– Не волнуйся, я буду осторожным. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я думаю об этом. Больше никаких гонок, дорогая.

– Хорошо, – сказала она тихим голосом.

Он опять поцеловал ее и, пообещав думать о ней каждую секунду, убежал, забыв свой портсигар. Она улыбнулась и прижала портсигар к своей горячей щеке. Винс такой забывчивый, но ее он не забудет, она знала это.

Пока ее купали и переодевали на ночь, она разговаривала с медсестрой о переезде домой на следующей неделе.

– Конечно, вы очень скучаете по своему дому и мужу, – сказала сестра сочувственно.

– Как замечательно теперь мы будем жить! – мечтательно проговорила Кристина.

Перед сном она строила планы своей новой жизни.

А в восемь часов утра Винс позвонил ей.

– Мы все любим тебя, особенно Алан.

– Передай ему, что я его тоже люблю, – сказала она.

– Я люблю тебя, – сказал Винс.

– А я люблю тебя, дорогой.

– Я хотел сказать тебе… вчера вечером я обсуждал с мамой твое возвращение домой. Она так обрадовалась. Но у нее есть предложение, которое следует обсудить.

Улыбка исчезла с лица Кристины.

– Какое, дорогой?

– Она считает, что тебе нельзя сейчас заниматься домашним хозяйством и тем более нельзя в такую жару сидеть в городе. Она считает, что нам лучше будет в Рэкхэме. Она наймет тебе сиделку. Днем ты сможешь лежать в саду. Прекрасное решение проблемы, как ты считаешь?

Кристина ничего не смогла ответить. Ее и без того бледное лицо стало еще бледнее. Губы пересохли. Полночи она строила планы, как они будут жить в квартире… совсем одни. А теперь ей придется поехать в Рэкхэм, где командует Роза Гейлэнд… где все ей подчиняются… в том числе и Винс. Кристине очень не хотелось ехать туда, но как сказать об этом Винсу? Она будет выглядеть неблагодарной. К тому же абсурдно доказывать, что лондонская жара ей будет полезнее, чем свежий воздух Рэкхэма.

– Тина, ты меня слышишь? – переспросил Винс. – Дорогая, я должен бежать. Мы встречаемся в восемь пятнадцать у причала. Утро прекрасное, мы надеемся, что будет легкий ветерок.

– Хорошо… до свидания… – с трудом проговорила она.

– Все в порядке?

– Все…

– Тогда я скажу маме, что мы договорились и она может подыскивать для тебя сиделку.

– Нет, Винс… подожди… пожалуйста!

Но он уже положил трубку.

Глава шестая

Кристина так волновалась, что не спала всю ночь. Всем сердцем ей хотелось поехать с Винсом в их новую квартиру, но она не могла отказаться от предложения, не обидев Винса и его мать.

Ей стало еще хуже, когда в воскресенье утром позвонила леди Гейлэнд и лично повторила приглашение.

Она говорила так, как будто действительно хотела, чтобы ее невестка пожила в Рэкхэме.

– Тебе будет здесь хорошо, моя бедная девочка. За тобой здесь будут ухаживать, тебе не надо будет волноваться о хозяйстве.

Не давая Кристине возможности вставить хоть слово, она перечисляла все, от чего она освободит Кристину во время ее выздоровления. А как хорошо сейчас в саду! Цветут розы, погода прекрасная. Когда леди Гейлэнд на секунду остановилась, Кристина успела вставить несколько слов. Крис понимала, что если она попадет в дом свекрови, то оттуда ей уже не выбраться.

– А кто же мне будет делать массаж и физиотерапию? – начала она, но у Розы на все были готовы ответы.

– В Честере есть первоклассный физиотерапевт и вся необходимая аппаратура. Я уже обо всем договорилась, дорогая.

«Наверняка», – с тоской подумала Кристина.

Крис не была дурочкой. Она прекрасно понимала, что стоит за желанием леди Гейлэнд. Она хотела, чтобы ее любимый сын был всегда рядом с ней.

Кристина чувствовала себя опустошенной и беспомощной, когда ее муж наконец пришел навестить ее, но старалась не показывать этого. Винс прекрасно выглядел и казался моложе своих лет. Кристина была счастлива: Винс полностью восстановился после нервных потрясений, и ей захотелось тоже скорее поправиться. Винс был переполнен впечатлениями прошедших выходных и, наскоро обняв ее, начал рассказывать ей о плавании на яхте. Он подробно описывал, как легко она шла, какое удовольствие они все испытали и как приятно было вернуться обратно в Бошем. И здесь он впервые сказал о своем намерении взять управляющего, чтобы быть как можно чаще с Кристиной.

