Уже через пару минут зашел Евгений. Я еле успела отпрянуть от двери и принять невозмутимое выражение лица. Он успел надеть чистый белый халат и теперь выглядел вполне пристойно

— У вас тут, будто в лесу, — я не удержалась от ехидства.

— Простите? — он растерянно посмотрел на меня.

— Говорю, волки воют. Как в лесу.

— А… да, конечно… — он замялся, но быстро взял себя в руки и достал из кармана шприц, снял крышечку, в левой руке он уже держал вату. — Если вы не против, я бы хотел поскорее закончить с вашими делами на сегодня и отправить вас домой.

— Делайте свое дело, — я отодвинула рукав платья и протянула руку.

Домой я возвращалась в смешанных чувствах. С одной стороны, хотелось понять, что же случилось, а с другой — меня это все уже не касается. Немного поразмыслив, я решила, что мирная жизнь мне нравится и лезть в дела Отдела нет никакого резона, так что остальной путь я обдумывала, как объяснить мужу, почему меня так долго не было. Пожалуй, скажу, что решила прогуляться и шла пешком. Натянуто, конечно, но он не должен ничего заподозрить, я действительно иногда так поступаю.

Добравшись до дома, я выяснила, что опасалась зря. На столе лежала записка от моего благоверного с его росписью в конце: Забегал домой днем. Сегодня вечером у нас собрание по случаю дня рождения одного из моих коллег, поэтому сегодня вернусь поздно. Целую, не скучай, дорогая. Что ж, оно и к лучшему. Спокойно вздохнув, я легла спать в одиночестве.




Мы с Еленой ждали на месте встречи вот уже пятнадцать лишних минут, но ни Светланы, ни Кристины не было.

— Ну как можно быть такими безалаберными! — распиналась Елена, ожидание и бездействие всегда раздражали ее. — Неужели нельзя было выйти из дома пораньше, чтобы не опаздывать? Надеюсь, у них уважительная причина, например, колесо у экипажа отвалилось или конь сдох, иначе какой пример они показывают детям!

— Кстати, как у тебя с этим? — я решила сменить тему, потому что ее недовольное нытье мне за эти пятнадцать минут уже надоело.

— С чем? — она легко отвлеклась, как и всегда.

— С детьми. Скоро нам ждать твоего первенца? — я улыбнулась, перестав выискивать взглядом экипаж с подругами, и пристально посмотрела на Елену.

— Ах, ну что ты о таких вещах спрашиваешь… — она смутилась и, раскрыв веер, стала быстро нервно им обмахиваться. — Стыдно же.

— Ничего не стыдно, — возразила я и, улыбнувшись еще шире, сделала к ней шаг поближе, начав говорить тише. — Расскажи, мы же подруги. Пробуете детишек-то сделать?

— Ну… — она отвела смущенный взгляд в сторону и заметно покраснела. — Пробуем, конечно, чего б не пробовать. Да только все пока никак.

Она помолчала секунду, а потом перевела взгляд на меня и, прикрывая рот веером, спросила совсем тихо, почти шепотом:

— А у тебя как? Ты-то замужем уже три года, подольше, чем я.

Пришла очередь мне смущенно отводить глаза в сторону. На самом деле я не смущалась ни капельки, но ситуация требовала создать видимость обратного.

— Мы пробуем. Тоже пока не получается. Но мы не так давно пробуем.

— Грустно, наверное, твоему мужу без наследника-то? — сочувственно спросила Елена, а веер снова нервно задвигался в ее руках, создавая потоки воздуха. — Смотри, как бы не бросил. Или любовницу не завел.

— Что ты, он меня любит. Да и какой наследник от любовницы?

— Тоже верно… О, а вот и они! — Елена сложила веер и, подняв руку высоко вверх, помахала кому-то за моей спиной.

Я обернулась. Повозка подъехала и остановилась, но из нее вышла только Кристина с сыном.

— Здравствуй. А где Светлана? — спросила я, нутром почуяв неладное.

— Да, где она? — привычно влезла в разговор Елена.

— Я заезжала к ней, но она даже не вышла. Через слуг передала извинения и сказала, что сегодня остается дома. Весьма некультурно с ее стороны, могла бы извиниться и лично, — Кристина недовольно скривилась, но потом улыбнулась. — Но достаточно о ней, у нас еще осталось несколько магазинов с лентами, предлагаю пройтись по ним.

Елена согласно закивала и обратилась ко мне:

— Знаешь, я думаю, Светлана и правда поступила нехорошо, так что не будет ничего страшного, если сегодня мы обойдемся без нее.

А я стояла и думала, что это совсем не в стиле Светланы. Она не такой человек. В людях я разбиралась очень неплохо, в конце концов некогда моей основной способностью было копаться в чужих головах и знать чужие мысли. И вот сейчас мне даже способности были не нужны, чтобы понять, что что-то не так.

