Влад развязал мне запястья, поднял на руки и положил на кровать боком, так привычно и уютно. Обнял, как всегда. Я и не возражала, я устала и хотела спать, поэтому быстро отключилась.





Утро выдалось солнечным. Я чувствовала себя превосходно. Несмотря на то, что спала так недолго, выспалась в руках брата, и глаза открыла в чудесном расположении духа. Его ладони, как им и полагалось, оккупировали одну мою грудь и бедро. Судя по дыханию, брат не спал. Я довольно потянулась, соблазнительно изогнувшись, настроение было игривым. Прижавшаяся к нему, моя задница ощутила его возбуждение. Опасная игра, но так заводит! Я развернулась к нему лицом, прижалась грудью кожа к коже и согнула одну ногу вдоль его ноги, он это любил. Мы встретились взглядами. Его рука автоматически легла мне на бедро согнутой ноги, и уверена, он этого жеста сам не заметил. В его взгляде горела жажда.

— Зачем ты меня дразнишь? — негромко спросил он. — Что задумала?

— Разве я не могу сделать это просто потому, что мне хочется? — я удивленно подняла брови.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Вероника. Не можешь, — он крепче сдавил пальцы, прижимая к себе меня за бедро, а второй рукой прижал меня к себе за спину, сообщая этим жестом, что я никуда не уйду, пока не отвечу на его вопросы. — Что вчера произошло? Этот щенок всегда был привязан к тебе всеми фибрами души. Даже когда его личность изменилась, эта черта у него осталась, и это единственное, почему я терпел его всю его жизнь и посмертное существование. Как ты заставила его уйти?

— Почему бы тебе просто не воспользоваться ситуацией и не порадоваться этому? Ведь я теперь только твоя, — я усмехнулась. — Ты всю жизнь жаждал этого. Почему ты теперь не рад, что он убрался с твоего пути?

— Потому что… — Влад замолчал, пристально глядя мне в глаза. — Скажи, что любишь меня.

— С каких пор ты стал таким сентиментальным? — я захлопала глазками с самым наивным видом и игриво слегка потерлась об него грудью и бедрами.

Его ладонь взметнулась и вцепилась мне в горло.

— Скажи! — прорычал он.

Он думает, я у него в руках. Думает, он хозяин положения. Я не сдержала злорадный смешок. Ноготками поскреблась ему по спине.

— Люблю, Влад, — прохрипела я с ухмылкой. — Я люблю тебя.

Он закрыл глаза, вдохнул, расслабляясь, и медленно разжал пальцы, оперся на локоть, приподнялся, сел. В его эмоциях скользнуло чувство вины. И откуда в нем это все? Раньше такого не было. Неужели эти десять лет так повлияли на него? Я привстала на колени, расставив их в стороны, заглядывая ему в глаза снизу вверх и по-кошачьи выгнушись. Он пристально следил за моими действиями, не шевелясь. Я обняла его, касаясь только руками, но находясь в непосредственной близости, не отрывая взгляд от его глаз, скользнула ладонями на плечи и дальше ниже, к его груди и соскам. Но стоило мне их коснуться, как он резко перехватил запястья, заставив меня вздрогнуть.

— Что вчера случилось между вами? — серьезно спросил он, глядя мне прямо в глаза.

Что-то взгляд у него уж слишком серьезен. Лучше не будить зверя, пока он спит.

— Он вынес меня из библиотеки и собирался уложить спать. Я спросила у него, почему он остался со мной и не умер, — во мне вдруг возникло желание оправдаться. — Понимаешь, я ищу ответ на этот вопрос уже не первый день. А он разозлился и накричал на меня. Настоящий Михаил не стал бы так агрессивно себя вести.

— И ты решила его убить, — подытожил Влад.

— Да, — я стыдливо опустила взгляд, а потом, внезапно разозлившись, вскинула его назад и даже дернула руками, которые по-прежнему сжимали его пальцы. — Какое право этот ублюдок имеет на Михаила?! Мой призрак просто заперт в нем!

— Нет, Вероника, он не заперт. Это и есть твой Михаил, но с чертами личности другого человека. Считай, что он просто изменился. Но разве в нем не остались все те черты, которые ты так ценишь? Любовь. Преданность.

— Ты с каких пор на его стороне? — я от удивления не знала, что сказать.

— Я не на его стороне, а на твоей, — он помолчал, раздумывая, стоит ли продолжать фразу, и все-таки решился. — Мы говорили с ним о тебе еще когда он был жив. Мы тогда многое поняли и выяснили… Я когда-то окунул тебя во тьму. И мне безмерно жаль, что я не могу вывести тебя назад к свету, как всегда делал он. И это единственная причина, по которой я не повыдергивал из него все кости за то, что он смел касаться тебя.

