— Вы выглядите восхитительно, — сказал он с веселым блеском в глазах. — Должно быть, нелегко маскироваться, прикидываясь воробышком, в то время как от природы дано сверкать оперением, как зимородок.

— Эта птичка слишком бросается в глаза, но, наверное, меня можно сравнить с самым обычным зябликом. — Она одарила его благодарной улыбкой. — Вы и сами прекрасно выглядите. Спокойным и здоровым.

Он удивленно рассмеялся:

— Я не напрашивался на комплименты, Джулия. Просто думал, как мне повезло, что вы согласились рискнуть и попытать счастья со мной. — Он подошел к столу с закусками. — Не хотите бокал шампанского?

— С удовольствием. — Ей нравилось наблюдать за ним. В его плавных, спокойных движениях не было и намека на долгие месяцы боли и хирургических операций, которые ему пришлось перенести. И на него было очень приятно смотреть.

Рэндалл разлил искрящееся вино в узкие высокие бокалы и один из них протянул ей. Кончики их пальцев соприкоснулись.

— За нас — и в радости, и в горе.

— Наверное, нам еще предстоит вдоволь хлебнуть и того и другого, — сказала она, улыбнувшись, и отпила глоток. Затем еще один, побольше. Под шипение пенящегося шампанского напряжение начало отпускать ее. — Александр, — задумчиво произнесла она. — Кто-нибудь называл вас когда-либо полным именем?

— Когда-то родители называли. С тех пор мало кто звал меня так. Все больше Алекс или Рэндалл…

— Александр, — прошептала она. — Когда-нибудь вас будут звать Александр, лорд Давентри. Это имя будет прекрасно смотреться на именной табличке на вашем роскошном портрете, который поместят в портретной галерее в Тервилл-Парке. Вы будете изображены на нем в полной парадной форме со всеми регалиями, чтобы поражать воображение грядущих поколений. Или, может быть, художник изобразит вас в виде рыцаря в сверкающих доспехах верхом па белом коне.

Рэндалл усмехнулся:

— У вас богатое воображение, миледи.

— Вы называете меня так, потому что я леди Джулия? — с любопытством спросила она. — Это всего лишь случайность рождения и большого значения не имеет.

Он слегка смутился.

— Когда я был мальчишкой, мне очень правились старинные рыцарские романы. Блистательные милостивые дамы и рыцари, поклявшиеся им верно служить. Вы моя дама, Джулия. Моя госпожа. Миледи.

Так, значит, в основе его желания защитить ее, когда она оказалась в беде, лежали рыцарские порывы? Раз так, ей следует только благодарить Бога. Джулия выпила еще шампанского и почувствовала, что счастлива.

Сегодня ночью она предпочитала верить, что муж непременно сумеет защитить ее от жаждущего ее смерти бывшего свекра. Она даже поверила, что наступит день, когда они с Рэндаллом по-настоящему станут мужем и женой в полном смысле слова. Она подняла свой бокал, салютуя Рэндаллу.

— За счастливое будущее!

— За наше будущее! — Они чокнулись бокалами. — Иногда у себя в полку мы выпивали, сцепив руки, вот так. — Он продел правую руку ей под правый локоть, отчего их тела соприкоснулись от талии до колена. — Таким образом двое собутыльников могут поддерживать друг друга, когда оба навеселе.

— Я пока держусь на ногах. — Остро ощущая тепло его крепкого тела, Джулия подняла правую руку и поднесла свой бокал к губам. Рэндалл сделал то же самое с задорным выражением на лице. Почему ей прежде казалось, что глаза его холодны как лед? Их ясный, светлый цвет был чистым и безупречным, как алмаз.

Когда шампанское подействовало, Джулия начала расслабляться. Ей нравилось, как соприкасаются их тела. Он весь был воплощением силы, твердости и мужества викинга. Осмелев, она прижалась к нему теснее.

Выражение его лица изменилось. Он залпом опорожнил бокал и отставил его в сторону.

— Джулия…

Он поцеловал ее, и сердце ее бешено забилось. Их первый поцелуй! Ошеломляющая вспышка страсти пронзила ее, всколыхнув все ее чувства.

У Джулии перехватило дыхание. Рэндалл осторожно высвободил бокал из ее пальцев и поставил его на стол. Затем он обнял ее обеими руками, тесно прижав к себе.

— Моя дорогая жена… — прошептал он.

Ощутив его возбужденную плоть, Джулия почувствовала, что к удовольствию примешивается страх. Она тут же прогнала его. Рэндалл ничуть не походил на Брэнфорда. Ничуть. Он хотел ее, и это было его право.

