Кэролайн Линден - Не просто любовница

А он сидел на кровати и без умолку болтал бог знает о чем. И хотя тон его был вполне дружелюбный, она ощущала на себе его пытливый взгляд, будто ожидающий, когда она выйдет из себя. Но Вивьен не слабовольная курица. Она не будет обращать на него внимания, пусть сидит и болтает.

И все же… Запах еды сводил ее с ума. Она даже сжала губы, чтобы не облизывать их в предвкушении. Она все еще всей душой ненавидела его. Но вынуждена была признать, что кормит он ее хорошо. Очень хорошо. Если бы он ушел, она съела бы обед, а потом продолжала его дальше ненавидеть.

Но он все говорил и говорил, про лошадей и всякую ерунду, она почти не слушала его. Ее обед остывал, черт побери! Она попробовала притвориться, что не обращает на него внимания. Никакого эффекта. Потом она закрыла глаза, как бы делая попытку заснуть. Тоже самое. Потом она стала сердито на него поглядывать. Но он ответил ей таким бесстыдным взглядом, что она отвернулась.

– В жизни не видел женщин, которые так сопротивлялись бы хорошей беседе, – заметил он с усмешкой. – Вы задеваете мое мужское самолюбие.

Вивьен взглянула на него, но ничего не сказала. Может, его язык наконец устанет. Господи, да он как базарная торговка. Он сел прямо и опустил ноги на пол. И ее сердце и желудок, конечно, от радости перевернулись.

– Какая жалость, обед пропадает, – сказал он, глядя на все еще прикрытый поднос. – У брата отличная кухарка. Должен признаться, я и сам немного голоден. 3апах дразнящий. – Он приподнял крышку, чтобы проверить, что на тарелке. – Бог мой, кажется, говядина.

И тут, к ужасу Вивьен, он взял кусок и откусил от него. Она вскочила на ноги.

– Вы что, решили уморить меня голодом? Разлеглись тут! Сначала запираете меня здесь и отказываетесь слушать, что я вам говорю, а теперь едите мой обед.

– Итак, – с удовлетворением сказал он, – она может разговаривать.

– Убирайтесь, или я выброшусь в окно! – закричала она. – Уж лучше разбиться о мостовую, чем слушать вашу болтовню.

Он засмеялся, поднялся на ноги и вернул крышку на место.

– Не бойтесь, дорогая моя. Разве я могу обидеть такую прелесть! Я удаляюсь. – Он слегка поклонился ей. Глаза его все еще весело блестели. – Мое счастье теперь полное. Ведь я вновь услышал ваш голос. Желаю приятно провести вечер.

Он направился к двери и вышел. Она слышала, как он насвистывал, когда запирал дверь.

Но теперь Вивьен было все равно. Она протащила стул через комнату и поставила на него поднос, склоняясь и вдыхая дразнящий запах. Это было какое-то жаркое: мясо с овощами. Пахло оно неправдоподобно вкусно. Он взял только один кусочек, она вонзила зубы в другой. Даже хлеб был вкусный, нежный и мягкий, как облачко, не то что тот, черствый, к которому она привыкла. Она положила в рот кусочек мяса и замычала от удовольствия. Оно было сочное. Без сомнения, холоднее, чем следовало бы, но ей было все равно.

Она быстро отправила в рот остатки жаркого. И ее мысли вернулись к нему. Он решил сломить ее волю, поняла Вивьен. За последние несколько дней он задал ей лишь несколько вопросов, когда приносил еду. До сих пор она не обращала на него внимания. Теперь все будет по-другому, особенно если он намерен брать в залог ее обед.

Ей хотелось хоть что-то знать о нем. Слуга называет его «милорд», значит, он благородного происхождения. У него сломано ребро, интересно, при каких обстоятельствах. А сегодня она заметила, что у него что-то с ногой. Она с удовольствием сломала бы ему еще что-нибудь, лучше всего шею.

Несправедливо, что этот хлыщ – такой красавчик. Он так ей улыбнулся. Это заставило ее кое-что вспомнить. Да то, что он умеет уговаривать дам. Скорее всего, он умеет уговаривать их задирать юбки. Ну уж ее бы он не уговорил поднять и палец. Вивьен отлично знала, что случается с теми девушками, которые пускают господ под свои юбки за одну улыбку. Многие говорили ей, что она со своим лицом может заработать целое состояние, но на спине. Но даже у воров есть представление о чести. Никто не мог заставить Вивьен пойти на убийство и заниматься проституцией.

