Кэролайн Линден - Не просто любовница

– Вы правы. Думаете, я сам этого не знаю? – Он сделал большой глоток, и пятна от разлитого вина появились на его галстуке. То ли он не заметил, то ли не придал этому значения. – Это грустная история всей моей жизни, – пробормотал он. – Бедный Дэвид. Без имени и семьи он был бы никем. Обидел кого-то Дэвид? Брат извинится. Проигрался в карты? Брат заплатит. Не воспринимайте Дэвида серьезно, он – испорченный ребенок. – Он сорвался на крик.

– Ну да, испорченный, – строго сказала Вивьен. – У вас есть семья, которая о вас заботится. Вы просто везунчик.

Дэвид уронил голову на спинку сгула. Он знал, что ему везет. Не об этом он горевал. А о том, что впустую пролетела жизнь, а он только сейчас это понял. Еще вчера он был всесилен, был готов принять любой вызов. А сегодня ему хотелось, чтобы брат поскорее вернулся из Италии и освободил его от бесплодных стараний вести его дела, потому что джентльмены делают ставки, насколько плохо все будет, когда брат вернется. На минуту Дэвид даже хотел поддаться соблазну бросить все и уехать. А что? Собрать чемодан и утром уехать либо в охотничий домик, либо в отдаленное поместье Эксетеров, где никто ничего с него не спросит. Ему до смерти надоело быть ответственным и честным. К черту все!

– Ну что же, единственное, что вам остается, – это бросить все, – сказала Вивьен, прервав его размышления. – Неужели вы уедете, скроетесь от всех этих дураков, и им останется найти для насмешек кого-нибудь другого? Давайте, они не станут смеяться. Даже бровью не поведут, скажут, что вы поджали хвост. Да нет же! Вы покажете им, из чего сделаны!

– Спасибо за доброе и мудрое участие. Остатки моей гордости у ваших ног.

Она округлила глаза и быстро заговорила.

– А чего вы ждали? Жалости? Ах, бедняжка, он так натерпелся. Вы слишком много выпили, если надеялись, что я стану вас жалеть.

Дэвид снова наполнил бокал.

– А я и не просил, чтобы вы меня жалели, – сказал он, глотнув вина. Он слишком много выпил. Но это не помогло. Настроение у него не поднялось. – Жалости я не ждал. Ни от вас, ни от кого-либо другого.

Он с трудом поднялся, стараясь не упасть, поднес бутылку к губам и из горлышка допил вино. Пусть все видят, что он напился в стельку. Он имеет право. К черту добрые намерения.

Не проронив ни слова, Дэвид направился к двери. Манипуляции с дверной ручкой показались ему забавными. Он никак не мог ее повернуть. Набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул, сосредоточился, дверь наконец открылась.

– Мне не жаль вас, – вдруг сказала Вивьен. – Хотя я не считаю, что они справедливо обошлись с вами. Разумеется, с их стороны это было жестоко. Но многим еще не такое приходится терпеть. Не жалейте себя, и вам будет безразлично, что делают другие.

– А вы не думаете, что я сам во всем виноват и не заслуживаю жалости? – бросил он в сердцах. – Что я раскаиваюсь, страдаю от последствий моих поступков?

– Я думаю, никто из нас и не рассчитывает надолго скрыться от последствий наших поступков, но это не значит, что все они заслуживают наказания. Наказание не всегда соразмерно преступлению, разве нет?

Он посмотрел на нее. Прожженная воровка с лицом ангела.

– Согласен, – произнес он тихо – Но именно такого наказания я и заслуживаю.

Она промолчала. Дэвид покинул комнату.

Утром хмель выветрился, а вместе с ним и меланхолия. Вновь и вновь Дэвид прокручивал в голове слова Вивьен, сказанные накануне. Никто не должен его жалеть. Он не заслуживает жалости, так он для себя решил. Если бы он бросил все и уехал в какое-нибудь дальнее имение, то тем самым признал бы свое поражение и все нападки на него обоснованными. Возможно, раньше так все и было бы, но не теперь. И он это докажет. И хотя Дэвиду было безразлично мнение его лицемерных друзей, ему не хотелось, чтобы они решили, будто он струсил и сбежал из города. Он останется хотя бы для того, чтобы доказать им, что они ошибаются, и забрать все их ставки, до последней. Он вернет прибыль Маркусу. Он уже приобрел Дансера, а это было несомненной удачей. Он покажет им, как отвечает на вызов Дэвид Рис. И наконец, он пойдет сегодня развлечься и возьмет с собой Вивьен.

К черту всех Тревенхемов, Грантемов и иже с ними. В Вивьен больше доброты и сочувствия, чем в любом из них.

