— Сюда иди! — резко приказал Руслан.

— Да пошёл ты!

— Я сказал, сюда иди! — рыкнул он, делая первый шаг за ней. — Или я сам приду. Ну? — второй шаг.

Она опасливо спустилась до середины.

— Говори, — потребовал Руслан.

— Что?

— Всё! Как часто бьёт, как сильно. Чем. За что. Всё говори!

Она испуганно обхватила себя руками.

— Зачем тебе?

— Давай так — с трудом сдерживаясь, поиграл Руслан скулами, — услуга за услугу. Твой рассказ за моё молчание. Идёт? Или тебе привычнее ноги раздвигать?

Светка помолчала, обиженная и злая одновременно. Но с такими только так, это Руслан знал наверняка.

— Я точно ничего не знаю, она никогда не жаловалась. Хотя, думаю, ей просто стыдно в этом признаваться, это же Щербакова, там полная голова тараканов, таких жирных, что… — Поймала тяжёлый взгляд Руслана, осеклась. — Короче, не так давно, ну как недавно — в середине мая где-то, он её… — Озабоченно помолчала. — Ладно, говорю как есть, но я тебе ничего не говорила, ясно? У неё муж любитель попринуждать. Ну такой… Доминант хренов. Не профессионал, но такие как раз самые жестокие, потому что краёв не чуют. Доморощенный садист, короче. И он с самого начала такой был, ещё когда они только познакомились, только Щербакова этого нифига не видела. Или, может, думала, что перевоспитает? Такие, как она, это любят, ага. Я без понятия, короче, нахрена он ей сдался, но повелась она на него конкретно. Прогибалась, хотя сама вообще не такая, даже наоборот — она скорее святоша. Ну… Традиционная, короче. Он тогда, правда, тоже помягче был, но вот последнее время его прям кроет. Я думаю, с башкой у него проблемы, обострение какое-то, что ли. И хотя Полинка-то мне ничего не рассказывает, но уж я-то понимаю, что там у них может происходить!

— Конкретно давай. Ты говорила, в мае что-то было.

— А, это… Да избил, что ещё? Искусал, исцарапал. Она потом ещё почти две недели с длинным рукавом и под горло застёгнутая ходила. А там, может, и изнасиловал заодно. Даже, скорее всего. Но об этом она точно никогда и никому не расскажет.

И Руслан почувствовал, как его накрывает. Он ведь с точностью до дня помнил, когда она начала так ходить. И одновременно — шугаться его. Он тогда на свой счёт принял, думал, с Лариской переусердствовали, свалил из квартиры почти на две недели, чтобы глаза не мозолить. А потом приехал… И сразу лифт.

— Как деревня называется?

— Не знаю. Серьёзно, не знаю! Не помню.

— А про мужика её, откуда подробности?

— От верблюда. Слушай, я тебе и так до хрена уже рассказала того, чего не надо бы, мне что, ещё явки и пароли приложить?

— Не надо, — согласился Руслан. — Лучше номер мой запиши. И если когда-нибудь узнаешь, что он снова её тронул — набери меня. Даже если слегка. Даже если к тому времени я давно уже перестану здесь появляться. — Поймал и удержал её взгляд. — Я хорошо заплачу́ за звонок.

Записав номер, Светка не выдержала:

— Слушай, а всё-таки, зачем тебе это?

— Иди, работай, — отшил её Руслан и повернулся, чтобы уйти.

— Подожди! — остановила она его. — Так, а что на счёт встретиться-то? У меня сегодня вечер свободный.

— Расслабься. Сказал же, услуга за услугу.

— Да я вообще-то и не поэтому уже… Просто. Нет, правда, а почему бы и нет? Я тебе что, не нравлюсь? Или у тебя кто-то есть? Эта, что ли? — кивнула в сторону всё ещё стоя́щего мерседеса куклы.

— Нет, — усмехнулся Руслан, — просто я за честность. Считаю, если женщина шлюха, то она должна работать по прейскуранту, если нет — то нет. А когда делает вид, что нет, а на самом деле да… — Пожал плечами. — Я уж лучше настоящую шлюху возьму, я им больше доверяю. Только без обид, ага?

Так и подмывало подняться в квартиру. Не к себе, конечно, а к муженьку, мать его…

Но пороть горячку было ни к чему, а Руслан мог. Знал за собой такой грешок. И хотя гадёныш оказался из непонятливых, а таких обязательно надо наказывать — для начала следовало остыть. Потому что день-другой погоды уже не делали, а Руслану сейчас меньше всего нужны были возможные заморочки с полицией. Мансуровский «Гелик» в гараже связывал по рукам и ногам. Чёрт. Вот как чуял, что не надо за него браться!