– Конечно, – добавил он, целуя руку Кристины, – если я не буду прикован к своему столу, все свое свободное время я буду проводить с тобой.

Кристина кивнула и улыбнулась Винсу. Ему не надо было знать, что уже несколько часов Кристина лежала здесь и с тоской думала о будущем, боясь, что так и останется парализованной. Она уговаривала себя: «Мне должно быть лучше; ведь меня выписывают из больницы!»

Врач Кристины сказал, что ей заказали машину «Скорой помощи» на среду.

– Там мы поднимем тебе настроение, – радостно сказал Винс.

Она взяла его за руки, посмотрела прямо в глаза и спросила:

– Может быть, лучше жить в нашей квартире?

– Конечно, нет. Мама говорит, что это было бы абсурдным. Я слышал, она нашла потрясающую сиделку. Я предупредил маму, что она должна быть хорошенькой, в противном случае я не буду платить ей зарплату, – добавил он с мальчишеским смехом.

Кристина попыталась поддержать его шутку и сказала, надув губы:

– Я стану ревновать, если она будет слишком хорошенькой.

– Она никогда не сможет сравниться с моей Тиной! У Кристины опять поднялось настроение. Она не могла грустить, когда рядом был Винс. Он всегда говорил такие приятные вещи. Ей опять показалось, что они сблизились. Он начал говорить о девушке, имени которой она никогда не слышала. Ее пригласила Роза Гейлэнд на ужин, а утром она поехала кататься с ними на яхте.

– Мама никогда тебе не рассказывала о ее старом друге сэре Генри Бишопе? Он один из бриллиантовых магнатов Южной Африки.

– Нет.

– Мне кажется, он был одним из поклонников мамы, когда та была знаменитой мисс Розой Холмс, самой знаменитой красавицей двадцатых годов – до того, как вышла замуж за моего отца. Бишоп тоже женился на ком-то и уехал в Южную Африку. Теперь он вдовец. У него прекрасный старинный дом в двадцати милях от Честера. Он переехал туда вместе со своей дочерью Гейл. Она на год моложе меня…

Винс зажег сигарету и начал рассказывать о Гейл Бишоп (Кристине показалось, что он слишком часто произносит это имя). Гейл никогда не была замужем. Винс самодовольно сказал, что, по утверждению мамы, Гейл влюбилась в него еще несколько лет тому назад, случайно встретив его на каком-то приеме. Тогда он не захотел жениться, и она вернулась в Кейптаун, где в то время жили Бишопы. И только шесть месяцев тому назад, после смерти матери Гейл, они с отцом вернулись в Англию.

– Она так и не вышла замуж? – спросила Кристина, делая вид, что ей интересно.

– Она была помолвлена раз десять, но в последний момент разрывала все помолвки.

– Она, наверное, расстроилась, что ее возлюбленный женился, – сказала Кристина, глядя на мужа сквозь ресницы.

Винс поцеловал ее в ямочку у локтя.

– Бедная Гейл. Она была близка к помешательству, когда узнала о тебе, – усмехнулся он.

– А как она выглядит? Винс выпустил дым кольцами.

– Я не умею описывать внешность, дорогая. Говорят, у нее прекрасная фигура. Она немного полнее тебя, а мне нравятся худые и высокие.

Вдруг Кристине захотелось узнать побольше о Гейл.

– Она полненькая… блондинка?

– Нет, она брюнетка. Носит короткую стрижку, как будто черная кепка на голове. У нее бронзовый загар – она же долго жила в Африке – и глаза, как блюдца.

– Ужас! – сказала Кристина и поморщилась.

– Она очень занятна, – продолжал Винс, – у нее острый язычок и дар перевоплощения. Она так копировала маму, что я чуть не умер со смеху. Гейл плавает, как дельфин, и умеет управлять яхтой. Старый сэр Генри сказочно богат. Гейл как-то плыла с ним на яхте из Англии в Южную Африку – яхту специально построили для этого путешествия.

Все это было очень интересно Кристине. Она лежала, представляя себе «маленькую загорелую мисс Бишоп», с коротко постриженными волосами, смотрящую на Винса глазами-блюдцами. Но Кристина не собиралась ревновать Винса к девушкам, с которыми он катается на яхте, играет в теннис или танцует. Почему она должна его ревновать? Ведь она жена Винсента, и он любит ее. Просто ей было немного тяжело слушать о ком-то, кто делит с Винсентом то, что хотела бы разделять она сама.

