Ингрид Ельская - (не) Мой Боно

Из головы вылетает всё, замещаясь только одной мыслью: нужно бежать. Поэтому, повинуясь животному порыву, из последних сил я решаю вырваться наружу, открываю дверь и выскакиваю из машины. Мне удается пробежать пару метров, после чего попадаю в противную, стальную хватку одного из парней. Его «объятия» отнюдь не такие приятные, как у Боно. Этот тип не собирается со мной церемониться. Кажется, он хочет сломать мне ребра.

Истерика поглощает меня с новой силой, и я, не раздумывая, бью урода в пах, кусая за руку. Парень ослабляет хватку, матом высказывая, что думает обо мне, и в ответ бьет меня кулаком по лицу. Удар слишком сильный, и я не могу удержаться на ногах. Плюхаясь на пятую точку, хватаюсь за пострадавшую челюсть. Сильная боль пронзает скулы, парализуя на миг мозг. Успеваю лишь закрыться локтями, потому что вижу очередной замах. Жмурюсь, ожидая, что меня будут добивать. Скорее всего, сейчас вырубит, потому что разница в весовой категории у нас колоссальная.

Раз, два, три…Удара нет.

Осторожно разлепив веки, я обнаруживаю, что мой обидчик уже валяется на грязном асфальте, держась за лицо, а напротив меня стоит Боно. Он смотрит на меня набыченно, сжав губы в прямую линию. Раздувающиеся ноздри, через которые он яростно втягивает воздух, наглядно демонстрируют, что мужчина злится.

— Ромыч, в чем дело? — доносится сбоку возмущенный возглас обидчика, валяющегося на земле.

— Заткнулся и ушел в машину, если не хочешь добавки, — цедит Боно, не сводя с меня глаз.

Я съеживаюсь в комок, когда он грубо хватает меня за руку, рывком поднимая с земли, и тащит к машине. На этот раз впихивает меня на переднее сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Сам же торопливо занимает место водителя и, даже не смотря на меня, быстро начинает уезжать с территории автосервиса.

В боковом зеркале видны две черные машины, следующие за Боно. Я откидываюсь в кресле, понимая, что бежать смысла нет. Всё равно поймают. Позади остались друзья, отец, раненый Сава и вся прошлая жизнь. Просто так меня уже не выпустят, я это понимаю. Теперь меня ждут новые будни, в которых я буду работать на Хмурого. Долги он просто так не прощает. Никому.

Челюсть адски болит и заставляет постанывать. Это единственное, подтверждающее, что я всё еще жива. Внутри же всё словно замерло, умерло. Не так просто свыкнуться с мыслью, что ты не принадлежишь сама себе, и средь бела дня тебя могут с легкостью избить и похитить. И к тому, что человек, которого ты сильно любила, причастен к случившемуся.

— Ну-ка, — Боно слышит мои стоны и, не отрываясь от дороги, хватает за подбородок, поворачивая больной стороной к себе. Внимательно рассмотрев щеку, он убирает руку и цедит:

— Килограмм тоналки намазала на лицо или больше?

— Центнер, — снова хватаюсь за лицо ладонью.

— Плохо. Ни хрена не вижу, что у тебя там. Надеюсь, челюсть он тебе не сломал.

— Меня убьют, да? — задаю вопрос, который на текущий момент волнует больше всего.

Боно косится в мою сторону, останавливаясь напротив черных железных ворот, но ничего не отвечает. Я вижу в его руках пульт. Автомобиль неторопливо заезжает на территорию.

Вот и приехали, Ника, к Хмурому в лапы. В начало твоей новой жизни.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь я понимаю, почему Хмурого так прозвали. Это тот случай, когда фамилия полностью подходит своему обладателю. Человек, которого боится весь город, оказался ровесником моего отца: возрастом около сорока пяти, брюнет с яркими зелеными глазами, густой бородой черного цвета, широкими бровями, которые он постоянно хмурит, и мимической морщиной, проступившей на лбу. Сначала кажется, что он недоволен, а потом понимаешь, что выражение лица не меняется от его состояния. Сейчас мужчина вроде бы даже в хорошем расположении духа, но лицо — хмурнее тучи.

Несмотря на теплую погоду, на нем синяя рубашка с длинными рукавами и джинсы. Видимо, в таком прикиде всё-таки жарковато, потому что верхние пуговицы расстегнуты и открывают волосатую грудь.

