Зоя Солнечная - Не оставляй меня одну

Он грубо сжимает мою шею, прижимая к себе спиной, заставляя смотреть в зеркало. Странные мысли приходят в голову в такие моменты. За странные вещи цепляется внимание. Мои черные волнистые локоны растрепаны. В синих глазах горит страх. Темно. Его лицо позади меня, но я не различаю черт. Страх сжимает мое горло его пальцами.

— Смотри. Кого ты видишь?.. Отвечай! — пальцы сжались сильнее.

Я снова дернулась в сторону, но он лишь крепче сжал мою шею и запястья, скрученные веревкой за спиной.

— Я вижу там шлюху! — рыкнул он.

Он грубо швырнул меня на пол лицом вниз. Челюсть и плечо стукнулись о ковер. Обнаженное тело проехалось по ворсинкам. Немного больно и очень неприятно. Он буквально вытащил меня из-под моего почти мужа, и вот я лежу здесь совершенно без одежды со связанными руками. За странные вещи цепляется внимание. Я часто дышу. Ковер пахнет пылью. Перед глазами — ножка комода. Вокруг мрак. Я уже не дергаюсь, бесполезно, просто лежу на животе, как бросили. Запястья, неаккуратно и сильно скрученные веревкой, ноют.

Я услышала, как расстегивается ремень, и чуть не рассмеялась в истерике. Он собрался меня выпороть как ребенка за то, что я собиралась заняться любовью с тем, кто мне нравился? Это похоже на глупую шутку. Не задушит же он меня этим ремнем в самом деле. И я, собравшись с силами, повернулась, чтобы бросить ему это в лицо и бесстрашно рассмеяться. Как раз к этому моменту его штаны упали. Отброшенный в сторону ремень звякнул бляшкой о пол. Он стоял надо мной, и злые глаза сверкали в темноте. От осознания того, что он собирается сделать, перехватило дыхание, словно он снова вцепился мне в шею. Он не станет меня пороть. Изнасилует. Мысль была настолько неожиданной, что я не сразу поверила в нее, ведь я так давно его знала. Он не может так со мной поступить.

Он свалился на колени и схватил меня за бедра, поднимая до своего уровня, раздвинул коленями мои ноги. Кричать бесполезно: моего благоверного он убил, а больше здесь никого нет. Только сейчас до меня дошел весь ужас ситуации, и я в приступе нерациональной паники рванулась в сторону, но пальцы сжали бедра до синяков, не оставляя мне шансов..

— Нет. Не надо… Не надо, пожалуйста!

Он остался глух к моим мольбам. Он вошел, и я захлебнулась своим криком. Вскочила на кровати, села, сбросив одеяло. Пальцы дрожали.

— Дорогая? — раздался сонный голос мужа рядом.

Сон. Всего лишь сон. Почему он снова стал сниться мне?

— Опять кошмар? — сочувственно спросил Николай.

Его рука легла мне на бедро поверх ночной рубашки и стала успокаивающе поглаживать. Я, все еще под влиянием остатков сна, еле сдержалась, чтобы не сбросить его руку, и лишь кивнула в ответ на его слова.

— Да. Опять.

Он обнял меня немного неуклюже сбоку, подбородок поставил на плечо. Темные короткие волосы обрамляли его суховатое вытянутое лицо. Глаза смотрели обеспокоенно. Он не был уродцем, но и красивым я бы его не назвала. Обычный человек со своими плюсами и минусами.

— Что тебе снится?

— Чудовище, — не было никакого желания объяснять.

— Ну, Вероника, — он расстроенно скривился, — ты всегда так отвечаешь. Я спрашиваю не из праздного любопытства. Слышал, что если поделиться тем, что на душе, станет легче. А там, глядишь, и кошмар тебя мучить перестанет.

Я сидела в его руках не шевелясь, словно каменная. После этого сна я всегда долго приходила в себя.

— Мне снится безликое чудовище, — ответила я и добавила про себя…из моего прошлого. — Я пойду выпью кофе. Тебе налить чашку?

— Не нужно, спасибо, лучше чай, — он вздохнул и разжал объятия, устало откинулся назад на подушку. — Мне скоро на работу вставать. Буду собираться. Постарайся сегодня развлечься и выкинуть этот кошмар из головы.

— Хорошо, — покорно согласилась я и, накинув поверх рубашки халат, направилась на кухню.

