет государством. Во всяком случае, ее свекровь Аделаида Савойская уже через год покинула Сите, громко проклиная молодую королеву.

Стареющая королева-мать, никогда не имевшая влияния на мужа, решила отыграться на робком и неопытном сыне. Но не тут-то было - на ее дороге стала слишком энергичная и слишком красивая Алиенора. В присутствии молодой жены робость с юного короля как рукой снимало, под одним лишь ласковым взглядом своей юной супруги он словно становился другим человеком, намного взрослее и решительнее.

После отъезда матери своего мужа Алиенора вплотную взялась за Сугерия, который по привычке лез со своими советами, спрашивали их у него или нет. Будучи умным человеком, Сугерий все понял сразу и, не дожидаясь бури, тишком удалился в свое аббатство. Отныне никто не мог помешать королеве Алиеноре управлять государством по-своему. И прежде всего она решила навести порядок у себя дома, во Франции.

* * *

Следующие несколько лет Людовик проявил себя неплохим полководцем, огнем и мечом карая чересчур независимых вассалов. На слишком решительного короля обратил внимание даже Папа Римский Иннокентий II, который по достоинству оценил не его военные подвиги - разорить замок зарвавшегося вассала не велика премудрость, - а гораздо более эффективные придворные интриги, за которыми чувствовались более изощренный ум и более сильная воля, чем можно было ожидать от воспитанника веселых братьев-монахов из Сен-Дени.

В Париж прибыла семнадцатилетняя сестра Алиеноры Петронилла, которую в семье нежно называли Аэлитой. Девушка, уже достигшая брачного возраста, неожиданно выбрала кандидатом на свою руку и сердце человека значительно старше себя и к тому же женатого, советника короля Рауля де Вермандуа. Уже не молодому герцогу Раулю было лестно внимание красивой родственницы королевы. Но его жене Алиеноре де Вермандуа это явно не нравилось.

Молодая королева заставила своего мужа Людовика использовать власть и, как требовали тогдашние правила разводов, заставить трех епископов признать брак герцога Рауля недействительным. Причину развода епископам было приказано выбрать любую, лишь бы она имела видимость законной. Те, не долго думая, обвинили супругов де Вермандуа в чересчур близком родстве. И Алиеноре де Вермандуа объявили, что муж отпукскает ее с Богом. Счастливый Рауль немедля обвенчался с юной Аэлитой, а его разъяренная жена бросилась за защитой к своему дядюшке графу Шампанскому Тибо де Блуа. Граф Тибо отправил жалобу Римскому Папе, подкрепив ее дарами. А папа Иннокентий II, велев оприходовать дары графа Шампанского и тонко улыбнувшись, отлучил новобрачных и сговорчивых епископов от церкви. Юная королева Алиенора совершила свою первую ошибку, не посоветовавшись со святым престолом, и папе грех было не воспользоваться ее неопытностью в большой политике.