И она тоже хотела его. Страсть, которую она давно выбросила из своей жизни, нахлынула вновь, жаркая и требовательная, когда его большие, сильные ладони гладили ее спину и бедра. Ах, Господи, как она могла забыть?..

Ее губы приоткрылись, и их поцелуй стал глубже. Дыхание Рэндалла стало прерывистым.

— Ты так прекрасна, Джулия, — хрипло произнес он. — Так восхитительна…

Ладонь его скользнула вниз, спуская с плеча рубашку и пеныоар. Холодный воздух, следуя за его обжигающими пальцами, приятно ласкал ее разгоряченную кожу.

Внезапно он замер, нащупав грубые шрамы, о которых она так старательно пыталась забыть.

— Джулия?

Ужасные воспоминания вспыхнули с новой силой, прорвавшись сквозь жаркий поток эмоций, когда прошлое перемешалось с настоящим в вихре удовольствия, страсти и боли.

Джулия пронзительно закричала.

Глава 14

Рэндалла восхищало, как охотно его молодая жена откликается на его ласки. Но радость его мгновенно угасла, когда он нащупал грубые рубцы шрамов на ее прекрасной груди.

Отчаяние охватило его, когда она с криком яростно вырвалась из его объятий и, спотыкаясь, словно слепая, бросилась в угол, где съежилась на полу, захлебываясь рыданиями. Ее темные волосы волнистым потоком падали ей на лицо.

Смена настроения произошла внезапно и резко, как пушечный выстрел. Рэндалл не сомневался, что Джулия хочет его так же сильно, как и он ее. Он уже предвкушал, что они станут любовниками и супругами, обретя близость, которой он жаждал с тех пор, как впервые ее встретил.

Надежда умерла в то же мгновение, как вспышка понимания озарила его и пронзила ему сердце подобно осколку шрапнели. Но боль, которую он испытал, была ничто по сравнению с ее болью. Ее паническое бегство с необычайной яркостью высветило все ужасы ее первого замужества.

Рэндалл опустился возле жены на колени, задыхаясь от бессильной ярости. Брэнфорду все-таки удалось заставить Джулию испытать смертельный ужас, хотя он уже двенадцать лет лежал в могиле!

— Джулия, объясните мне, что произошло. Я должен понять.

Она покачала головой, зарывшись лицом в ладони.

— Вы… вы тут ни при чем.

Да, Рэндалл ни в чем не виноват. Но последствия приходится расхлебывать ему. Ее левое плечо все еще было обнажено, так что он мог удостовериться в страшном злодействе, которое обнаружил на ощупь. Нежная округлость ее груди была пересечена уродливым шрамом, образующим неровную букву «Б».

Рэндалл, помрачнев, снова натянул сорочку ей на плечо.

— «Б» — от Брэнфорд, конечно. — Голос его прозвучал неестественно спокойно. — Я и представить себе не мог, что он способен на подобную подлость.

Джулия, казалось, съежилась еще больше.

— Он вырезал и «Д» — от Давентри… на другой моей груди, — сказала она хмуро. — В ту ночь, когда я попросила раздельного проживания. В ночь, когда он умер.

В надежде, что возможность выговориться избавит ее от внутреннего ада, Рэндалл спросил:

— Когда вы рассказывали мне о той ночи, вы упомянули, что Брэнфорд был пьян?

— Пьян и сильно взбешен. — Она судорожно вздохнула. — После того как он избил меня до полусмерти, он вытащил нож и, приперев меня к стене коленом, принялся срывать с меня одежду. Он использовал старинный сарацинский кинжал, который особенно любил. Ему вообще нравились ножи.

— Я знаю. Он мог сидеть и часами натачивать их. — У Рэндалла сжалось горло, когда в памяти всплыли давно забытые воспоминания. Не один раз Брэнфорд гонялся за младшим кузеном с одним из своих ножей, но Рэндалл был проворнее и рано научился давать отпор, если не удавалось убежать.

Он взглянул на тонкую белую линию, окружавшую его левое запястье и пересекавшую предплечье. Это был след происшествия, отчетливо доказавшего ему, что он должен уметь постоять за себя, если хочет выжить.

Подавив душившую его ярость, чтобы еще больше не расстраивать Джулию, Рэндалл сухо заметил:

— Никто не должен подвергаться таким мучениям, которые пришлось вытерпеть вам.

