Олег Рой - Не оставляй меня, любимый!

* * *

– О том что Карина и Ксюшенька – подруги, ты, наверно, уже знаешь. Биллинг показывает, что они регулярно созванивались, даже тогда, когда все были уверены, что они в ссоре. Другое открытие будет для тебя болезненным: Василий Владимирович – любовник Карины, и любовник со стажем. Более того, сама Карина, а также Ксюшенька и Василий Владимирович – соучредители «Гекаты».

– Но… – сказал я.

– Но это нам ничего не дает, кроме объяснения, почему Карина выбрала именно эту клинику для «лечения», – перебил меня Артем Викторович. – У нас нет доказательств злого умысла. Они берут нас на понт со своим роликом, нам придется взять на понт их.

Он затянулся и выпустил дым:

– Вот если бы доказать, что Карина не больна… я в этом уверен. Слишком уж вовремя она «заболела». Не раньше, не позже…

– Стоп! – сказал я. – Помните, откуда вы меня забрали?

– Из онкоцентра, – сказал Артем Викторович. – Все пытаешься найти для нее панацею, да?

– Отчасти да, – признался я. – Но вот что интересно…

И я выложил ему все то, что узнал от В. Наконец-то я смог пробить броню его превосходства и опытности! Артем Викторович был по-настоящему удивлен.

– А ты парень – не промах! – сказал он. – Ох, недаром говорил отец Тихон, Царство ему Небесное: всяк подлец найдет свой конец! Ну, какие жуки!

– В смысле? – спросил я.

– Последний кирпичик в нашу стену: и диагноз, и терапевтический отчет – липа. Взяты от другого человека. Но опять-таки – с этим в суд не пойдешь: врачебная тайна, то-се.

– Так что же, ничего нельзя сделать? – спросил я напрямик.

– Почему нельзя? – удивился Артем Викторович. – Есть у меня один план. Я тебе дам хитрую аппаратуру, пойдешь на встречу с Кариной под предлогом договориться о передаче акций. Думаю, она тебе сама все выложит, а мы это дело запишем.

– Не выйдет, – сказал я.

– Почему? – удивился Артем Викторович.

– А потому, что дизскремблеры есть не только у вас, – ответил я. – Этого добра в Митино как грязи. И если она станет говорить, то лишь при одном условии – если будет точно уверена, что ее не пишут.

При этом я подумал, что как-то быстро поверил в виновность Карины. Но это прекрасно все объясняло, а главное, при этом оказывалось, что она абсолютно здорова!

А я – несмотря ни на что – до сих пор хотел, чтобы она была здорова. Чтобы у нее не было рака. Даже если она действительно во всем этом виновата.

Впрочем, если она на таких условиях согласится со мной встретиться – это уже может свидетельствовать о том, что она виновата… хм…

– У меня есть план, – выпалил я.

– И какой же? – спросил Артем Викторович.

– Дизскремблеры, – сказал я, – нарушают процесс записи разговора и/или передачи его по радиоканалу. Однако дизскремблер не может нарушить трансляцию разговора в Сеть. Все просто – я скажу, чтобы Карина приехала к нам домой, чтобы договориться со мной про передачу акций. Если она отказывается – сделка не состоится. Я не буду показываться дома до тех пор, пока она не приедет. Наверняка они сначала пустят своего человека проверить квартиру. Пусть проверяет. У меня есть несколько устройств, постоянно включенных в сеть. В нужное время эти устройства будут активированы для передачи информации. Все, что она скажет, я запишу и разошлю всем участникам «Мы». Шах и мат?

– Похоже на то. – Артем Викторович задумчиво потер подбородок. – Разве что они вырубят свет во всем подъезде… тогда все отключится.

– Я вас умоляю, у меня на щитке смонтирован источник бесперебойного питания, – улыбнулся я.

– А если она захочет говорить в ванной, например? – сказал Артем Викторович. – При включенной воде?

– Артем Викторович, у каждого уважающего себя программиста в ванной, и даже, простите, в туалете, лежит дежурный планшет, – сказал я. – С заряженными аккумуляторами и доступом в Интернет. Роутер у меня спутниковый, с собственной частотой, чтобы его положить, нужна техника вроде «Красухи»[14]. Так что не извольте беспокоиться.

– Ох, не зря же на Западе так боятся русских хакеров, – хохотнул Артем Викторович.

– Да какой из меня хакер? – отмахнулся я.

* * *

В Троицк я вернулся к одиннадцати. Ира буквально вылетела из фойе гостиницы, едва наш вертолет приземлился. С Артемом Викторовичем мы попрощались на борту, так что он улетел сразу, как только высадил меня.