— Вы идите, — отозвалась я. — Я как-то дурно себя чувствую.

— Ну же, не отрывайся от общей компании! — возмутилась Елена, конечно же понявшая, что дурно я себя не чувствую. — Ничего с твоей Светланой не случится, не переживай ты так. У тебя на лице все написано.

— Я должна проверить, — твердо сказала я Елене.

— Ах так! — взвилась та. — Ну и езжай к своей Светлане, а мы с Кристиной и без вас найдем чем заняться и о чем поговорить. Правда?

Последнее адресовывалось уже Кристине, и та поддакнула в ответ. Неужели Елена ревнует? Впрочем, пусть. Это не мое дело. За секунду растеряв весь интерес к собеседнице, я развернулась к дороге и подняла руку:

— Извозчик!

— Ну и черт с тобой! — возмутилась Елена и, схватив под руку Кристину, потащила ее в сторону ближайшего магазинчика.




Камердинер Светланы стоял в дверном проеме и впускать меня внутрь не собирался:

— Госпожа изволит отдыхать, — сообщил он мне извиняющимся тоном с небольшим поклоном. — Ей нездоровится. Она крайне извиняется и со всем уважением просит ее не беспокоить.

— Она просила меня лично зайти к ней, — искренне солгала я и направилась прямо на него, рассчитывая, что под моим напором и уверенностью он отступит.

Иногда такие вещи срабатывали, но увы, не в его случае, мужчина не двинулся с места, продолжая закрывать собой проход:

— Прошу простить, но насчет вас у меня не было указаний.

— Ну так идите и уточните! — грозно возмутилась я. — Это личная просьба Светланы, так что сами и будете объяснять ей, почему не пустили меня!

Все-таки камердинер немного поддался и согласно склонил голову в полупоклоне-полукивке:

— Прошу вас, проходите. Подождите, пожалуйста, здесь, в гостиной, а я уточню у госпожи распоряжения насчет вас.

— Уж будьте любезны, — недовольно отозвалась я, входя в дом.

Он поднялся на второй этаж, а я тихо и незаметно проследовала за ним. Он остановился у двери спальни Светланы и постучался:

— Госпожа, к вам прибыла госпожа Лазарева. Пустить ее?

Не дожидаясь ответа, я выскочила на коверную дорожку и полубегом бросилась к ее двери. Камердинер сразу встал у меня на пути, но прикоснуться в силу правил приличия не решился, а я не стала распускать руки, хотя легко могла скрутить его так, что он и пискнуть бы не успел.

— Светлана! Открой немедленно! — громко закричала я. — Я не уйду, пока мы не поговорим, даже если ради этого мне придется залезть к тебе через окно! И поверь, я точно упаду и сломаю шею! И все из-за тебя!

— Госпожа Лазарева, я настаиваю, чтобы вы ушли! — грозно сказал камердинер. — Госпоже нездоровится, не тревожьте ее, пожалуйста, иначе я, при всем уважении к вашей персоне, буду вынужден принять соответствующие меры.

— Светлана! — снова крикнула я.

Дверь ее комнаты приоткрылась.

— Пропусти ее, — изнутри раздался ее тихий голос.

— Прошу вас, — тот моментально сменил гнев на милость и даже слегка поклонился мне, как того требовали приличия.

— Вот то-то же, — я вздернула подбородок и подошла к оставшейся приоткрытой двери.

Света внутри не было. Тяжелые шторы, закрывавшие окно, создавали в комнате мрак, в который я собиралась сейчас вступить. Но мне ли бояться тьмы. Я шагнула внутрь, снедаемая беспокойством за подругу. Ее голос был слишком тих и печален, и не надо было читать мысли, чтобы предположить случившееся. Впрочем, все это лишь теории, стоило убедиться в своих догадках, прежде чем делать выводы.

— Светлана, что случилось? — я прикрыла за собой дверь, и в комнате стало совсем темно.

Подруга стояла перед кроватью в дальней части спальни спиной ко мне. На ней была надета ночная сорочка, а рядом с кроватью на стуле стоял маленький тазик с водой и мокрым полотенцем для компресса. Ко мне она не повернулась, закрыла лицо ладонями и еле слышно всхлипнула.

— Светлана… — я подошла ближе, не зная, что сказать и как утешить, положила пальцы ей на плечи, успокаивающе провела до локтей, смягчила голос. — Ты можешь мне все рассказать. Правда. Я ведь твоя подруга.

— Вероника! — она резко обернулась ко мне и с рыданиями бросилась в объятия, прячя лицо в мои волосы. — Я так больше не могу. Не могу так больше! Я же ради дочери все это делаю. Не могу уйти от него. Мне все равно, о чем кумушки по углам будут судачить, но он же Машутку мне не отдаст! А я ни за что не оставлю девочку ему. Но я так больше не могу!