Винсент наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Я должен идти, солнышко. Я очень устал сегодня за день, а мне еще надо возвращаться домой. На дороге столько машин, но я думаю о тебе и еду медленно. Поеду домой и приму ванну. Тина, как я рад, что теперь буду чаще видеть тебя. Конечно, я буду сопровождать тебя в среду.

Она сразу забыла про Гейл, обняла мужа за шею и поцеловала его с нежной страстью.

– Как хорошо, что я возвращаюсь домой, – прошептала она.

Сейчас она верила в это, хотя Рэкхэм и был не ее домом, а территорией леди Гейлэнд. Но это был дом Винса, дом, где он жил до женитьбы.

«И я смогу следить, чтобы никто не увивался за моим мужем», – подумала она с юмором, в котором уже не было ревности.

На следующее утро ее навестил Алан.

В клинике не было специальных «часов для посещения». Все пациенты клиники лежали в отдельных палатах, и администрация старалась сделать все, чтобы как-то скрасить их пребывание здесь. Обычно Алан заезжал к Кристине по дороге на работу или обратно. Сегодня вечером у него была деловая встреча за ужином, поэтому он заехал утром. Как обычно, он привез ей букет своих цветов.

– Сейчас они не такие красивые. Теперь надо ждать сентября, – сказал он, протягивая ей букет дивных пестрых циний.

У Кристины вырвался вздох восхищения.

– Я обожаю их, Алан.

– Этим летом у нас их целая плантация. Мне хочется, чтобы ты сама посмотрела на них.

– Надеюсь, что это будет скоро. Чувствительность ног с каждым днем улучшается. Врачи говорят, что через одну-две недели я смогу вставать. Алан, разве это не восхитительно – опять начать ходить!?

Глаза Алана засияли.

– Это будет прекрасно, – сказал он.

– Здесь, в клинике, ко мне все хорошо относятся, и я им очень благодарна. Но мне все равно хочется домой. Клиники есть клиники, даже если они оборудованы по последнему слову техники.

– Ты права. Тебе будет хорошо в Рэкхэме. Это такое прекрасное место. Должен признать, что у леди Г. хороший вкус.

– Но мне, – задумчиво сказала Кристина, глядя на цинии, – хотелось бы поехать в свою квартиру.

– А разве ты не можешь?

– В создавшейся ситуации это неудобно…

Она поведала ему всю историю, а он сидел и молча слушал.

Алан считал, что Кристина совершает ошибку, поддавшись на уговоры свекрови. Он тоже не любил Розу Гейлэнд. Несомненно, она умелая и гостеприимная хозяйка, но он не доверял ей. Не надо хорошо разбираться в психологии, чтобы понять, что Роза испортила своего обожаемого сына и будет продолжать это делать. Он также знал, что она не одобряет выбора Винса. Но сейчас, глядя на хрупкую беззащитную молодую девушку с прекрасными золотыми волосами, разбросанными по подушке, он подумал, что Роза не смогла бы найти более красивой жены для своего сына.

«Надеюсь, она будет счастлива в Рэкхэме. Она и так уже настрадалась», – подумал он.

– Ты загорел, Алан, – голос Кристины прервал его мысли. – Как и Винс. Хорошо поплавали?

– Первый класс, – кивнул он, – но чувствовалось твое отсутствие.

У нее засияли глаза. С Аланом всегда было так приятно. Она любовалась им: Алану очень шел загар. Она спросила:

– Как прошел званый ужин?

– О, ужин длился до половины десятого или до десяти. Ты же знаешь, как растянуты такие приемы.

– Да, они всегда меня тоже утомляют. Все говорят о еде, вине или обсуждают соседей.

– Позднее Винс включил свой новый проигрыватель, и кое-кто из молодежи танцевал.

Кристина вздохнула.

– Но почему там не было меня?

– Совсем скоро ты тоже будешь танцевать, милая, – попытался успокоить ее Алан.

Слово «милая» вырвалось у него случайно, и он покраснел. Но Кристина ничего не заметила. Многие очень часто использовали это слово при обращении, а для Алана это слово имело первоначальный смысл. Ее свадьба с Винсентом не смогла разрушить его глубокой любви к ней. Эта любовь была похожа на сильное растение, которое продолжало расти несмотря на то, что у него отрезали стебель. Он был очень тесно связан с Винсом и его семьей и поэтому не мог прекратить отношения с ними, хотя на самом деле это надо было давно сделать. Алан ждал и боялся этих моментов, когда он может поговорить с Кристиной с глазу на глаз. Казалось, она всегда была ему рада. Она могла и не знать о его чувствах по отношению к ней, поэтому Алан постоянно убеждал себя, что она может обидеться, если он перестанет ходить к ней.