– Вы вернулись! – обрадовалась Ирина.

– А вы сомневались? – спросил я. – Конечно, вернулся.

Сумочка, к сожалению, была при ней, потому свободно говорить я не мог.

– Вы уже виделись с В.? – спросил я. На самом деле я знал, что не виделась – Артем Викторович позвонил профессору и попросил ничего не рассказывать Ирине.

– Видите ли, профессор, – сказал он. – Сергей Юрьевич и Ирина стали объектами шантажа. Есть вероятность того, что ваша информация может попасть не в те руки. Или не в те уши.

– А вы уверены, что линия профессора не прослушивается? – спросил я.

– Прослушивать государственную линию связи – дорогое удовольствие, – ответил он. – Они могли устроить прослушивание вашего мобильника, мобильника Ирины, но для телефона профессора у них кишка тонка. В любом случае приходится идти на риск.

– Нет еще, – сказала Ирина. – Он всю ночь работал, сейчас отдыхает. Но просил его дождаться. Какие у вас новости?

– Хорошая новость – я жив, – сказал я. – Мой напарник согласился с тем, что передать акции Карине будет самым разумным. Так что с их стороны мне ничего не угрожает. Теперь буду договариваться о передаче. Эх…

Я подмигнул Ирине:

– И остался я гол как сокол. Ну и ладно. Легко пришло, легко ушло.

Легко? Я вспомнил, как работал над «Мы». Программа рождалась в муках, на нее был потрачен огромный труд. Наверно, мне было бы трудно с ней так просто расстаться… или нет?

Зайдя в нашу комнату, я нашел блокнот и ручку и написал на листочке:

«Нас могут подслушивать. В вашей сумочке жучок».

Надо отдать должное Ирине – она восприняла мою записку совершенно спокойно.

– Знаете, а ведь я давно уже так живу. Не хотела вам говорить… когда мама оформляла завещание, все отписала Карине. Дескать, я и так устроилась, работаю в Штатах, а Карина всё работу не может найти.

«Кто мог подбросить мне жучок? Я сумочку из рук не выпускаю…» – написала она. У нее был красивый почерк. Такой же, как у Карины, но аккуратнее и какой-то более мягкий.

Я пожал плечами и сказал:

– Да и я к такому привычный… знаете, раз уж я решил уезжать, квартиру я тоже оставлю Карине. Она ей нужнее.

– Сережа, вы такой благородный человек! – восхитилась Ира, тем временем дописав в блокноте:

«Мне Карина подарила брелок на телефон, но я его к молнии на внутреннем кармане прикрепила. Не думаете же вы?..»

Я кивнул, потом подмигнул и сказал:

– В конце концов, я ведь до сих пор ее люблю, при чем здесь благородство?

«Знаете, я не удивлена», – дописала Ирина и добавила еще одно слово, приводить которое я не буду. Скажу только, что оно прекрасно характеризует ту Карину, о существовании которой я узнал только сегодня. Потому я кивнул.

К нам в дверь постучали. Мы открыли, и в номер вошла сотрудница онкоцентра.

– Профессор В. просит вас, Ирина, подойти к нему. Ему надо сказать вам что-то важное.

Что профессор скажет Ирине (на микрофон), я тоже знал. Мы придумали это вместе с Артемом Викторовичем. Профессор скажет, что генетический признак, отвечающий за предрасположенность к раку, Ирине не передался, а, значит, по закону Менделя полностью передался Карине, что и доказала ее болезнь. Забегая вперед, скажу, что наш расчет оказался верен: напуганная этой информацией, Карина попросила своего любовника проверить ее на онкомаркеры немедленно. Так мы немного отвлекли их внимание и поиграли на нервах. Но об этом позже.

Мы сидели в неприметном автомобиле с выключенным маячком такси. Несмотря на то что зима вступила в свои права и на улице стоял двенадцатиградусный мороз, в салоне «Лады Ларгус» было тепло. Даже странно, что теперь такие удобные и комфортные машины пусть и по лицензии, но выпускают у нас.

В салоне было накурено – Артем Викторович пыхтел своей трубкой, я добавлял чаду сигаретами. Я, пока мог себе это позволить, заметно нервничал, мой старший товарищ излучал спокойствие, как мудрый удав Каа.

– Вот они, – наконец сказал он, указывая на остановившийся у шлагбаума белый микроавтобус с красной полосой. На борту микроавтобуса, пересекая полосу, была изображена рассыпающая шутихи фея в красном платье и красном колпаке – по-видимому, местная реинкарнация «Гекаты».