Муж ничего не знал о моем прошлом, и знать ему не стоило. Николай был неплохим человеком и очень меня любил. Был честен. Не изменял. Но не могла же я ему сказать, что хоть и выгляжу, будто мне еще и тридцати нет, на самом деле мне сорок семь, и я заслуженный агент Отдела, обладающий сверхспособностями и отправленный в отставку почти десять лет назад. Николай считал, что я ничего не умею, кроме как играть на пианино. Отчасти так оно и было. Даже шитье мне не давалось, я умела только убивать. А еще, узнай он, очень бы удивился, насколько хорошим актером могла быть его жена. Но он не знал ничего.

Я поставила на огонь тяжелый чайник. Мысли сами текли в голове. Лениво, неторопливо. Все эти годы я жила будто в тумане. Пальцы сами открыли коробочку, взяли чайную ложку и насыпали кофе в чашку. Следом полетел кубик рафинада. Я села за стол в ожидании, пока согреется вода в чайнике. Стены небольшой кухни давили. После кошмара всегда казалось, будто воздуха — меньше, а помещения — теснее. Я опустила чайную ложку в чашку, и та звякнула о дно и край. Рядом начинала шуметь нагревающаяся вода. Мой взгляд бесцельно блуждал по белой тканевой скатерти чистого стола. Иногда в такие моменты мне казалось, что я медленно гнию заживо в этой такой нормальной жизни. Но я знала: это пройдет. К середине дня приду в себя. Прогуляюсь в парке под солнцем. Или пройдусь с подругами по магазинам и выберу себе новую шляпку. Жизнь текла размеренно и спокойно — так же, как и все последние годы. И мне это нравилось. Несмотря на такие дни, как сегодня, в остальные я даже искренне бывала рада. Сегодня же надо было лишь дотерпеть до полудня, когда мы с подругами встретимся и пойдем гулять. Снова пообсуждаем вышивку, скабрезные книжонки и мужчин.

Николай появился в дверном проеме, заправляя белую рубашку в черные штаны и застегивая темную жилетку.

— У меня сегодня много работы, клиент попался сложный. Надо перерыть несколько разделов законов, поискать лазейку, иначе могу снова проиграть дело, — сообщил он со вздохом, усаживаясь за стол рядом со мной.

— Ничего, не переживай. Ты справишься, — машинально ответила я, поднимая на него взгляд.

Засвистел чайник, заставляя меня подняться и достать еще одну чашку и вазочку с печеньем для мужа. Работал он адвокатом, и дела в последнее время шли не очень хорошо. За спиной три проигранных дела подряд, что создавало ему не лучшую репутацию.

— Опять сегодня на прогулку со Светланой и Еленой? — поинтересовался он, наливая свой чай в блюдце, чтобы остудить.

— Да, — я кивнула, продолжая помешивать ложечкой.

Он всегда пытается со мной поговорить, интересуется делами. Ему не особенно интересны наши женские сплетни, но Николай изо всех сил старается быть хорошим мужем, и я это ценю.

— Скажи, Вероника… — он немного замялся, чем заставил меня посмотреть на него пристальнее из опасения, что что-то случилось, — а не могла бы ты поговорить со Светланой обо мне? Вы там по-женски это умеете.

О, ну конечно. Светлана была женой его начальника, через руки которого проходили судебные дела, и он мог предложить моему мужу дело попроще, что помогло бы сгладить нынешнюю весьма сложную ситуацию. Вот только проблема: у этой женщины не все было так хорошо с мужем, как у меня. Николай считал, что жена мужем может крутить как хочет, и я действительно могла, но она не я. Ее муж дурно с ней обращался, порой даже бил. Так что нам она вряд ли чем-то могла помочь, ей и самой-то помочь было некому.

— Я поговорю с ней. Но я ведь тебе уже говорила, какие отношения у Светланы с мужем. Помнишь?

— Помню, — муж вздохнул и немного сник. — Ладно, мне, пожалуй, пора. Приятного дня, дорогая.

Он допил чай, поцеловал меня на прощание и покинул дом. Я же еще долго сидела за столом с чашкой в ладонях и смотрела перед собой. Когда оставалась одна, я часто так делала, и каждый раз все пыталась найти внутри себя хоть какой-то отклик из пустоты в душе. На людях я это, конечно скрывала, но иногда Николай замечал меня в таком состоянии. Ему казалось, я грущу, и он никак не мог понять почему, но старался мне помочь как мог. И тогда я натягивала на себя улыбчивую маску и благодарила. Но сейчас я была одна, и не было нужды заставлять себя это делать. Оцепенение и пустота. Я жила мирной жизнью уже десять лет, и с каждым годом эта пустота росла. Может оттого, что я потеряла всё и всех — брата, любимого, подругу, сверхспособности — и вместе с ними себя. А может такая жизнь не по мне. Я пыталась жить, как нормальный человек, и зачастую у меня это получалось. Но сегодня, после этого сна, я как никогда остро ощутила разницу между той жизнью, что осталась позади, и спокойной, которой жила уже столько времени, и к которой после каждого такого сна приходилось так мучительно привыкать.

