Так прошло несколько недель. К Кате подселили новую соседку.

Арина, спокойная, улыбчивая третьекурсница, производила впечатление уравновешенного, неконфликтного человека. Ее блок залили водой студенты этажом выше, и жить там стало невозможно. Она каждый раз просила у Кати разрешения пригласить в гости своего парня Никиту. Оба тихо сидели на кухне, не заходили в комнату и не беспокоили Катю, пили чай и общались.

Арина рассказала, что встречается с Никитой со школы. Оба долго выбирали из вузов, чтобы учиться в одном городе, выдержали недовольство родителей (Арина с пятнадцати лет зарабатывала себе на учебники и одежду, а Никита был из обеспеченной семьи), но все преодолели.

— Мне с ним хорошо, — задумчиво призналась как-то Арина за чаем с пирожными (Никита постоянно оставлял в блоке какие-то сладости). — Я никогда не найду того, с кем мы бы так понимали друг друга. Мы никогда долго не ссоримся, уступаем оба, сразу. У нас, кстати, все серьезно, так что я к тебе до января. К Новому Году хотим квартиру найти. Тяжело вот так… только видеться, а всякие отели-мотели, квартиры на ночь — это не для нас. Закончим учебу — поженимся. Я хочу в Каратове остаться, здесь хорошо, Никита хочет в Краснодар. Посмотрим еще. Но я уже знаю, что уступлю. Какая разница, где, лишь бы вместе. Мы неприхотливые, устроимся.

Арина весело рассмеялась. А Катя задумалась. Возможно ли для них с Глебом такое же безоблачное счастье? Впрочем, безоблачным оно выглядит лишь со стороны.

— На выходных поедем к деду? — предложил Глеб за обедом. — Он тебя ждет. Лешка пирог с яблоками обещал.

— Ты им рассказал? — обрадовалась Катя.

— Конечно. Они рады. Дед меня месяцами из-за тебя… пилил. Ну и… подсказал многое. А Лешка как рад! Ты на него, если что, внимания не обращай. Мелкий у нас деловой стал, типа взрослый, сам себе на уме, по любому поводу свое экспертное мнение.

— Дождаться бы выходных, — Катя расплылась в улыбке.

— Да.

Глеб тоже улыбнулся. Такой улыбкой, от которой у Кати начали разгораться щеки. Внутри росло чувство, которое она больше не могла контролировать. Ночью, засыпая, она тянулась мыслями к Глебу, представляла, как он спит на своем матрасе, заложив за голову сильные руки. Им становилось все сложнее расставаться вечером. От близости Глеба Кате то становилось жарко, то холодно.

Оксана и Эля вдруг начали засыпать ее сообщениями. Оказалось, что у Миулиной учится в Каратовском вузе какая-то знакомая девочка.

>мы все знаем! — написала Эля. — ты предательница! ты встречаешься с никитиным, а сама молчишь! не отпирайся! вы, как голубки, по углам воркуете каждую перемену! втихаря! разве так поступают настоящие подруги?! мы приедем и надерем тебе уши!

> приезжайте и надерите, — Катя послала в чат смущенный смайлик. — а то я прям не знаю, что и сказать. вот все… так. мы помирились. мы встречаемся.

> да мы поняли уже, — у Оксаны стикер был со снисходительной миной. — ждали, когда ж вы, наконец, разберетесь. с медовым месяцем. предохраняйтесь, молодожены.


Глеб


Синяки прошли. Ушибы зажили. Человек может долго жить на одних эмоциях, но рано или поздно нужно включать разум. Что дальше?

Катю он теперь не отпустит, это факт. Люди годами ищут свою половинку, а ему повезло — он ее нашел. Может, его рассуждения и попахивают юношеским максимализмом, но даже дед Кузьмин его поддержал.

— Если ты знаешь, что это твоя женщина, хватай ее и никому не отдавай. И больше по сторонам не оглядывайся. Хватит, нагляделся уже.

Глеб ждал поездки к деду с тем же нетерпением, что и Катя. Почему-то казалось важным, чтобы самые близкие люди увидели их вдвоем. Наверное, ради этого раньше устраивались помолвки в узком кругу — получить одобрение и добрые пожелания.

Глеб ждал Катю, чтобы пойти с ней на занятия в литературный кружок. За окнами стемнело — дни стали короче, в свои права вступала осень. Такая же романтичная по ощущениям, как тогда, в одиннадцатом классе. В те дни все казалось праздничным: золотой свет от фонарей, витрины магазинов, принарядившихся в осенние цвета, даже лужи на тротуаре.