Артем Викторович фыркнул. Я включил планшетный компьютер и запустил программу.

Мне удалось не только настроить запись разговора – я даже сумел сделать видеонаблюдение в гостиной и спальне. Конечно, Карина может выбрать для разговора любую комнату… в любом случае мы ее услышим. Надеюсь.

Пока я колдовал с компьютером, Артем Викторович завел двигатель, но трогаться не спешил. Через несколько минут мы услышали первые звуки из дотоле тихой квартиры. Скрипнула дверь, и послышались голоса – слышимость была прекрасная.

– Погоди, я сейчас все здесь проверю, – говорил Василий Владимирович. – Чтоб, не дай боже, не стояло никаких жучков.

– Ты же сказал, что они на квартире не появлялись? – А это уже Карина, причем с интонациями Снежной королевы – и куда подевался Золушкин голосочек?

– Береженого и бог бережет, – сказал доктор, появляясь в поле зрения камеры в гостиной. Я замер – не обнаружит ли он мою слежку? В руках доктор держал прибор, похожий на дозиметры из кинохроники про аварию на ЧАЭС.

Артем Викторович хрюкнул:

– Блин… знать бы заранее, что у него такая рухлядь вместо дизскремблера, я бы всю квартиру нафаршировал… с этим драндулетом он и Полония за шторой не найдет.

– При чем здесь полоний? – не понял я.

– Эх, молодежь, иногда и книги надо читать, не только на пабликах умничать, – беззлобно поддел меня Артем Викторович, – перечитай-ка «Гамлета» на досуге. Ну как, пишет твоя балалайка?

– Пишет как миленькая, – ответил я. – И в облако сразу заливает. Как закончим разговор, нажмите вот сюда. – Я показал на собственноручно сгенерированную на панели пиктограммку в виде фиги. Артем Викторович вновь хохотнул.

Тем временем Карина уселась в кресло, на котором мою лысую бошку обрабатывала ее сестра, и сказала:

– Слава богу, скоро этот цирк закончится. Как уже заманала эта диета, сил моих больше нет… Хочу кьянти и большой кусок мяса с кровью!

– Будет, – щедро пообещал Василий Владимирович. – Тебе потом жрать будет не просто можно, но нужно – надо ж разыграть для лохов «чудесное исцеление нанопрепаратами Скорнякова».

– А трахаться? – игриво спросила Карина.

Доктор, время от времени пропадавший, вернулся в кадр и, очевидно, выключил свой аппарат.

– Все чисто… а как же, милая, отжарю тебя так, встать не сможешь. – И он игриво чмокнул Каришу в губы. Я скрипнул зубами.

– Жду не дождусь, – проворковала женщина, которой я предлагал выйти за себя замуж. – Минет, конечно, штука хорошая, но мне его определенно мало.

– Давай разделай своего Ваньку-встаньку на бабло, и мы с тобой так отметим – мама не горюй, – пообещал горе-эскулап и опять присосался к Карине. Мне стало противно.

– Ты точно не хочешь, чтобы я остался? – прошептал он, но моя аппаратура расслышала и записала.

– Хочу, – так же тихо, но без малейших Золушкиных интонаций сказала она. – Но на фиг палить контору?

– Тогда я пойду, чтобы он меня здесь не просек, а то мало ли что, – сказал Василий Владимирович, выпрямляясь.

– Лети, голубок, – ответила Карина, откидываясь в кресле. Похоже, для разговора она выбрала его.

Тем лучше.

* * *

Я отпер дверь своим ключом и вошел. Карина по-прежнему сидела все в том же кресле.

– Прости, что не встаю, – с издевкой сказала она, не оборачиваясь. – Я, знаешь ли, больна. Мне и сюда доехать было…

– Карина, – сказал я. – Может, хватит играть? Я все знаю.

– И что ж ты знаешь? – Ее голос остался тихим, но теперь в нем появились какие-то неприятные, змеиные интонации. – Но, главное, что ты со своим знанием делать будешь?

Я пожал плечами:

– Ничего. Признаю, я проиграл. Завтра мы встретимся у нотариуса, любого, которого ты назовешь. Только учти – у него должна быть лицензия от регистратора ценных бумаг.

– Не учи ученого, – хмыкнула Карина.

– Я хочу подарить тебе эту квартиру, – сказал я. – Ты можешь мне не верить, но я до сих пор тебя люблю.

Эти слова дались мне труднее всего. От любви до ненависти – один шаг, это правда, но этот шаг – по раскаленному железу. И я его сделал, но ожоги болели до сих пор.

– Это после того, как ты с Иришкой зажимался? – ехидно спросила Карина.