Только вот нервы так просто не выключишь. Её трясло. В предвкушении его реакции на выключенный телефон, по венам расползался липкий озноб страха.

Решительно полезла в интернет, собирать информацию о побоях. И оказалось, что ей и самой ещё не поздно их снять и написать заявление на Марка. И что у неё есть все шансы привлечь его к реальной ответственности. Причём, уголовной, если доказать, что избиение происходило чаще двух раз, и, соответственно, попадает под понятие «истязание». А если ещё и изнасилование доказать, тогда от трёх до шести общего режима.

При мысли об этом замерло сердце и перехватило дыхание. Полина зажмурилась, пережидая спазм. Господи, до чего она дошла… Он же отец её ребёнка, он же неплохой человек, просто ему лечиться надо!

Пошла на кухню, плеснула в стакан водки. Терпеть не могла даже её запах, и никогда раньше не пила, но сейчас махнула залпом, не закусывая. В желудке приятно обожгло и почти сразу ударило в голову, немного ослабляя напряжение.

Так, ладно, он хочет поторговаться, да? Скорее всего, потребует полного повиновения, взамен на обещание забрать заявление на Руслана. Согласиться на это для неё — мало того, что подписать себе приговор, так ещё и всё равно, что лично подтвердить эту связь. А не согласиться — подставить под удар Руслана.

Задумчиво уставилась в одну точку. Но Руслан ведь не мальчик, прекрасно понимал, на что идёт и чем ему это грозит. И всё равно пошёл. Почему? Может, Марк блефует?

Выпила ещё и снова полезла в интернет. Снова статьи и форумы. Вопросы разных людей к юристу и ответы юриста на них… И по всему выходило, что Марк действительно может посадить Руслана, если, например, отбитые почки дадут осложнение.

Капец, короче. Полночи прошло, но сих пор не понятно, что со всем этим делать, а сил уже нет.

Выпила третий раз, убрала бутылку. Всё, спать.

На автомате пришла в спальню, хотя не спала здесь аж с того случая с перевёрнутым борщом. Остановилась посреди комнаты, соображая, развалиться здесь, в позе снежинки, или пойти к Маруське, ютиться на кроватке? Решила остаться, пока есть такая возможность. Брезгливо сдернула на пол постельное бельё Марка, набросила на матрац покрывало. Плюхнулась прямо так, раскинулась, чувствуя, как моментально начала проваливаться в мягкую пропасть… И вдруг вскочила спросонья. Показалось, шум за стеной у соседа. Прислушалась — тишина. Приложила ухо к стене — тишина. Распахнула окно, вывалилась почти по пояс на улицу — в квартире Руслана темно.

Вернулась в кровать и тут же вырубилась.

Сны мелькали мутными тревожными обрывками, сплетая воедино страхи и сокровенные мечты, то погружая Полину в полное забытьё, то возвращая вдруг в сознательное, перебивая сумбурный сон звуками и запахами из реального мира. Например табака. Лёгкий, сладковатый шлейф — он мазнул по обонянию наяву, и сразу же вплёлся в сон, а невнятная, едва успевшая мелькнуть мысль, о том, что можно бы встать и подойти к окну, тут же обрела черты… И Полина встала и подошла. И она, не таясь, выглядывала из своего окна, а Руслан из своего. Они беззаботно смеялись и о чём-то переговаривались, а потом он протянул ей руку, и она протянула ему свою… Чувственно переплетались пальцами, грели ладони друг друга нежностью, объяснялись взглядами, безо всяких этих дурацких, корявых слов и казалось, что простенок между их окнами стал вдруг таким узким, что ещё немного, и можно будет коснуться губами губ…

***

«Хорошая мысля́ приходит опосля́» А жаль.

Можно было бы снять на видео, чем гадёныш развлекается на утренних прогулках по парку и припереть его к стенке ещё и этим. Шантаж, это, конечно, мелковато, но с тру́сами такие аргументы работают лучше всего. А Руслан, всё-таки, сдурковал. Поспешил, сорвался. И ведь, даже душу толком не отвёл! Ну по морде, ну под дых, по печени. Ну ладно, пихнул на прощание, так, что гадёныш грохнулся, но и всё. Ни ру́ки ему не переломал, ни по почкам не попинал.

Оставалось надеяться, что фуцану и этого хватит, чтобы окончательно понять — всё серьёзно.

— Это последнее предупреждение, усёк? Следующий раз порежу на куски и собакам скормлю. Мне терять нечего, ты знаешь.