Я мягко обняла ее и стала поглаживать по спине, ничего не отвечая. Не думаю, что ей сейчас нужны мои слова, пусть просто выговорится.

— Он пришел ко мне этой ночью пьяный. Потребовал второго ребенка, он всегда хотел мальчика, — она всхлипывала через слово, голос дрожал. — Сказал, что если я не забеременею снова и не рожу ему наследника, он убьет и меня, и мою дочь. А я не могу, не получается. Мы уже год пробуем, не получается. Не понимаю, за что господь так меня невзлюбил, муж ведь убьет меня. И Машутку. Он может. Я уверена. Он может…

К последним словам она совсем обмякла у меня в руках от избытка эмоций и истерики.

— Присядь, — ласково проговорила я, словно ребенку, и мягко потянула ее вниз, на кровать. — Давай, садись.

Всхлипывая, она подчинилась и закрыла лицо в ладонями. Я опустила ладонь ей на волосы и погладила. Каждому из нас иногда нужна материнская забота, сколько бы нам ни было лет. Мой брат это понимал, и иногда я получала ее от него, даже когда повзрослела, и я это ценила.

— Знаешь, у меня есть для тебя предложение, — негромко произнесла я, раздумывая, стоит ей об этом говорить или нет. — Я знаю, как решить твою проблему.

— Правда? — она недоверчиво подняла лицо.

Лучи солнца, проникавшие из-за краев штор наконец позволили мне увидеть причину, по которой она не покидала комнату. Эти синяки на лице она при всем желании не смогла бы скрыть. Да уж, муженек ее вчера постарался. Глядя на это, у меня задрожали пальцы от желания отомстить за подругу, и я решилась сказать:

— Мое предложение — крысиный яд.

— Не понимаю тебя… — она недоумевающе смотрела на меня.

— Подсыпь ему в еду крысиный яд. Если подобрать дозу, он закончит свои дни как и положено крысе, а ты получишь его состояние, и твоя дочь будет в порядке да еще и с приданным на будущее. Не говоря уже о том, что он тебя больше и пальцем не тронет: мертвецу это сложно сделать.

— Да что ты такое говоришь?! — Светлана вскочила с кровати. — Побойся бога, Вероника! Как ты можешь мне такое предлагать?!

— У тебя нет другого выхода! Если ты не сживешь его со свету, это сделает с тобой он. И если на себя тебе наплевать, подумай о дочери. Ты сама говоришь, он хочет сына, ему не нужна дочь!

— Уходи из моего дома! — у Светланы задрожали губы, словно она вот-вот снова впадет в истерику. — Немедленно убирайся вон! И не приходи больше!

Глупая девчонка. Я бы на твоем месте уже давно убила бы его. Но слова так и остались невысказанными. Я молча покинула ее дом.


ТОГДА. Крысиный яд


Мне было шестнадцать, когда я впервые влюбилась. Леонид — темноволосый обаятельный красавчик, по которому сохли многие мои подруги. Помню, как подошла к нему и, жутко краснея, предложила стать парой. Думала, откажется, ведь мой поступок выходил за рамки всех приличий, девушке не пристало быть инициатором отношений, но он согласился. И вот мы уже два месяца как вместе и сегодня это случилось! Я впервые в жизни занималась любовью. Было странно и очень необычно, но мне понравилось! Все прошло отлично, и он почти прямо сообщил, что хотел бы разделить со мной будущую жизнь, намекал на помолвку. Вряд ли брат будет доволен, что я потеряла невинность до свадьбы, но я уверена, что скоро Леонид придет к нему просить моей руки, вот тогда ему все и скажу.

Я стояла спиной к дверям своего дома, повернувшись к Леониду. Я ожидала от него приятного прощания, поцелуя, ведь мы уже почти муж и жена. Леонид сделал шаг ближе, приобнял за пояс. Сердце бешено заколотилось в приступе восторга. В такие моменты я всегда ощущала все более остро, замечала даже мельчайшие детали. Его пальцы напряглись на моей талии. Лицо приблизилось. Дыхание скользнуло по губам. Теплые губы коснулись моих. Радостно чирикали птицы. Сердце колотилось в ребра. Его пальцы скользнули мне за спину, прошуршали по одежде. Ощущения от поцелуя почти как с братом, но все же брат целовался лучше. Скользнуло воспоминание, как я прошу его научить меня целоваться, а он смеется надо мной, за что получает обиженную пощечину. Это ж надо было мне так нахамить. Но потом он извинился и научил. И благодаря ему я не ощущала себя неумехой, что не могло не радовать. Но конечно же я никому и никогда не расскажу об этом маленьком интимном кусочке своей жизни.