А когда она наденет хорошее платье и драгоценности, любой из этих джентльменов будет есть из ее рук. А знай они истину, разговаривать бы с ней не стали.

Эта маленькая, острая на язык злючка завоевала его уважение. Он привык заходить к ней по вечерам. Ему нравилось провоцировать ее и видеть, как она каждый раз загорается праведным гневом и негодованием. Ему нравилось дразнить ее до тех пор, пока она не начинала смеяться. Если бы он встретил ее при других обстоятельствах… Если бы…

Дэвид из-за женщин частенько выставлял себя дурачком. Был неразумным, неосмотрительным, но головы никогда не терял. Будь Вивьен Бичем одного с ним сословия, опасность потерять из-за нее голову была бы реальной.

Конечно, тогда это уже была бы не она, а настоящая леди, не та Вивьен, с которой он разговаривал, которой было интересно разговаривать с ним. Наверняка она была бы уже замужем за кем-нибудь поприличнее, чем Дэвид. Он никак не мог решить, отпустить ее или оставить здесь навсегда.

Что, если соблазнить ее роскошью? Может, это сработает, как шоколад, которым он ее вчера угостил? Надо попробовать. Попытка – не пытка. Интересно, каким было бы у нее выражение лица, если бы он стал натягивать ей на ноги шелковые чулки.

Но в его характере было думать, как снять чулки с женских ножек. Конечно, вполне допустимо заниматься любовью с женщиной, если она в чулках. Дэвил желал бы этого, если бы знал наверняка, что Вивьен тоже этого хочет. Но если даже хочет, позволит ли соблазнить ее? Дэвид желал этого и не мог думать ни о чем другом. Не держи он ее под замком – дело другое. Но пока она его пленница, как-то неловко овладеть ею против ее воли.

Эта мысль заставила его улыбнуться. Против ее воли! Он не знал ни одной женщины, которая вела бы себя так стойко. Она могла быть ледышкой, как герцогиня, и разъяренной фурией, как какая-нибудь торговка. Но больше всего его поразило ее вчерашнее поведение. Ему действительно нужен человек, который бы мог быть честным с ним. Из женщин, с которыми он близко общался, он мог бы назвать мачеху, сестру и жену брата. Первая объявила бы войну таким, как Эванс, Тревенхем, чтобы показать все их лицемерие и защитить доброе имя семьи. Вторая постаралась бы успокоить и объявила, что не будет общаться ни с одним из них, а также с их семьями. Последняя посоветовала бы ему не слушать всех сплетников. И только Вивьен сказала, чтобы он перестал жаловаться на жизнь, потому что все могло быть гораздо хуже. А главное, нужно доказать клеветникам, что они лгут.

Это в ней Дэвиду нравилось.

Скрипнула дверь, прерывая его размышления.

– Сэр, к вам посетители, – доложил Баннет.

– Кто именно? – удивился Дэвид.

– Мистер Перси, сэр, и с ним еще двое.

– Просите, – сказал Дэвид и поднялся.

Баннет поклонился и вышел из комнаты. Но не успел пройти и двух шагов, как друзья Дэвида ворвались в комнату.

– Более того, я приму твой вызов. – на ходу говорил Эдвард Перси, смеясь. – Я так люблю выигрывать твои денежки, Брикстон.

– Они когда-то были твоими, – раздраженно ответил Холл Брикстон. – Больше никогда не отвечу на твою ставку. А-а, Рис!

– Всем доброе утро, – сказал Дэвид. – Что привело вас сюда в такую рань?

– Преданность, – ответил Энтони Хэмилтон.

– Нашей дружбе двадцать лет, – сказал Перси.

– К тому же ты мне должен сто двадцать фунтов, – объяснил Брикстон.

– Надеюсь, ты не потребуешь их прямо сейчас? – спросил Дэвид.

– Конечно, нет, – ответил Хэмилтон. – Мы здесь, чтобы поддержать тебя, старина. Брикстон переживет.

– Смелое заявление, – проворчал Брикстон, прежде чем поймал на себе строгий взгляд Хэмилтона. – Конечно, переживу. Не думай об этом, Рис.

Дэвид переводил взгляд с одного на другого.

– Я полагаю, вы видели записи в книжке по ставкам в «Уайтсе».

– Грязные подонки, – сказал Перси.

– Лицемерные недоумки, – добавил Хэмилтон.

– Мы-то их видели пару недель назад, а вот ты увидел вчера вечером, как я слышал, – сказал Брикстон.

Дэвид махнул рукой:

– Не обращайте внимания. Пусть рискнут своими деньгами. Надеюсь, вы все ответили на ставку Эванса, что я разорю Маркуса. Легко возьмете деньги.

– Ты не злишься? – воскликнул Брикстон, – А мы то пришли пораньше, чтобы не позволить тебе встретиться с Тревенхемом.