А тот униженно размазывал по морде сопли и слёзы и клялся, что больше ни за что и никогда…

Оставшийся день Руслан провёл в сервисе, но всё валилось из рук. Нарастало какое-то напряжение. Смотрел на хозяйство: на ангары, на строящийся покрасочных цех, на работяг своих, на Мухтара с его любимым мослом, на ожидающие очереди тачки, и не чувствовал ничего, кроме тоскливой тревоги. Как будто это всё оказалось вдруг не его, а так, просто дали поиграться, а теперь пришло время всё вернуть и свалить, откуда пришёл. В глубокий минус, как сказала Лорик. Хотя анус действительно подходит больше.

Ночевать поехал к себе на склон, но среди ночи понял, вдруг, что сделал ещё не всё, что мог. А по сути-то — вообще ничего не сделал, ведь можно сколько угодно мудохать гадёныша, но пока главное не дойдёт до Полины — всё бесполезно. А главное в том, что терпеть нельзя. И нет другого способа убедить её, кроме как снова и снова говорить об этом, пытаться объяснить. И пусть психует, кидается встречными обвинениями и угрозами. Пусть он будет в её глазах назойливым и опасным, пусть она боится его ещё больше и убеждается в его уголовной масти — ему теперь это всё равно. Потому что это уже не для себя — для неё.

Приехал на квартиру далеко за полночь. Не включая свет, открыл окно в спальне. Курил, смотрел на дорогу внизу и гадал, обратился ли фуцан в ментовку. Особо по этому поводу не переживал, знал, что побои те тянут ну максимум на штраф тысяч в тридцать, и то, если фуцан докажет. А он не докажет, потому что свидетелей не было, это Руслан знал наверняка, а в остальном… Зажав сигарету в зубах, посмотрел на свои руки, хрустнул кулаками. Кожа была настолько грубой, покрытой застарелыми шрамами и свежими трудовыми ссадинами, что просто смешно искать на ней признаки недавней драки.

Потом пытался прикинуть, как и где лучше подкатить с разговором к Полине. И, чёрт возьми, заранее волновался. Вернее, трепетал, как салага. И запоздало понимал, что побитый муж, пожалуй, ещё больше заставит её шугаться, и вероятность разговора стремительно приближается к нулю. Ну что ж… Если понадобится, он готов похитить её, связать и, усадив на стул, читать вслух Уголовный кодекс и рассказывать истории о домашнем насилии, которое заканчивалось трагедиями. Обо всех этих долготерпящих несчастных дурочках, у которых дети потом остались сиротами при отце-уголовнике, убившим или искалечившим их мать. Да, да, будет читать и рассказывать об этом пока не убедится, что она услышала. И пусть даже потом она засудит его за похищение — он с радостью пойдёт по этапу, если будет знать, что сумел закинуть хотя бы махонькое зёрнышко понимания в её упрямую белокурую головку.

Глава 30

Проснулась с двумя мыслями — во-первых, проспали завтрак в садике, а во-вторых — она, кажется, поняла, что делать с Марком!

Созвонилась с воспитателем, попросила оставить Маруськину порцию. Суматошно собрались, побежали в сад. На обратном пути Полина завернула к овощной лавке, взяла яблок. Пирог, значит? Ладно, пусть пирог. Вот только на сёмгу, извиняйте, денег не хватит, а иначе — и сёмга бы была! Позвонила мужу, соврала, что вчера телефон неожиданно сел. Что соскучилась, что всю ночь переживала за него.

— Если ты думаешь, что посвистишь мне в уши, и я заберу заявление, то ты ошибаешься, — напрягся Марк.

— Марк, я не знаю, вот честно, не знаю, как убедить тебя, что ничего у меня с ним нет! И подаёшь ты заявление или нет — мне всё равно, вот правда! Я за здоровье твоё переживаю! Он ногу тебе не ушиб, надеюсь?

— Нет. Хотя… Ну так… Немного всё-таки есть. Вернее — сильно. Синяка нет, но хромать стал сильнее и болит. Без последствий точно не обойдётся, как бы до гангрены не дошло!

— Ты обязательно скажи об этом врачу, ладно? Что тебе на обед принести?

— Мама приедет. Сказала, солянку привезёт.

— Ну отлично, а я тогда к ужину подойду. Пирог принесу, как ты просил. А сколько тебя вообще в больнице продержат?

— А что, планируешь закатить оргию в моё отсутствие?

— Хочу бюджет распределить, Марк! Тебе же хорошо питаться теперь надо.

— А-а-а… Вон ты как запела. Ну не знаю. Думаю, не меньше недели.

Отработала до обеда, обзвонила клиентов, перенесла записи второй половины дня на другой раз. Побежала домой.

