— Игорь, я так тебя люблю. И папа велел передать что любит, — шепчу, поворачиваясь к нему и глажу по русой макушке.

— А почему он сам мне не сказал?

Я не знаю, как ответить и меня прерывает Руслан, который садится в «Пежо» и тянется за пистолетом, но замечает его в моих руках и злобно смотрит на меня и на свое оружие.

— Ты знаешь кто это был? — возмущенно восклицает он, кивая головой в сторону уезжающей иномарки.

— Кто? — искренне интересуюсь человеком, который вернул мне ребенка.

— Ильяс Сафаров. Я за ним гонялся несколько лет. Ника! — Котик зарычал в гневе и ударил ладонью по рулевому колесу.

— Я же говорил полугаетесь — вставил Игорь и Рус покосился на него.

— Он вернул мне сына, — пытаюсь оправдать свое поведение.

— Ты знаешь, сколько людей он перед этим завалил? Ты представить не можешь, кого мы упустили! Пташка…, — он обреченно откинулся на спинку кресла и проследил за скрывающейся машиной, — Ладно. Я отвезу вас домой. Потом с тобой поговорим на эту тему.

Молчу. Понимаю, что у Боно странные знакомые, но благодаря им у меня сейчас сын и я жива. Плевать, что за этим стоит. Главное, что сейчас мой ребенок со мной. Я вообще дочь главного криминального авторитета страны — что еще можно было от меня ожидать?

***

Следующие дни проходили в постоянном ожидании новостей от Боно. Мне никто и ничего не говорил, свиданий нам не давали, Котик категорически отказывался комментировать происходящее. Видимо, я его настолько задолбала своими постоянными звонками, что он просто пустил меня в игнор. Иначе не могу объяснить тот факт, что трубки Руслан от меня не брал и не появлялся в зоне видимости.

Волков на протяжении всего этого времени жил у меня. Я была очень удивлена, когда вечером он появился на пороге моей квартиры и попросился переночевать. Уверена, ему было где остановиться, просто он хотел провести больше времени со мной. Нам многое нужно было обсудить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На этот раз он не стал убегать от разговора про мою маму.

— Ты — точная копия своей матери, — заявил Назар, с интересом разглядывая меня своими изумрудными глазами. Смотря в них, в голове постоянно мелькала мысль: как я раньше не увидела в нем свое отражение? Зачем прицепилась к этому Хмурому?

— Я и на тебя похожа, получается, — заявляю, отпивая зеленый чай с молоком.

— Принципиальностью-то и привычкой вгонять людей в ступор? — усмехнулся отец. — Я не знаю, хорошо это, или плохо, но сочувствую Боно.

— Почему это?

— Я не могу радоваться человеку, чьим тестем являюсь я. Ты понимаешь, о чем я, Доминика? — он подмигивает мне и криво усмехается, в своем привычном стиле из-за паралича, — но если возвращаться к твоей матери, то я хотел разводиться. Я сильно любил Еву и все годы помнил о ней.

— А почему не попытался вернуть?

— Она сказала, что ждет ребенка от Вани и я ей не нужен. Навязываться из-за своей гордости не мог. Да и заставлять женщину быть со мной насильно — тоже так себе идея. Так мы и разошлись.

— То есть, ты тогда не знал, что я твоя дочь? Когда увидел меня в первый раз.

— Не знал. Я не знал, что Игорь, это твой сын. Боно имеет привычку — недоговаривать. Только потом, когда ты сказала, что кулон подарил твой отец, понял.

Точно. Кулон. Вспомнив, что мне сказал Хмурый, достаю из-под футболки медальон и снимаю его с шеи, протягивая Волкову.

— Мне Хмурый сказал, что он открывается. Покажи, как.

Назар взял кулон, вертя его в руках. Задумчиво разглядывал, будто погружаясь в свое прошлое, но быстро вернулся в реальность и взял себя в руки. Слишком торопливо раскрыл медальон и протянул его мне.

— Еве от волчонка? — растерянно смотрю и не могу скрыть улыбку.

— Я тогда был очень молод и твоя мать меня так называла, — недовольно пробурчал Назар, — я бы не хотел заострять на этом внимание.

***

Волков пытался меня уговорить на разговор с отчимом. Я отказывалась, но слушать меня никто не собирался. Пора уже привыкать, что Назар Волков ставит перед фактом, а не спрашивает разрешение или мнение. В один из дней раздался звонок в дверь и на пороге стоял он — Михаил Фрязин. Человек, который разлучил меня с сыном.

— Привет, — бурчу, злобно осматривая когда-то бывшего родным мужчину.

— Привет, — неуверенно протягивает отчим, — можно пройти?