– Вызови я Трева или он меня, все уже было бы кончено, – сухо произнес Дэвид. – Если вы действительно хотели предотвратить дуэль, нужно было встать пораньше.

Хэмилтон прокашлялся.

– Никто не думал, что до этого дойдет, Брикстон болтает лишнее. Мы здесь для того, чтобы ты знал, что мы не участвуем ни в этих разговорах, ни в этих ставках.

– Каких разговорах? – спросил Дэвид, откинувшись на стуле. – Я давно не выходил и ничего не знаю.

– Да ничего особенного, – пробормотал Хэмилтон. – Обычная болтовня.

– Говорят, ты продал Эксетер-Хаус, – без обиняков заявил Перси. – Говорят, что твоя семья, чтобы избежать скандала, уехала из Лондона, говорят, что тебя могут арестовать в любой момент и заключить под стражу за воровство, изготовление фальшивых денег и государственную измену.

– Измену? – рассмеялся Дэвид. – В чем же меня обвиняют? В том, что я продал американцам последние разработки моделей галстуков? Кстати, изменников вешают, – продолжал Дэвид. – А меня собираются отправить в тюрьму. Повезло.

– Черт возьми, да тебя это не волнует! – сказал Брикстон. – Хэмилтон вытащил нас из постелей, кричал с пеной у рта, что ты обезумел от горя.

– Да, хорош друг, – обратился к нему Хэмилтон, – для него лучше поваляться в кровати, чем постоять за старого друга!

– Но мне не нужен телохранитель, – сказал Дэвид. – Трев не в себе. Ну и пусть себе он и все остальные, кто сделает ставки, из-за глупых сплетен теряют свои деньги.

Эти слова поубавили пыла. Друзья Дэвида переглянулись.

– Это лишает нашу миссию благородства, – сказал Перси. – Если ты не распродаешь по дешевке имущество Эксетеров, Рис тогда чем ты занимаешься? Непохоже, что ты избегаешь общества.

Дэвид развел руками:

– Я уже говорил, что принял на себя управление делами Эксетеров. А это занимает уйму времени.

– О-о, – произнес Переи, окончательно разочарованный. – Ясно.

Друзья Дэвида некоторое время молчали, пытаясь осознать, как это можно все время трудиться, не находя времени для выхода в свет.

– Слушай, – сказат Перси, – а ты, случаем, не превратишься в него, твоего брата?

– Господи, да нет, конечно. – Лицо Дэвида вытянулось. – Как только он вернется, я снова стану бездельником. – Говоря это, Дэвид не был уверен, что не обманывает приятелей.

– На душе полегчало, – сказал Хэмилтон. – Бездельничать в хорошей компании намного лучше.

Все рассмеялись. Дэвид еле расслышал легкий стук в дверь.

– Да, Баннет, в чем дело? – все еще улыбаясь, спросил Дэвид слугу, который выглядывал из-за двери.

– Мадам просит другую книжку. Могу я ей отнести?

Хэмилтон навострил уши. Брикстон присвистнул.

– Мадам? – воскликнул Перси удивленно. – Ты что, наверху прячешь женщину?

– Да нет, ничего интересного. – Дэвид выдавил из себя улыбку. Он поднялся, подошел к двери и буквально вытолкал Баннета за дверь.

– Ничего интересного? – засмеялся Перси. – Мне как раз интересно. Рассказывай, Дэвид.

– Да-да, – добавил Брикстон. – Кто она? Теперь понятно, почему ты никуда не ходишь по вечерам.

Баннет задержался на полпути:

– А книга, сэр?

– Да, конечно, – тихо сказал Дэвид, оглядываясь. – Берите любую.

Он закрыл дверь и повернулся к друзьям, которые заметно оживились.

– Познакомь нас с ней, – попросил Хэмилтон. – Пригласи леди сюда.

– Нет.

– Да ладно тебе. В чем проблема? Обещаем, что не украдем ее, – усмехнулся Брикстон.

– Нет, – повторил Дэвид. Друзья переглянулись.

– Рис, собака, этот номер у тебя не пройдет, – сказал Перси. – Ты здорово устроился. У тебя наверху женщина, тебя ожидают удовольствия в собственном доме, никаких кандалов и скандалов не предвидится. Ты просто гений! Празднуй победу. Твои поборники у твоих ног!

– Бред какой-то, о чем это ты? – сказал Дэвид. – Не понимаю.

– Это не мать семейства, – размышлял Хэмилтон. – Определенно не девица из тех, которые совратят кого угодно. Мы не слышали, что у тебя связь с актрисой, оперной певицей, ну с дамой полусвета. Так кто же там у тебя?

– Дальняя родственница, – ответил Дэвид, – Очень дальняя. Вы не слышали о ней.