— Здрасти, здрасти! — распахнула свою дверь тётя Валя, едва только Полина вышла из лифта. Как будто специально караулила. — Ты почему на ночь окно в спальне не закрыла?

Полина остановилась в растерянности.

— И утром ушла, и так и оставила нараспашку! Хоть бы сетку вставила, ну хоть какое-то препятствие на дурака!

— Нету сетки, порвалась… А вы, вообще, откуда всё знаете?

— Знаю! — многозначительно потрясла соседка пальцем. — Знаю!

На кровати в спальне безмятежно спал Бублик. Вот уж кто настоящий бандит, против которого только сетка и помогала! Полина хотела его погладить, но он спросонья в ужасе заметался по комнате. Потом вспомнил, наконец, про окно и сбежал. Полина даже испугалась — не сорвался бы! Выглянула и успокоилась: кот, держа хвост трубой, невозмутимо вышагивал по карнизу.

Залезла в шкаф, вынула папку с документами. Так, что, там, обычно нужно в травмпункте — паспорт, полис?

Сунула бумаги в сумочку, снова подошла к окну, осмотрела панораму внизу. Неужели дошло до того, что тётя Валя ходит на улицу, чтобы посмотреть открыто ли у Полины окно? Это уже вообще ни в какие ворота! Может, она ещё и под дверью весь день сидит, караулит? С неё станется!

В травмпункте было столько народа, что не то, что присесть некуда, но даже и стеночки, к которой можно прислониться не осталось. Полина с трудом протиснулась к окошку регистратуры:

— Девушка, а чтобы побои снять, что нужно?

— Заводите карту и в порядке живой очереди в смотровой кабинет. Там осмотрят и, если нужно, направят к специалисту…

Томилась ожиданием и больше всего боялась, что окажется, что её синяков недостаточно для заявления. Через полтора часа снова подошла к регистратуре:

— Девушка, а как-то ещё можно, чтобы без очереди? Может, платно?

— Нет, у нас такого нет. Но вы можете обратиться в полицию, а они уже дадут вам направление сразу в смотровой приёмного покоя отделения травмы. В стационар. Там, обычно, меньше народа бывает.

Делать нечего, пошла домой. Нет, в полицию она пока обращаться не собиралась, просто решила попробовать прийти завтра с утра пораньше, потому что всё ещё надеялась, что всё может обойтись максимально мирно. Марк хотел обсудить условия? Хорошо, она тоже хочет. И пока он в больнице ей просто нужно подготовиться к этому разговору, поэтому пусть пока спокойно кушает мамину солянку и пироги, и не мешается под ногами.

План был прост: снять побои и иметь эту справку, в качестве козыря. И если Марк не согласится забрать заявление на Руслана, она пригрозит подать заявление на него. Всё. Баш на баш. Полина была уверена, что на мужа это подействует, ведь он трус. Главное, чтобы синяков было достаточно.

Интересно, Светка, если что, согласится пойти в свидетели?

Провозившись с пирогом до начала четвёртого, зашла зачем-то в спальню и снова обнаружила на своём окне Бублика. Заметив её, он насторожился, и на всякий случай приготовился бежать… И в этот момент его позвал знакомый, хрипловатый голос:

— Кс-кс-кс… Мурзик, Барсик… Эй, мохнатый, как тебя там, иди сюда… Кс-кс-кс…

Как дурочка кинулась к окну. Кот тут же сбежал, а Полина замерла… Выглянуть? Зачем?

Но всё-таки осторожно высунулась и вздрогнула, моментально заливаясь краской. Сосед, слегка вывалившись наружу, следил за неспешным променадом Бублика по карнизу. Увидел Полину.

— Привет, соседка! Это твой кошан? — кивнул на Бублика. — Захожу в кухню, а он на столе сидит, зараза!

Полина мотнула головой. Неловко помолчали.

— Чувствуешь, пирогом откуда-то тянет? — вытянул Руслан шею, принюхиваясь. — Прям как из детства.

Полина улыбнулась.

— Любите шарлотку?

— Не знаю. Не помню уже. А он с чем?

— С яблоками.

— Ну… Тогда люблю. Особенно если с мясом.

— Яблочный с мясом? — рассмеялась Полина.

— А что? Я бы съел, — рассмеялся он в ответ.

По Полининой спине поползли мурашки — происходящее поразительно напоминало сегодняшний сон. Такая же неожиданная лёгкость на душе, такая же нега на сердце. Невольно оценила расстояние до окна соседа — нет, слишком далеко. Руками не дотянуться… Губами — тем более. Смутилась.

— Ну ладно, я пойду…