— Хороший товар ты мне привез, Ром, — одобрительно кивает головой Хмурый, рассматривая меня со всех сторон и вынуждая поморщиться. Этот отморозок смотрит на меня не как на человека, а как на вещь. И сейчас я сижу в каком-то офисном помещении на стуле, куда меня посадил Боно, и жду своего ценника и судьбу.

Биг Босс рассматривает меня со всех сторон, размышляя, что со мной делать. Роман стоит в дверях, молча наблюдая за происходящим. Периодически я пересекаюсь с ним взглядом и с болью его отвожу: обидно, что серые глаза, которые в прошлом смотрели на меня с нежностью и любовью, сейчас пропитаны безразличием.

— Что ее папаша говорит? — Хмурый хватает меня за челюсть, вынуждая взвизгнуть от боли. Мужчина сразу убирает руку и вопросительно смотрит на Боно.

— Серега, — беспристрастно отвечает Рома.

— Ты его не убил там? — ухмыляется Хмурый. Удивительно. Губы расплываются в улыбке, а лицо всё такое же суровое.

Задав риторический вопрос Боно, он обращается уже ко мне, как бы поясняя:

— У нас Роман не любит, когда в его присутствии трогают девушек. Мои ребята не все джентльмены и часто получают от него. Так что прошу извинить Серегу, он горячий, но сотрудник хороший. Наказывать его Боно будет. Хотя, думаю, он уже это сделал.

Я никак не комментирую ответ, да и мои речи никому тут не интересны.

— Звони ее папаше, — приказывает Хмурый, и в комнате раздаются гудки на громкой связи.

Отец долго не берет трубку, но уже когда все отчаялись услышать ответ, еле слышное «Алло» заставляет вздрогнуть. Даже по телефону чувствуется, как папа боится.

Говори, как мы договаривались. Не бойся за меня, не путай наши планы…

— Фрязин, приветствую тебя! — начинает говорить Хмурый. — У меня тут твоя дочь, ты же в курсе?

— Да, я знаю…

— Это хорошо, что знаешь. Значит, ты мне сейчас назовешь дату, когда денежку привезешь?

В трубке тишина.

— Миша, не молчи! У меня нихиофобия развивается, когда так тихо.

— У меня нет, этих самых, денег.

— Как это, Миша? — картинно охает Хмурый. — И что же нам теперь делать?

— Ну, твои люди сказали, что можно Нику, того самого, за долги отдать…

В этот момент моё сердце пропускает очередной удар, становится дурно. Хмурый косится на меня, снова задерживая взгляд на моих глазах. Почему-то они вызывают у него особый интерес.

— Миша, ты в курсе, что ей придется всю молодость работать на меня, пока ты с долгами рассчитаешься?

— Куда деваться.… Пусть работает. Я ее восемнадцать лет воспитывал, пусть теперь и она поможет мне.

— Я услышал тебя, — Хмурый показывает, что звонок можно сбрасывать, и, тяжело вздохнув, уже смотрит на меня:

— Девочка моя. Ты всё слышала. Теперь ты являешься моим сотрудником.

— И что я буду делать? — не узнаю свой голос, он хрипит, словно я не молодая девушка, а мужик со стажем курения лет в пятьдесят.

— Работать, рыбка, работать, — ухмыляется и обращается к Боно:

— Ром, в «Спектру» её. Познакомь там со всеми и потом можешь отдыхать. Ты выходной просил как раз? Свободен.

— Нет, только не в «Спектру», — я начинаю бормотать себе под нос, вскакивая на ноги и озираясь по сторонам. Только не в «Спектру».

Видя, что меня никто не держит, бросаюсь к Боно, который стоит на входе. Он ловко перехватывает мои запястья, когда я пытаюсь схватиться за его майку.

— Я не поеду в «Спектру», только не туда, пожалуйста! Я не буду там работать! Нет!

— Боно, девочка с характером. Отдай ее пацанам, чтобы сбили пыл, — позади снова раздается голос Хмурого, от интонации которого у меня подкашиваются ноги. Я пересекаюсь глазами со стальным взглядом Боно: он в очередной раз скользит взглядом по моей фигуре, не отпуская руки. Договариваться с этим чертом нет смысла, он мне не поможет.

— Я сам, — коротко отвечает, не глядя на Хмурого.

— Сам? Ты же не участвуешь обычно?

— Сегодня сделаю исключение, у нас личные счеты, — безразлично отвечает и, разворачивая меня к себе спиной, так больно заламывает руку, что я не могу пошевелиться, — рыпнешься, руку в двух местах сломаю. Усекла?

— Усекла, — шиплю, кривясь от боли. Пересекаюсь затравленным взглядом с Хмурым, который с интересом наблюдает за происходящим.