И если этот повеса попытается изменить ее отношение к проституции, тогда она пересмотрит свое отношение к убийству. Никто не заставит ее сделать что-то против ее воли. С минуту она сидела, перебирая в уме слабые точки своего похитителя: больная нога, сломанное ребро и какая-никакая честь, о которой он упоминал. Но потом ей пришлось вспомнить и его сильные стороны: грубая сила, это большое преимущество, хорошая реакция и выносливость, а еще эта его улыбка. И лицо. И разворот плеч. Вивьен, проклиная себя, вскочила на ноги. Она знала, что не нужно поддаваться чарам улыбки или приятного лица. И она сама, которая использовала свое личико, когда ей было нужно, не должна поддаваться его попыткам очаровать ее. Никаким.

Нога болела всю ночь, даже после того, как он целых полчаса держал ее в горячей воде. Допоздна не мог уснуть, впрочем, причиной этого была не только тупая боль, но грозовые разряды снаружи.

Утром нога все еще беспокоила его. Он ощущал себя стариком, тихонько перемещаясь по дому. Доктора Крэддока, их семейного врача, ждали сегодня утром. Он должен был осмотреть его сломанное ребро, чтобы убедиться, что он полностью поправился. Дэвид был рад, что визит доктора уже запланирован.

Его волновало, что нога все еще его беспокоит. Он дважды ломал руку, и оба раза потребовалось лишь несколько недель, чтобы прийти в норму. А однажды он выиграл у Перси сотню фунтов, когда управлял парой строптивых гнедых со сломанной рукой. И ногу он тоже ломал, еще в детстве. Ему пришлось две недели проваляться в постели и переводить главы из латыни в наказание за то, что пытался пройти по карнизу конюшни. Но в конце месяца он уже как ни в чем не бывало бегал, плавал и скакал верхом. И вот пожалуйста, прошло три месяца после того, как он сломал ногу в дорожном происшествии. Для человека, который по определению считает себя здоровым, это был тревожный сигнат.

Доктор приехал вскоре после того, как Дэвид закончил завтрак. Он внимательно обследовал его ребра и объявил, что с ними все в порядке.

– Хотя я вижу здесь небольшой синяк, – заметил он, указывая на нижнюю часть грудной клетки Дэвида. – Вы правильно лечились? Нельзя повторно травмироваться.

Миссис Грей оставила на нем свою метку. Дэвид стянул рубашку через голову.

– Да небольшая стычка. И говорить об этом нечего. Почти не беспокоит.

– Нучто ж, очень хорошо, – сказал доктор, распрямляясь и улыбаясь Дэвиду. – Похоже, вы поправились. Так что мне нечего здесь делать.

Дэвид набрал воздуха, чтобы начать говорить, и остановился. Но внимательный взгляд врача, должно быть заметил это, потому что он спросил:

– Что-нибудь еще, милорд?

Дэвид замешкался, но все же кивнул.

– Нога, – ответил он. Брови доктора поползли вверх.

– Но с ней все в порядке, я уверен. Я осматривал ее в прошлый раз, когда был здесь. – Доктор добродушно погрозил пальцем. – Вы стали очень требовательным пациентом, сэр.

– Насколько я помню, всегда таким был, – усмехнулся Дэвид.

Доктор Крэддок жил в Эйнсли-Парке с незапамятных времен, когда Дэвид был еще мальчиком. Сколько раз ему приходилось заниматься его сломанными конечностями после падений с деревьев, лошадей, а однажды даже из окна; его царапинами и синяками, включая замечательный фингал под глазом, который он получил от Маркуса за мошенничество в картах; всеми его многочисленными простудами и лихорадками, после того как плавал в ледяной воде, убегал от учителей под дождем. Ну и как забыть про ту выходку с ночным колпаком его отца на шпиле местной церкви на Рождество!

Добрый доктор должен был все это помнить. Он покачал головой:

– Мальчики… Так что с ногой?

– Да все еще болит.

– Ну давайте посмотрим. – Взгляд доктора стал серьезным.

Дэвид присел на кушетку, вытягивая ногу, чтобы доктор мог ее осмотреть. Он слепо уставился на потолок, стараясь не обращать внимания, на все его пощипывания и постукивания.

– Я не вижу признаков заражения или какой-либо другой болезни, – сказал наконец доктор. – Вы повзрослели, милорд и теперь, чтобы выздороветь, вам нужно больше времени.

– Но три месяца?

Доктор Крэддок скривил губы.

– Вы можете нормально ходить? Я не заметил хромоты, когда приехал.

– Ходить я могу. Нога не всегда болит, – сказал Дэвид.

– А только вечером, когда устанете? Тогда, скорее всего, просто мускулатура ослабла. Нужно время, чтобы нога окрепла. Тут уж я ничего не могу сделать.

Дэвид расстроился.

– Милорд, повреждение было достаточно серьезным, – продолжал доктор, оправдываясь, – я не в состоянии это изменить.

– Да-да, так боль и не должна была пройти?