— Я была его женой, — с горечью сказала Джулия. — Он мог делать со мной все, что захочет. Он постоянно твердил об этом. Я была его собственностью, и он имел право поставить на мне свои метки. Вырезав буквы у меня на груди, он меня изнасиловал.

— Боже милостивый, Джулия! — воскликнул Рэндалл, слишком потрясенный, чтобы прикидываться спокойным.

Она рассмеялась, голос ее выдавал, что она на грани истерики.

— На самом деле это изнасилование спасло меня. Когда Брэнфорд кончил, он обмяк на мне, и я смогла столкнуть его с себя. Мне удалось подняться на ноги. Однако прежде чем я смогла убежать, он снова схватил меня. Но я была скользкая от крови, и он не удержал меня, когда я оттолкнула его. Он… он упал и ударился об угол камина. Я не помню, чтобы он закричал. Но когда позже вспоминала об этом, я всегда слышала крики. Странно, вам так не кажется?

— Брэнфорд был воплощением зла, — ответил Рэндалл, не в силах говорить спокойно. Он взял Джулию за руку. Она попыталась отдернуть ее, но он держал крепко. Ее необходимо было вернуть в настоящее, чтобы она не утонула окончательно в прошлом. — Вы не виноваты в его безумии.

— Это так, но я виновата в собственной постыдной глупости. — Ее прерывающийся голос был едва слышен. — Я не должна была выходить замуж.

— Вы были почти ребенком, когда вас заставили сделать это. Но вы никогда не были глупой. — Он нежно сжал ее руку. — Я это знаю.

— Вы так думаете? Я уже говорила, что охотно согласилась на этот брак. Но это была… не совсем правда. — Она горько рассмеялась. — Ужасная, позорная истина состоит в том, что я с ума сходила по Брэнфорду. Он был красивым и обаятельным — принцем девичьих грез. А я… я думала, что он тоже меня любит. Я была безнадежной дурой.

Зная Брэнфорда, Рэндалл ее понял.

— Значит, вначале он был нежным и любящим. Он всегда искренне извинялся, если причинял вам боль, заявляя, что это случайно. Старался изо всех сил завоевать ваше доверие, чтобы вы испытывали душевную боль от предательства в добавление к физическим мучениям, когда он стал жестоким.

Джулия притихла.

— Откуда вы знаете?

— Со мной он вел себя почти так же. Но отношения между двумя мальчиками-кузенами не такие глубокие и близкие, как между мужем и женой.

Однако предательство всегда достаточно тяжело переносить. Когда Рэндалла впервые оставили на попечение Давентри, он смотрел на Брэнфорда с почтением. Ему хотелось иметь старшего брата, который стал бы его другом. Первые две недели он верил, что так оно и есть. Эта вера помогла ему успешнее справиться с горем от потери родителей.

Ему было бы гораздо легче, если бы Брэнфорд принялся изводить его с самого начала.

— Он был великим мастером подлости и предательства, — прошептала Джулия. — Вы должны понимать это, как никто другой.

К сожалению, он это понимал.

— Мне жаль, что не я убил этого дьявола.

Джулия горько рассмеялась:

— Зато я оказалась убийцей.

— Несчастный случай при попытке спастись не является убийством. — Однако он понимал, что при этом должна чувствовать женщина, самой природой предназначенная охранять жизнь. — Брэнфорд уже сгубил значительную часть вашей жизни. Не позволяйте ему разрушить то, что осталось.

— Это было бы его победой из могилы, не правда ли? — Джулия прижалась залитой слезами щекой к его ладони. — Он бы радовался, узнав, что окончательно сломал мою жизнь, лишив возможности обрести счастье с другим.

Она дрожала от потрясения, как изнуренный в сражении солдат.

— Не хотите ли глоток бренди? — спросил Рэндалл.

Когда она согласно кивнула, он добавил:

— Пора вам выбираться из угла. — Рэндалл поднялся и мягко потянул ее за собой — он все еще сжимал ее ладонь в своей.

Пальцы ее были холодны как лед, а лицо залито слезами, но она уже справилась с ужасной болью, заставившей ее бежать от него. Босиком, в белой ночной сорочке она выглядела невероятно хрупкой и прекрасной. И несломленной.

Довольный тем, что догадался пополнить свою дорожную фляжку, Рэндалл налил маленький бокал Джулии и еще один, побольше, себе. Ему хотелось изгладить из памяти образ истекающей кровью обезумевшей юной девушки, пытающейся убежать от своего жестокого мужа. Но для этого не хватило бы бренди всего мира.