— Вези ее и хорошенько обработай, мне не нужны проблемы. Ты понял?

— Понял, — Боно тащит меня, словно добычу, на выход, и как только мы оказываемся в коридоре, отпускает руки, снова хватая за запястье.

— Будешь дергаться, точно руку сломаю.

— Не буду, не буду, — чуть ли не плачу от боли, едва успевая передвигать ногами. Мне кажется, что он выносит мое тело с лестницы под цокот пацанов, стоящих во дворе.

— Романыч, новое тело? Это нам? — я чувствую на себе их похотливые взгляды.

— Обойдетесь. Это моя добыча, — весело отвечает им Роман и закидывает меня в машину.

Когда он садится внутрь, я с опаской смотрю на него и пытаюсь слиться с креслом. Боно только ухмыляется и заводит двигатель.

Щелчок блокировки дверей говорит о том, что мужчина готов к сюрпризам. Я же не собираюь рыпаться. Некуда. Смысл бежать от того, кто всё равно догонит. От судьбы скрыться нельзя, сейчас меня привезут в самое известное место нашего города — стриптиз-клуб «Спектру», который обладает далеко не лучшей славой. Ходят слухи, что тут можно не только полюбоваться красивым женским телом, но и купить его, а также приобрести наркоту. Ранее я только слышала про «Спектру», а теперь придется познать всю эту кухню изнутри.

Что я там буду делать? Танцевать или не только? А может, меня подсадят на наркотики, и я за дозу буду готова на всё. Бежать смысла нет, ведь я сама согласилась на всё в кабинете полковника. Это моя работа, с которой я должна справиться: уничтожить Боно и Хмурого. Сделать так, чтобы о них осталось только воспоминание. Пусть ценой своей жизни, но я отомщу за то, как со мной обошелся Роман.

Грустные мысли роятся в голове, давая понять, что ничего хорошего в жизни больше не будет. Так оборвались все мечты на уровне двадцати одного года. Еще вчера думала, что жизнь только начинается и я буду жить в Питере, куда хотела поехать на следующий год, чтобы перевестись в институт, но сегодня меня ожидает перспективная карьера в стриптиз-клубе.

— Повезло тебе с папашей, — мысли прерывает приятный баритон Романа. Как обычно, в его стиле: нагло, без спроса и прямо в лоб.

— Он просто растерялся, — бурчу себе под нос.

— Ну да, — усмехается, — растерялся, бедолага. Так растерялся, что за то, чтобы его не клеймили, тачку новую предлагал. А сейчас растерялся. Называй вещи своими именами, он просто слился. Я бы за своего ребенка глотку перегрыз каждому, кто попытался его обидеть.

— Ну да, — не могу сдержать усмешки после последнего предложения, — заперегрызался, смотрю.

— Ты сейчас о чем? — он даже не смотрит в мою сторону, демонстрируя безразличие к разговору. Но я за тот месяц отношений успела изучить некоторые повадки Боно и знаю, что он всё слышит, а его безразличие — маска.

— Ни о чем, Рома. У тебя дети-то есть? — задаю вопрос, от которого ёкает в груди. Тема детей для меня больная.

— Люцик, — слишком сладко звучит голос, — при чем тут мои дети, если речь о тебе?

— Действительно. Ни при чем, — пожимаю плечами.

Он прав. Его дети тут ни при чем. А вот мой отец слил своего ребенка, решив, что я — лучший вариант для того, чтобы расплатиться за свои долги. Удобно. Именно так видят ситуацию окружающие. Никогда не знаешь, откуда ждать удара. Даже самые близкие в критических ситуациях могут предать.

— Ты встречаешься со старлеем? — снова раздается вопрос от этого демона.

— С каким старлеем? — я не сразу понимаю, о чем он, но потом до меня дошло. — Нет, мы с Савой не встречаемся.

— А он в курсе, что вы не встречаетесь? — очередная ухмылка, сменяемая щелчком зажигалки. Салон моментально заполняется дымом.

— Да, он в курсе. Ты мог бы не курить? — нервно отмахиваюсь от дыма и пытаюсь открыть окно.

— Прости, Люциферушка. Забыл, что ты такая нежная, — язвит, но сигарету выбрасывает.

— Ты заступился за меня дважды, — осторожно спрашиваю, — почему?

— Ты же слышала, что сказал Биг Босс, — безразлично произносит, но я чувствую, что он врет. Или хочется в это верить. — Я не поклонник насилия над женщинами. Ничего личного.