На последних словах его голос стал агрессивнее и злее. Он встряхнул меня за запястья:

— Ты моя, Вероника, слышишь? Моя!

Опять резкая смена настроения. Я смотрела ему в глаза и пыталась понять, как на самом деле я к нему отношусь? Боюсь или же я уверена, что он не сделает мне больно? Но нет, он ведь уже делал мне больно — и телу, и душе. Но в то же время я люблю его. Или все-таки я с ним только потому, что боюсь? А даже если и так, я хочу его, и он близок мне как никто. Разве что как Михаил. Как сложно. Боюсь и не боюсь одновременно. Ненавижу и люблю. И именно сейчас я осознала все в полной мере. Михаил, или кто он там теперь, был прав.

— Влад, я сумасшедшая, да? — тихо спросила я его.

Его настроение снова изменилось, он словно закрылся. Брат смотрел на меня пристально и довольно долго. Но наконец ответил:

— Да. Но я не оставлю тебя, не бойся.

Предан мне, как Михаил. Убьет ради меня любого — разорвет голыми руками, если придется. Он мой целиком и полностью. И никогда не оставит меня. Никогда. От осознания этого ликование забурлило внутри меня, и это было словно психологический оргазм. Я не выдержала бури эмоций и злорадно засмеялась. Да, я безумна. Прямо сейчас я очень ясно осознала этот факт и приняла его. Но мне плевать. Мне было невероятно хорошо сейчас и захотелось этим поделиться. Он всегда любил узнавать что-то новое, и на этот раз мне было чем его удивить.

— Влад, дорогой, хочешь фокус? — мурлыкнула я, резко прервав смех.

Брат настороженно посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, что я задумала, и по-прежнему не выпуская моих запястий. Я не стала дожидаться ответа, шевельнула пальцами, и между указательным и средним у меня появилась монета.

— Оп! — я усмехнулась и качнула ею, направив в его сторону. — На, возьми ее.

Влад наконец отпустил мои руки, взял одной рукой монету, а вторую положил мне на бедро.

— Еще одна? Опять общалась с ним? — в голосе послышалось недовольство.

Я встала с кровати, выпрямилась и осталась стоять на расстоянии пары шагов. Усмехнулась и подняла правую руку. Взгляд брата скользнул по моему телу, задержался на груди, но потом, хоть и с трудом, поднялся к моим глазам.

— Нет, Влад, не еще одна…

Я хохотнула от избытка эмоций и пошевелила пальцами, словно вытаскивала монету из воздуха. В чем-то так оно и было. Зажав ее между пальцами, показала брату.

— …Та же самая.

Он изумленно опустил взгляд на свою пустую ладонь, снова поднял взгляд на меня.

— Как?

Я бросила монету ему, и он ловко поймал.

— Следи внимательнее.

Он сжал ее в пальцах, не отрывая взгляда, и когда я шевельнула рукой, возвращая монету себе, у него она просто пропала. Словно он моргнул, и ее не стало.

— Как ты это сделала? — повторил он свой вопрос.

— Легко, — я снова хохотнула, довольная собой. — Я просто захотела.

И вдруг меня словно током ударило. Слова Михаила прозвучали эхом в моей голове. Ответь мне. Почему? — спросила я. А он сказал: Откуда мне знать? Смог и все. Потому что захотел. Все просто. Все действительно просто. Он захотел. Он даже в белой комнате выжил потому, что захотел выжить. Пусть ради меня, но захотел.

— Вероника? — брат встревоженно сел на кровати, спустив ноги. — Ты побледнела. Как себя чувствуешь?

— Потому что захотел, Влад, — изумленным шепотом проговорила я. — Вот ответ. Вариум. Все дело в вариуме.

Я подняла ладонь с монетой перед собой и посмотрела на нее. Вариум может все, надо только захотеть. Монета по моему желанию приподнялась на ладони, взлетела на пару сантиметров и закрутилась в воздухе. Мир закружился перед глазами.

— Вероника! — встревоженный окрик брата, и я потеряла сознание, упав в его руки.


Осознание


— Кайрадж! — я кричала изо всех сил. — Ка-айра-а-адж!

Я звала его, не приходя в сознание. Но он услышит. Он должен услышать. Ведь монета не имеет значения, она — проводник для моих мыслей, костыль для убогого человеческого разума, не умеющего ходить. На самом деле это я, а не монета, звала своего бога раньше, и теперь, когда осознала это, мне не нужен был костыль.