— Проходи, я как раз только чайник поставила, — пропускаю его внутрь, про себя радуясь, что Игорь в садике, — только у меня очень мало времени. Мне нужно в очередной раз сходить в отделение и попытать удачи в свидании с отцом своего сына, — Я намеренно выделила слово «своего сына», чтобы показать, что всё знаю и вряд ли прощу.

— Я не займу много времени, — отчим сел на стул на кухне, пряча от меня глаза, — Назар мне звонил и рассказал всё. Я так виноват перед тобой, дочка.

— Это не имеет никакого значения. Ты поступил, как последний… — не могу подобрать слов и отворачиваюсь от него к чайнику, нервно разливая кипяток по стаканам. Мне сложно держать себя в руках, чтобы не высказать всё, что думаю об этом человеке.

— Знаю, — согласился Фрязин, — как последний мудак. Я тогда, действительно, поступил, как тварь. Это я заплатил врачам, чтобы они сказали, что ребенок умер. Мне не хотелось, чтобы ты воспитывала сына одна от подонка, который тебя бросил, — он вздрогнул, когда я с грохотом поставила чай рядом с ним и пододвинула тарелку с пряниками, — Ника, дочка. Я пытался исправить! Двое суток не мог найти себе места, а потом пошел обратно в родильный дом, но мне сказали…

— Что ребенка усыновили, — заканчиваю я, — мне это уже известно. Это всё не имеет никакого значения. Ты видел, как я четыре года хожу на кладбище и молчал. Ты отнял у меня самое дорогое. Ты права не имел со мной так поступать. Я верила тебе, а ты…, — я махнула рукой.

— Мне бы хотелось продолжить с тобой общаться. Знаю, сложно простить, — пробормотал отчим, — возможно, не сразу, но ты сможешь. Я приехал просто попросить прощения.

С этими словами мужчина упал передо мной на колени, подползая ближе и обнял руками мои ноги. Я растерялась.

— Ника, дочка. Прости! Если есть хотя бы один шанс, чтобы ты меня простила, я воспользуюсь им. Каждый день я смотрел в твои глаза и собирался силами, чтобы признаться, но боялся, что ты меня отвергнешь. Каждый день откладывал этот момент, хотя точка невозврата уже давно пройдена. Прости. Я сильно раскаиваюсь и не было ни дня, чтобы я не думал о внуке.

— Встань с колен, я не люблю это. Знаешь же, — отстраняюсь от мужчины, — твоего внука зовут Игорь. В честь деда. Он очень замечательный, жизнерадостный ребенок. Очень похож на меня и на своего отца. Жаль, что благодаря тебе, я пропустила все трогательные моменты: как он сделал первый шаг, сказал первое слово. Но уверена, что смогу заполнить пробелы, ведь больше нас никто не разлучит.

— Я понимаю твою боль и злость, — отчим отстранился от меня и встал с колен, — но я надеюсь, что ты мне когда-нибудь позвонишь.

— Позвоню, но пока я не готова с тобой общаться, — признаюсь и киваю на чай, — пей, а то остынет.

— Да, я пожалуй, пойду, дочка, — грустно улыбнулся мне мужчина, — ты знаешь мой адрес и телефон. Пашка с радостью с тобой пообщается. Приезжай. Наш дом всегда открыт для тебя и Игоря. И твоего Боно. Уверен, мы с ним когда-нибудь познакомимся.

Отчим ушел, а я еще долго сидела на кухне, прежде чем разрыдаться и смахнула со стола два стакана с остывшим чаем. Напиток расплескался по скатерти и кафелю, но я не реагировала. Больно, но пока я не могу простить Фрязина. Пока у меня болит, шанса на прощение у него нет. Мне нужно это пережить.

Встаю, чтобы привести кухню в порядок, но мне это сделать не дает звонок в дверь. Решив, что это отчим вернулся, чтобы добавить что-то еще, иду в коридор и не смотря в глазок, открываю дверь, готовясь высказать всё, что думаю.

— Что-то забыл? — грубо заявляю и отшатываюсь назад, когда вижу растерявшегося от такого «теплого» приема Боно. В его руках букет с кремовыми розами, моими любимыми.

— Моя оригинальность вышла покурить, — усмехнулся он, — я ожидал немного другого приветствия, но ладно. И так сойдет, — протягивая мне букет, Рома нагло протискивается в квартиру и прислушивается, — Игорь в садике?

— Угу, — хлопаю пушистыми ресницами, не веря своим глазам. Мне кажется, что это всё мне снится и сейчас я проснусь и Боно испарится вместе с этими восхитительными цветами, — а как тебя отпустили? Руслан же сказал, что у тебя нет шансов…

— Твой Котик сожрал, наверное, всю свою папку с бумажками на обед, когда узнал, что меня выпускают. Сложно посадить того, кто чист, — подмигнул Рома.