Он пытался делать несколько вещей одновременно: бриться, гуглить незнакомые слова из книги Майкла и перечитывать свой проект. Слепил он его корявенько, зато распечатал крупным шрифтом. Теперь можно было выделить маркером наиболее удачные абзацы. При прочтении будет коситься в текст. Стремно, конечно, но как вспомнить о дополнительных хвостах-проектах, когда в жизни наступил такой волнующий этап?

Катя запаздывала. Было слышно, как хлопает дверь в соседнем блоке, это собиралась группа Майкла. Глеб почему-то заволновался. Он ходил из угла в угол, прислушиваясь к звукам. Катя, конечно, затянула со сборами. Моет голову или что-то в этом роде. Но сердце почему-то сорвалось в неистовый пляс, Глебу даже стало жарко. И он почти пропустил тихий, какой-то… вкрадчивый стук.

— Ну вот, опаздываешь, — шутливо попенял он ей, принимая благоухающее легкими духами пальто и пряча волнение.

Катя была какой-то нереально, необыкновенно красивой. Глаза ее сияли, на щеках играл румянец. Нужно поскорее бежать из комнаты. А после занятий хорошенько нагуляться на холоде. Только так Глеб и спасался, надеясь на будущее: все будет, нужно только подождать.

— При этом я как всегда буду плохим мальчиком, а ты хорошей девочкой, — усмехнулся он. — Несправедливо, конечно, но я знаю — я нравлюсь тебе таким.

Катя чмокнула его в губы и прижалась, глядя в глаза.

— Мы сегодня поменяемся местами, — проворковала она. — Я тебя отмазывала, теперь сам придумывай, почему мы прогуляли, и заодно отмажь меня.

— А мы прогуляли? — заторможенно повторил за ней Глеб. — На каком основании?

— На основании того, что сегодня отличный вечер, — мягко проговорила Катя, сияя глазами. — И я здесь, с тобой. И мы никуда не пойдем. Будем только вдвоем.

— Никуда? — хрипло переспросил Глеб. — Вдвоем? Ты очень рискуешь, Катя Самарская, ты это знаешь? Это ведь… чревато. Глазом моргнуть не успеешь, как станешь моей девушкой по-настоящему

Катя хмыкнула:

— Знаю. Ты не угрожаешь, а действуй. Я давно совершеннолетняя. И я… тебя люблю. Но если ты против…

— Нет! Я не против!

— Тогда покажи, где у тебя душ.

Глава 12


Глеб встал раньше. Осторожно убрал с плеча Катину руку. Побродил по комнате, нетерпеливо посматривая на часы. На циферблате было начало восьмого. Катя еще спала. Глеба разрывало: он и хотел разбудить ее, и боялся потревожить. Даже шум кофеварки мог бы спугнуть сон, нарушить дивную картину.

Они не спали почти до утра. Каждая минута несла новый взрыв эмоций. Нежные ласки, откровенные признания, смех, поцелуи… просто молчание в объятьях друг друга. Когда Глеб вспоминал эту ночь, его захлестывало с головой. Он бы поделился своими чувствами и свежими эмоциями, которые принесло утро (светило солнце, а из редких облачков срывались снежинки — первый в этом году ранний снег), но как же жалко было будить Катю.

Глеб даже не заметил, как в его руках очутился альбом для скетчей. Мягкий карандаш ложился на рыхлую бумагу сначала грубыми, затем все более тонкими штрихами. Глеб рисовал разметавшиеся по подушке пряди, подсвеченные солнечными лучами до огненной бури, отблеск на плече. Чашу обнаженной груди — с замиранием сердца, с улыбкой и легкой дрожью в руках. Тонкую руку на подушке — тщательно, стараясь передать прозрачность кожи. Он вспомнил тот вечер, когда впервые увидел Катю — девушку с картины старых мастеров. Мог ли он знать, что все будет вот так? Что однажды они все же будут вместе?

Пришла очередь мягкой пастели. Глеб нетерпеливо накладывал ее кончиками пальцев. Пальцы стали столь чувствительными, что он ощущал ими плотность цвета и его структуру.

Волны золота на Катиных волосах. Их проработка доставила Глебу особое наслаждение. Как получилось, что он так давно не рисовал? Почему сам лишил себя удовольствия?

Ему уже не нужно было смотреть — вся картина была у него в голове. Он так погрузился в работу, что перестал видеть и слышать реальность. И вздрогнул, когда ощутил Катины губы на шее. Она стояла рядом, кутаясь в простыню, и улыбалась. На обнаженных плечах скользили блики от солнца.

— Как красиво, — прошептала Катя, покраснев. — Я так давно не видела, как ты рисуешь. Никогда и никому это не показывай. Слишком… интимно.