Доктор закончил укладывать свои инструменты в сумку, прежде чем ответил на раздраженный вопрос Дэвида.

– Она прошла, милорд. Кость здорова. Но я не знаю, как вы лечились, – сказал он, строго глядя на Дэвида, будто подозревая его в том, что какие-то обстоятельства заставили его забыть о болезни и необходимости лечения. – С ногой все в порядке, но какая-то боль всегда будет.

– Всегда?! – воскликнул Дэвид. Машинально он хлопнул по тому месту, где нога больше всего беспокоила. – Вы уверены?

– Нет, вовсе нет. – Доктор наклонился и еше раз тщательно осмотрел ногу. – Кость хорошо составлена, лечение правильное. Вам везет в этом, милорд. Все было сделано вовремя. Вы сильный, здоровый мужчина, у вас есть отличный шанс поправиться полностью. Время лечит.

Время, время. Всегда нужно время. Для того чтобы создать хаос, проблем со временем не было, но если он брался за что-нибудь правильное, требовалась целая вечность.

– Возможно, тросточка поможет, – добавил доктор. – Это ослабит давление на конечность.

Дэвид сжал губы и затряс головой. Он не станет, как старик, ходить с тросточкой, даже если нога будет болеть целый год. Он поблагодарил врача, и тот откланялся.

Никогда неудачи не приходили к Дэвиду в такой физически болезненной форме. Ему всегда удавалось выйти из передряг с небольшим для себя ущербом, а с ногой это, похоже, надолго. Боль казалась каким-то личным наказанием. Он мог нормально ходить, окружающие ни о чем не догадывались. Только он знал, когда острая боль неожиданно пронзала его икру, как копьем, и она с каждым шагом усугублялась.

Он поднялся на ноги и начал делать то, что стало его каждодневным ритуалом, – размеренно и твердо шагать по комнате. Он напрягал ногу каждый раз, когда ставил ее на пол, чувствуя небольшую боль и не обращая на нее внимания. Если он разработает мускулатуру, нога наверняка перестанет болеть.

Пять кругов по комнате, десять, двадцать. Он ходил по кругу, ставя ногу так, чтобы работал каждый мускул, даже когда она начинала болеть. Когда дыхание стало тяжелым, а нога будто налилась свинцом, Дэвид остановился. Он хотел помочь себе, но чувствовал только боль. Он побрел бездумно, сам не зная куда, вышел из комнаты, шел, пока не остановился у дверей комнаты миссис Грей.

Почему-то ему снова хотелось войти и поговорить с ней. Он вовсе не рассчитывал на то, что она будет разговаривать с ним. Не собирался сегодня добиваться от нее чего-то угрозами. Он просто хотел сегодня с кем-нибудь поговорить, а она была единственным человеком в пределах досягаемости. Как он уже решил накануне, доверять ей было безопасно. Она не знала никого из его окружения и не могла никому передать то, что он говорил. Он услышал шаги, появился Баннет с подносом.

– Она что, еще не завтракала? – спросил Дэвид, понимая, что, конечно, нет, раз он еще не относил ей завтрак.

– Нет, сэр, – сказал Баннет. – вы были заняты с доктором.

Дэвид взял поднос, ничего не говоря, и потянулся за ключом. Он с любопытством посмотрел на Баннета, обратив внимание на тяжесть его ноши.

– Не слишком ли много еды для одной маленькой женщины?

– У нее прекрасный аппетит, – ответил Баннет. – Тарелки всегда вылизаны дочиста, сколько бы еды в них ни было. Видимо, она наголодалась, бедняжка, – добавил он, как всегда, бесстрастно.

Дэвид об этом не подумал. Он снова посмотрел на поднос, открыл дверь и вошел. Его пленница поднялась с постели, путаясь в юбках и простынях. Волосы рассыпались по плечам, к груди она прижимала край одеяла. Она посмотрела на него смущенно, но очень скоро выражение сменилось на обычное.

– Доброе утро, – сказал Дэвид, ставя поднос. Нога еще немного беспокоила, но боль притупилась.

Он практически привык к ней, но на стул тем не менее сел очень осторожно.

– Извините, что задержался сегодня.

Она фыркнула. Судя по ее быстрым движениям, она поправляла платье на груди. Через минуту она обернулась. Посмотрела на него, потом прошла через комнату и исследовала поднос. Вивьен взяла кусочек тоста и откусила. Глаза ее сузились, и она посмотрела на Дэвида, нет, на стул. Ее нежные голубые глаза прошили его взглядом, как кинжалы. Потом она снова повернулась к подносу. Он видел, как она набросилась на еду. Он ни разу раньше не видел, чтобы женщины так ели. Как будто она ела впервые за много дней, хотя он отлично знал, что вот уже почти неделю еду в достаточном количестве ей приносят два раза в день.