— Ты не работал на Волкова и других?

— Я работаю в рамках программы, в которой четко прописаны мои действия. Но обсуждать это с тобой не намерен, — Боно шагнул ко мне, заключая в объятия, — я безумно соскучился, Люцифер. Давай ты хотя бы сейчас не будешь мне задавать +100500 своих вопросов, а просто помолчишь. Ок? — не дав ответить, затыкает меня поцелуем и поднимает на руки. Ловлю в сером омуте похотливых бесят и раскрываю свои губы, обвивая его шею руками. В конце концов, я тоже чертовски по нему соскучилась и все вопросы можно оставить на потом

Сейчас есть дела поважнее.

Глава 98


Месяц спустя


Домой я залетела с такой скоростью, будто за мной кто-то гонится. Грохот входной двери и мои ругательства в адрес упавшей сумки привлекли внимание Ромы, и я столкнулась с его вопросительным выражением лица.

— Ромка! — сходу начала я, поспешно вешая пальто на вешалку. — Меня взяли! Взяли! Ты представляешь? Я смогу доучиться и летом стану дипломированным специалистом! — с радостными воплями я запрыгнула на него, обвивая руками шею и жадно целуя.

— Ты хотела сказать, что через год в нашей семье появится следователь? — Боно подхватил меня под ягодицы и прижал к стене, хитро улыбаясь.

— Именно! — поднимаю указательный палец вверх, а после снова прижимаюсь к своему Мефистофелю, затягиваясь ароматом любимого парфюма. Рядом с ним ощущаю себя кошкой перед валерьянкой — устоять невозможно. Очередная порция безумия обеспечена. — Только мне кажется, что это ты постарался. Они так странно смотрели на мои документы…

— Ты сама постаралась. У тебя была отличная успеваемость, неудивительно, что тебя приняли.

— Они меня даже не спросили о причине, по которой я не получила диплом…

— Забыли, наверное, — предположил Боно, но я ему не поверила, — пойдем в комнату. Я для тебя приготовил сюрприз. Точнее, для себя. Но и тебе он понравится тоже.

Договорив, он относит меня в спальную комнату и ставит на пол, напротив прикроватной тумбы. Я растерянно смотрю на ту самую красно-черную коробочку, которую он мне подарил в стрелковом клубе и робко беру ее в руки.

— Мы ее не забыли там?

— Я никогда и ничего не забываю. Открывай, если интересно, конечно.

Неуверенно начинаю распечатывать упаковку, искоса смотря на своего Мефистофеля, который наблюдает за моими действиями с привычным прищуром. В голове сразу возникают мысли касательно подарка, и женская сущность шепчет на ухо, что он всё-таки созрел сделать мне предложение. От собственной догадки краснею и отворачиваюсь, чтобы мои пунцовые щеки меня не сдали. В памяти моментально всплывают моменты с того дня: вот он привозит меня на набережную, вручает обалденные розы, отводит в стрелковый тир, где мне вручают заранее подготовленный подарок. Уверена, что презент был подготовлен заранее.

Неужели?

Открыв коробку, я удивленно верчу в руках плюшевые игрушки: Мефистофель и Люцифер. Весьма реалистичные. Тут даже красный плащ есть. Еще бы красную «Мазду» и вылитые мы.

— Ты серьезно? — поворачиваюсь к Боно и киваю на игрушки.

— Как никогда. Ты же говорила, что я неромантичный. Решил исправить, — усмехается, наблюдая за моей реакцией, — мне показалось, или ты огорчилась?

— Мне приятно. Правда, приятно, — мямлю под нос, в то время как Рома меня прижимает к себе и целует в уголок губ, — я просто по-бабски нафантазировала, что ты мне предложение решил сделать. Дурочка, да?

— Люцик, — Боно стал слишком серьезным, — что-то поменяется, если у тебя будет стоять штамп в паспорте? У тебя и так моя фамилия, что изменится-то?

— Ничего, — отвожу взгляд, пытаясь скрыть расстройство. Возможно, Боно из тех мужчин, кто категорично не женится, несмотря ни на что. Даже если любит, не согласится вступить в авантюру под названием «брак». А правда, что изменится? У нас и так одинаковая фамилия. Когда Волков предоставил мне выбор, я недолго думая взяла настоящую фамилию Боно и сына записала также, дав ему, как оказалось, его родное отчество. У нас ничего не поменяется, это простые формальности. Главное, что мы любим друг друга и нам хорошо вместе. Но внутри всё равно предательски кололась обида.