Короче, даже в подъезд заходить не стал, просто сел в машину и уехал. Но перед этим позвонил риелтору и сказал, что пока тормозит продажу квартиры. На сколько? Ну кто его знает. Видно будет.

Глава 20

Сидели на территории закрытого уже сервиса — Руслан, Влад и Кирюха, и пили водку. На мангале шипело мясо в магазинном маринаде. Чуть позже подъехал Виталик. Привёз очередную порцию бабла на восстановление своей «восьмидесятой», а закончилось тем, что махнулись с Русланом не глядя: реставрация салона кожей и установка замороченной стереосистемы — на полный комплект окон в его строящийся дом.

— Ты мне только так, что бы заметно не было! — пьяно доколёбывался Виталя. — Чтобы охренели все, когда я включил, понимаешь, да? Ну, чтобы с виду — раритет с кассетником, а на самом деле — огнище! Есть идеи?

Руслан понимал запрос, и идеи, конечно, были… А вот настроения — нет. Водка не брала, только нагоняла дури в и без того дурную бошку и ослабляла самоконтроль. Мысли были далеко.

— Рус, случилось что? — уже который раз за вечер спросил Влад.

— Нормально всё, — отмахнулся Руслан, но, немного подумав, всё-таки протянул ему ключ от своей «Камри»: — Притырь до утра. И свяжи меня, что ли, на хрен, от греха подальше. А то, чую, наворочу я сегодня…

— Так может, ко мне рванём? — сунув брелок в карман, предложил Влад. — У меня жена с сыном в санатории, места дополна.

Завибрировал телефон, Руслан глянул — Лорик. Вернулась из Норвегии? Да, наверное. Но отвечать не стал. Повернулся к Владу:

— А поехали!

У Влада, сидя на открытой веранде позади дома, догнались бутылкой коньяка. Ночь была тихая, звёздная. Влад, монотонно бубнил о политике, Руслан расслабленно кивал и засыпал прямо в кресле. Однако когда лёг, здесь же, на диванчике под навесом, оказалось, что сон ушёл.

Смотрел на ползущую по небу луну и думал о бабах. Чего им надо? Почему ему попадаются именно такие? А ведь смолоду как хорошо всё начиналось! Когда с Иркой познакомился, когда она его из армии ждала, письма писала, с матерью его дружила. И потом, когда планы строили, кольцевались и собирались жить долго и счастливо. Когда квартиру вместе выбирали, бытовую технику покупали и при любом удобном случае с огромным энтузиазмом строгали ребёночка.

А когда его под белы рученьки и в СИЗО, когда даже мать и сестра в нём засомневались, Ирка единственная не поверила. И снова, как в армию — ждала, письма писала. На свиданки приходила. Во время одной из таких и дочку заделали.

Родилась она, когда Руслан уже три месяца, как отбывал в Мордовии. Шесть лет общего режима. Мордовия — это у чёрта на куличках, о свиданках теперь даже мечтать не приходилось, а вот письма…

Ну ладно, говорил он себе, ребёнок маленький, у неё просто времени нет писать. Писал сам, фотку просил — её и дочки. А в ответ тишина. Хотя нет, одно письмо всё-таки было. «Я с тобой развелась. Не пиши мне больше»

О том, как дочку зовут, о том, что Ирка снова замуж вышла и второго родила — это всё Руслан узнавал из писем матери. А вот о том, что жена ушла от него поначалу к его бывшему шефу Калашникову — это уже мужики после освобождения рассказали. И оказалось, что роман у них был бурный, напоказ всему городу. И уже этого было достаточно, чтобы Руслан захотел Калаша грохнуть, а если добавить сюда шесть лет навязчивых мыслей об этом же… Но к тому моменту как Руслан освободился, Калаш уже четыре года как гнил под могильной плитой, и всё, что мог придумать Руслан, это начать искать Ирку. Чего он хотел? Да просто в глаза ей посмотреть, правду рассказать и спросить: «Ну и каково тебе теперь?» А ещё очень хотел увидеть дочку… не похожа ли она на Калашникова?

Искать было сложно — бывшая переехала в другой город, да под другой фамилией, да ещё и очередным сюрпризом Руслану стало, что он даже не был записан отцом своего ребёнка. И это подтверждало подозрение, что он ей вовсе не отец.

Нашёл в Тольятти. И убедился, что не прав. Генетика такая штука — смотришь на семилетнюю девочку, а видишь себя самого тридцатидвухлетнего, и никакие тесты на отцовство уже не нужны.

С Ириной встретились в городском парке. Она изменилась, слегка поправилась, повзрослела, посерьёзнела, но в целом… Это была она, его Иришка.