Поднесла чашку к губам. Кофе остыл. Я перевела взгляд на время. Оказывается, сижу тут уже два часа… Надо собираться, прогуляюсь до места встречи пешком.

Наше время — время новых технологий. В домах важных персон уже даже стоят телефоны. А мне все сложнее привыкнуть к такому. Изобретений становится все больше. Механизмы заполняют нашу жизнь. Велосипеды. Поезда. Паровые двигатели. Электричество! Все это удивительно и увлекательно. Даже сейчас, когда работа на Отдел закончена, я все еще интересуюсь новейшими достижениями физики, математики, даже немного биологии и химии в память о брате. Впрочем, общественности доступно не так уж много, вот в Отделе с этим было проще. Если, конечно, есть доступ соответствующего уровня секретности.

Я шла по улице и разглядывала окружающие строения. Так сложно заметить изменения, если они происходят плавно. Вот к примеру здания. Десять лет назад все это было так похоже на то, что есть сейчас, но в то же время совсем другое. По стилю оформления, по внутреннему устройству. Архитектура не стоит на месте. И все же некоторые вещи не меняются. Например, извозчики. Так и норовят заехать колесом в лужу и обрызгать мое недавно выстиранное платье. Проще говоря, меняются технологии, но не люди.

Прямо рядом со мной остановилась повозка, отвлекая от размышлений.

— Вероника! — из повозки замахала рукой моя подруга Елена — Чего ты пешком идешь? Садись, доедем.

— Прогуляться решила, — я улыбнулась ей и направилась к повозке. — Смотри какая погода хорошая.

— Успеем еще сегодня нагуляться, — отмахнулась та и подвинулась, освобождая место рядом.

Когда я села, повозка тронулась, и Елена с улыбкой обратилась ко мне:

— На завтра все в силе? А то ты последние недели стала отлынивать от тенниса. Нехорошо, Вероника, — она шутливо погрозила пальцем.

Я любила теннис. Он позволял не терять форму. Отдел наложил свой отпечаток на всю мою жизнь, и я не мыслила ее себе без физических нагрузок. Но последние недели пустота в душе заставляла все чаще забываться, чаще сидеть часами, уставившись перед собой, тщетно ища хоть какие-то мысли в своей голове.

— Да, завтра я точно приду. Ох, Елена, какая у тебя шляпка сегодня!

Вообще-то мне было все равно, но я делала вид, что увлекаюсь шляпками, заодно это была та самая тема, на которую болтушка-Елена всегда легко и с удовольствием переключалась. Подруга зарделась от похвалы и воодушевленно защебетала о том, как она выбрала именно эту светлую розовую шляпку, как чудесно она подходит к золотистым волосам и узорам на ее таком же светло-розовом платье, как эта шляпка подошла бы мне, и прочую чушь. Я слушала ее, очень естественно улыбалась и даже что-то отвечала, несмотря на то, что на самом деле ничего не чувствовала. Елена отвлекала меня от пустоты в душе, и я радовалась этому. Да, в мирной жизни определенно полно преимуществ. Меня не пытаются убить на каждом шагу. У меня не отнимают близких. Я могу спокойно обустроить свой личный уголок, свой дом, свою жизнь…

— Приехали! — радостно воскликнула Елена.

Встретиться мы все должны были здесь, у входа в небольшой скверик. Собирались погулять, затем пройтись по магазинам. Может прикупить пару новых платьев. Свои деньги я тратить не собиралась из-за ситуации на работе у мужа, но составить компанию подругам была не прочь.

Светлана уже ждала нас. Оделась она, как обычно, в темно-зеленое платье, которое неплохо подходило к ее каштановым волосам. На встречу она пришла с дочерью. Машутке, как мы ее все называли, было всего пять лет, и она была миловидной и очень живой девочкой, так что мы ее просто обожали. Машутка была наряжена в светло-зеленое платьице, узкополую соломенную шляпку, как у матери, и держала тюльпан в руке. Девочка обожала цветы.

Сегодня вместе со Светланой стояла еще одна незнакомка — брюнетка в синем платье — и держала за руку мальчика лет семи, тоже темненького в самых обычных темных штанах, светлой рубашке и темной жилетке.