— Кайрадж!

— Вероника…

Ныне в этом слове звучала масса всего. Он словно гладил меня приветствием. Хотелось ликовать и радоваться, как ребенок. Он был рад меня видеть, хотя испытывать чувств не мог, но выражал свое отношение как умел.

— Я нашла ответ, Кайрадж! Нашла! Михаил остался, потому что захотел! Вариум позволяет сделать все что угодно! Это и есть ответ? Скажи да!

— Да.

Я уже возликовала, ожидая похвалу за успешно выполненное задание, но Кайрадж продолжил.

— Ты почти сделала это. Остался лишь шаг.

— Я же нашла ответ! Какой еще шаг?!

— Подумай, в чем ты ошибаешься.

Я помолчала. Ликование спало, мозг заработал на всех оборотах. В чем я ошибаюсь? Голова опять начала гудеть.

— Мысли. Всегда мысли. Выходи за рамки. Смотри со стороны. Каким был бы мир, если бы ты была права и зараженные вариумом могли бы все?

— Да хаос был бы. Они бы тут устроили… Ну, они просто не понимают, что могут все.

— Не закрывай глаза, не принимай очевидное за истину. Мысли.

— Да чтоб тебя взяло, — выругалась я, голова опять начала гудеть. — В них вариума что ли недостаточно? Или им мешает что-то другое?

Кайрадж молчал. Ждал моего ответа сам.

— Им мешает не незнание, — сообразила я. — Они не могут выйти за рамки и мыслить. Они сами себе мешают.

— Лишь безумец способен покинуть рамки разумного, — подтвердил Кайрадж. — Лишь на грани безумия человек допускает возможность выйти за эту грань. Потому что видит, что границ нет. И чем более безумен человек, тем дальше он может выйти за границы, которые нормальный человек ставит себе сам. Все верно. Ты молодец, Вероника.

Я расслабилась от охватившего меня умиротворения. Мой бог доволен, и вопрос больше не мучает меня. Было ощущение, что я знаю все. Мне было просто хорошо.

— А теперь я покажу тебе то, что твой брат скрывает от тебя. Смотри внимательно. И мысли.

Я насторожилась, но спросить ничего не успела. Мир вокруг прояснился, и мы оказались в той комнате, где я лежала, только я сейчас незримо наблюдала. Прямо сейчас я видела Влада, который сидел в кресле напротив камина с любимым револьвером в руках. Он крутил в руках револьвер, задумчиво глядя на огонь. Я тоже перевела туда взгляд. Всегда любила сидеть с ним перед камином, глядя на огонь. В детстве брат часто сидел так со мной. Обычно в такие моменты у меня бывал в руках стакан яблочного сока, а у него — книга, которую он читал мне. Такие смутные и почти забытые воспоминания, что кажутся нереальными. Стояла тишина. Появилось желание забыть все, что было. Всю свою жизнь. Захотелось вернуться и стать теми, кем нам уже никогда не быть — детьми, не знающими, что такое настоящая жизнь. Что такое предательство. Боль утраты. Равнодушие в глазах, которые смотрят на тебя. Серые краски мира.

Внимание привлек тихий звук. Он сидел, задумчиво раскручивая барабан револьвера. Раз, другой, третий. А потом он быстро приставил оружие к виску и спустил курок. Тихий щелчок возвестил об отсутствии патрона. Влад вздохнул и опустил оружие обратно к себе на колени, а сам откинул голову на кресло.

— Влад! — я хотела прокричать это, но проснулась, и продолжение он уже слышал. — Ты рехнулся?!

Я вскочила с кровати и бросилась к удивлённому брату. Схватив револьвер с его коленей, я открыла патронник: пять пуль на шесть отверстий.

— И как это понимать, Влад?! Это даже не русская рулетка, это откровенная попытка сдохнуть!

— Видела меня во сне? Или наяву? — разумеется он понял, что так резко я проснулась не просто так.

Я не собиралась отвечать. Моему возмущению и злости не было предела. Да что он себе позволяет? Решил тут сдохнуть? Следующая мысль меня молнией пронзила: а ведь он уже давно тут сидит.

— Сколько, Влад? Отвечай немедленно!

— Что сколько? — спокойно уточнил он, соизволив наконец ответить мне.

— Сколько ты уже попыток сделал?

— Достаточно, — уклончиво ответил он и снова вздохнул. — Смерть не хочет меня, Ника. Я не понимаю почему. Если есть хоть малый шанс на спасение, я спасусь. Дай, — он протянул руку за оружием, я с сомнением протянула ему револьвер. — Смотри сама.