— Не буду, — согласился Глеб, отвечая на поцелуй. И потянулся, хищно растопырив испачканные пастелью пальцы. — Знаешь, ты лучше, чем холст. Иди сюда.

— Нет-нет-нет, — с шутливым испугом пробормотала Катя, пятясь и уклоняясь от объятий. — Я в душ и вообще… кофе хочу. У тебя там кофемашина, я видела. Теперь как честный человек ты просто обязан сделать мне кофе с пенкой!

— Вот елки-палки! — встрепенулся Глеб. — А на завтрак ничего! В холодильнике мышь повесилась. Ван сек, ты пока в душ, а я в пекарню сбегаю.

— Ты в «Печку»? Мне ватрушечку, с малиной, вот такую! Две! — Катя оживилась, нарисовала пальцем в воздухе завиток, от чего простыня немного съехала.

Ей пришлось спасаться от Глеба бегством. Дверь душа закрылась перед самым его носом. Отсмеявшись, он быстро оделся и сбежал вниз. На первую пару они с Катей точно опоздали. А вот на вторую есть шанс успеть. Если, конечно, не увлекаться. А не увлекаться трудно. Однако он хорошо знает Екатерину Самарскую и не надеется на то, что ему разрешат еще один прогул.

Он, наверное, выглядел как-то по-другому. Возможно, даже… сиял. Вечно серьезная, сосредоточенная продавщица Аня, привыкшая к его визитам, посмотрела странно и тоже заулыбалась. Выбрала самые красивые ватрушки, бросила в пакет подарок — крошечную, на пару ложек баночку с домашним джемом.

Телефонный звонок застал Глеба на полпути к общежитию. Он как раз читал сообщение от Кати и рассматривал ее фото.

>уже скучаю. и кушать хочу. скучаю больше, чем кушать(честно-честно)

На фотографии она была в ванной. От губ с бульканьем разлетались стикеры-сердечки. Глеб хохотнул: вот бы не подумал никогда, что Катя способна на подобную милоту.

— Алло, — нетерпеливо ответил Глеб, глядя под ноги. Не хватало еще растянуться на подмерзших, едва присыпанных снежком лужах.

Звонок был с незнакомого номера, но приложение для проверки входящих не выявило спам. Иначе Глеб не взял бы трубку. А то, может, кто-то из одногруппников опять номер поменял.

— Привет.

Глеб сразу узнал голос.

— Антон?! — вырвалось у него. — Это ты, пап?!

— Да, это я, — голос в трубке дрогнул.

— Как ты?! Где ты?!

— Глеб, Глеб, нет времени, все позже. Слушай внимательно.

Антон говорил быстро, четко, сразу вспомнилось, что таким голос отчима становился в ситуациях, когда нужно было концентрироваться, реагировать и действовать. Глеб тут же напрягся, сфокусировал внимание на том, что сейчас услышит. Все эмоции потом.

— Да, пап, говори.

— Коротко по ситуации. Я жив, как видишь, здоров и на свободе. Не мог ничего сообщить раньше, такая селяви, как говорится, — отчим хмыкнул. — В общем, все это время я, можно сказать, был на задании, полиция в курсе. Позвонить не мог, написать тоже. Сейчас все под контролем, насколько это возможно. Главного фигуранта взяли в Германии, везут в Москву. Но есть одно «но»: пара его шестерок еще на свободе. Думаю, будут давить на тех, кто может дать показания. До меня они не доберутся, а вот вы… Полине я позвонил, но она в безопасности…

— Угу, еще позавчера в Италию свалила, — подтвердил Глеб. — Утром сообщение получил.

— Да. Дед забрал Лешку и уехал. Мишу я тоже предупредил. А ты… — отчим помедлил, — ведь вы с Катей учитесь вместе, в одном вузе, да? Дядя Миша сказал…

— Мы вместе, да, — торопливо заговорил Глеб.

Сколько раз он представлял себе этот момент объяснения и даже пытался предугадать реакцию Антона. Ведь Глеб ему, как сын, это понятно. Но Катя… она толком дочерью побыть не успела. Получается, не должен Антон смотреть на них с Катей как на своих детей.

Отчим помолчал, а потом спросил, с осторожностью, как показалось Глебу:

— Насколько вместе?

— Совсем, — выдохнул Глеб. — Мы любим друг друга. Уже давно. Еще со школы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Еще одна мучительная пауза. Антон словно забыл, что минуту назад просил свести разговор к строгому обмену необходимой информацией.

— Дядя Миша начал мне рассказывать о твоем визите к ним, и я понял, что он знает о вас с Катей больше, чем я. Меня это, честно говоря… озадачило.