Долго ходили по аллеям, и Руслан наконец-то рассказал ей про то, как отказался однажды от неожиданного задания Калаша опоить и привезти к нему в загородный дом дочку конкурента, семнадцатилетнюю девчонку. Девчонка та как раз сидела в пиццерии возле дома Руслана и была без охраны. Момент был охренительно удачный… Но из-за упрямства Руслана он был упущен. А вместе с ним и какая-то огромная финансовая выгода Калаша.

А через месяц Руслана взяли за изнасилование, которого он не совершал.

Кто совершал, этого Руслан не знал, там в тот раз было человек десять Калашовских «партнёров» Может, и все сразу. Руслан же просто по просьбе шефа, подвёз в баню его новую подружку, а потом должен был дождаться и отвезти её обратно домой. Но так и не отвёз. За неё и сел.

Изначально дело было шито белыми нитками, много нестыковок и слепых пятен, и Руслану казалось — выгребет. Но через три месяца в СИЗО он получил анонимную записочку: «Не волнуйся, друг, если что-то пойдёт не так, мы позаботимся о твоих женщинах» Его женщины — это мать, сестра и жена. Намёк был понятен, и всё, что ему тогда осталось — признать вину.

Рассказывая всё это, Руслан ничего у бывшей жены не просил и ничего ей не доказывал. Он просто открывал ей глаза на правду, а она шла рядом, опустив голову, и молчала.

— Когда я сюда ехал, я очень на тебя злился, — подводя итог, сказал Руслан. — А сейчас понимаю — это потому, что мне тебя всё это время чертовски не хватало. И, если честно, до сих пор не хватает.

А потом что-то случилось вдруг, и они оказались в гостиничном номере. И словно не было этого предательства, не было этих лет, боли и тоски. Они любили друг друга так неистово, что было по умолчанию понятно, что всё ещё можно вернуть. И Руслан хотел вернуть. Был готов. Начать с нуля, пахать не разгибаясь, развиваться, тянуть семью. Ради жены, ради детей…

После долгого, почти в полночи, секса, Ирина села на постели и озабоченно поджала припухшие от поцелуев губы.

— Теперь всё? Я могу рассчитывать, что ты больше не появишься?

Руслан замер.

— Не понял?

— Да ладно? Чего не понятного-то?

— Но я же сказал — я не совершал!

— Это ты сейчас так говоришь, сейчас вообще можно что угодно говорить. А тогда сам признался! И виновен ты, там, или нет — ты всё равно отсидел, а это клеймо! Для нормальных людей ты — конченый! Ты — насильник! И я не хочу, чтобы моя дочь знала, что у неё такой отец. — Подняла на него ненавидящий взгляд: — Ну зачем ты приехал? Чего тебе от меня надо? Отомстить за интрижку с Калашниковым? А ты обо мне подумал? Мне каково было, когда ты признал вину?! Какой дурой я оказалась в глазах окружающих? И кто меня тогда поддержал? Он! И денег дал, и жизни красивой. И если бы я знала, что бывает такая жизнь как с ним, я бы с тобой и не связалась никогда! — Помолчала. — Как же я ненавижу тебя, Подольский! Только от позора того отошла, только жизнь наладилась — новый город, муж, дети, репутация… И опять ты! Ну чего тебе надо?!

Руслан тоже сел, упёрся локтями в колени. Хотелось то ли выть, то ли молотить кулаками в стену, но он только усмехнулся — зло, сухо, так, чтобы бывшая и не заподозрила, каково ему сейчас на самом деле.

— Я не понял, если у тебя всё так замечательно — семья, репутация — ты зачем тогда в постель ко мне полезла?

— А как с тобой по-другому? Или мне нужно было дождаться, пока ты ещё и меня изнасилуешь?

…Это был первый и последний раз, когда он ударил женщину. И когда, одеваясь на ходу, хлопнул дверью номера, Ирина так осталась сидеть на взмокшей от недавней страсти постели и прижимать к пылающей щеке ладонь. Больше он её не видел. И дочке жизнь ломать тоже не стал.

Почти два года запоя и саморазрушения. Мать звонила, просила приехать. Сестра звонила, взывала к совести, заставляла ехать к матери. А он понимал, что не может. В таком виде — точно нет. Надо было взять себя в руки, привести жизнь в порядок, а уже потом…

Похороны матери прошли без него — он даже не знал, что её больше нет. А когда узнал, чуть не вздёрнулся — собутыльник Жора не дал. И именно это и стало точкой отсчёта новой жизни.

Вернулся в родной город, с большим трудом устроился подаваном[6] на шиномонтажку, потом жестянщиком, потом механиком. Потом открыл свою маленькую точку. Потом расширился — один раз, другой, третий…