— Значит ли это, что вы считаете, что надежды Маски на пересмотр дела и досрочное освобождение подсудимого не имеют ни малейшего шанса на успех? — повёл разговор в нужное русло Кистяев.

— Скорее нет, чем да, — уклончиво ответил эксперт.

Потом говорил специалист органов опеки, и его речь однозначно свелась к осуждению Полины. Сыпались вопросы: С кем ваш ребёнок находится в данный момент, сколько времени в сутки вы проводите вместе, как вы объясняете ему свои отъезды, как вы собираетесь объяснить ему своё стремление освободить убийцу его отца. Понимаете ли вы, что присутствие этого человека в вашей жизни в перспективе может навредить психическому здоровью вашего ребёнка и так далее… И Полина пыталась спорить, перебить вопросами: а лучше ли для ребёнка видеть, как папа бьёт маму, или вообще остаться без мамы, но Кистяев не давал ей сказать ни слова, перебивал, выворачивал смысл её вопросов, умело подводя к тому, что прав приглашённый эксперт.

Председатель общественной организации был самым адекватным из всех. Он не осуждал, не задавал дебильных вопросов, а те, которые и задавал, были корректными и справедливыми по существу: Есть ли у Маски близкий человек, которому она может доверить свою душевную боль и как она справляется с таким ужасным душевным напряжением? Эксперт объяснял публике, что Маску нужно не осуждать, а поддержать, даже если кажется что она кругом не права. Даже если она действительно имела неосторожность находиться в связи с убийцей своего мужа. Иногда человеку просто нужно почувствовать сильное плечо рядом и ощущение того, что всё будет хорошо — и он прозревает уже от этого. Пересматривает свои прежние убеждения, находит в себе силы признать свои слабости и ошибки. Раскаивается.

Психолог спорил с общественником, утверждая, что подобным потаканием вполне можно закрепить жертву в её жертвенности, и такие вопросы должен разбирать исключительно специалист в области психологии и психотерапии, а может, и психиатрии, но общественник снова задавал Полине вопросы: Если ли у вас близкая подруга, или кто-то кому можно доверить то, что распирает душу? А какие у вас отношения с родственниками?… То есть, вы сирота?… И бабушка вырастила вас одна, правильно я понимаю? Тогда какие у вас отношения с ней? Наверное, она и есть для вас та самая и мама, и подруга, и плечо поддержки, без которого жить на свете, по моему личному убеждению, просто не возможно?

Полина не выдержала и заплакала. Кистяев лично поднёс ей стакан воды, и пока она, отвернутая спиной к зрителям, дышала и приходила в себя, что-то без умолку говорил спокойным, увещевающим тоном и гладил её по плечу.

— Итак, история, как, впрочем, и все, которые мы разбираем в этой студии, очень и очень непростая, — едва только Полина снова надела маску и развернулась к аудитории, продолжил Кистяев. — Но для того мы здесь и собираемся каждый вечер, чтобы помогать простым людям, которые находятся на грани отчаяния, и сообща находить смелые, альтернативные решения. Наша передача называется «Без лица», но все мы понимаем, что это лишь маска, за которой герой может спрятать свой стыд и страх осуждения. На самом же деле, не бывает проблем без лица, и обезличивание человеческой боли лишает нас самих права называться людьми. И сейчас мы переходим к самой волнительной части нашей программы…

В этот момент Полинин пульс начал гулко наращивать темп, хотя сама она, уже под завязку залитая успокаивающими препаратами, оставалась спокойна.

— Вы слышите, как волнуется наша Маска, — торжественно понизил голос Кистяев, — и это понятно! Я и сам, если честно, с трудом сдерживаю дрожь, но я должен узнать у нашего редактора, как обстоят дела с гостем в секретной комнате. Каков его вердикт? Готов ли он выйти к нашей Маске, убедила ли она его в том, что отчаянно нуждается в поддержке?

Ведущий вжал ушной монитор глубже в ухо, и застыл, словно прислушиваясь к чему-то. По студии поползла тревожная музыка, заглушаемая аритмичным биением «Полининого» сердца. Впрочем, атмосферу нагнали такую, что, возможно, на этот раз это действительно был её пульс.

— Итак, мне сообщают, что гость из секретной комнаты готов выйти к нам, и он утверждает, что действительно может помочь Маске обрести покой.

Студия одобряюще загудела и разразилась аплодисментами, но Кистяев поднял руку, призывая к тишине и снова вдавливая ушной монитор.

— Прямо сейчас мне сообщают, что у секретного гостя есть одно условие — наша Маска… — он замолчал, медленно разворачиваясь к Полине, и ей вдруг показалось, что воздух заискрил от напряжения. — Наша Маска должна снять маску!

Толпа охнула в синхронном шоке.

— И я считаю, что это верно, — подал голос картавый психолог. — Если Маска действительно решилась на перемены, а она решилась, ведь она очень смелая и осознанная, и мы все с вами прекрасно это видим, то это решение обязательно должно быть подкреплено какими-то реальными, безотлагательными шагами здесь и сейчас. И я считаю, что снять маску — это всё равно, что заявить о своей ответственности за свои убеждения и стремления.

— Под масками обычно прячутся либо преступники, либо силовики, либо шуты, — пробасил юрист. — А я думаю, наша Маска всё-таки ни то ни другое. Она очень милая молодая женщина, которой нужно жить дальше, смело и прямо смотреть в глаза окружающих и отвечать за свои поступки. Она поведала нам очень неоднозначную, спорную в оценках историю, и я думаю, что оставшись инкогнито, она даст повод обществу, а у этой передачи, полагаю, миллионы зрителей по всей стране, думать, что не всё сказанное ею правда. Как вариант — меня всё-таки смущают уверения в отсутствии близких отношений между нею и осуждённым. Но сняв маску, Маска убедит меня в обратном.

— Я призываю вас, коллеги, оставить в сторону вопросы долга и морали! — Горячо вмешался общественник. — Всё, что жизненно необходимо Маске на данный момент — это простая человеческая поддержка! Ей необходимо вернуться в социум и довериться тем, кто находится с ней рядом, а это, увы, невозможно, отгораживаясь от них маской!

— Но последнее словно всё равно за вами, — напомнил Полине Кистяев. — Вы прошли этот сложнейший путь прямого эфира, выдержали допрос с пристрастием от наших экспертов и ощутили на себе такой накал страстей, что только вам решать, остались ли у вас силы для решающего, самого важного шага?

Полина видела эту передачу раньше, и этот финт со сниманием маски был в ней не так уж и редок. Поэтому и сама Полина давно решила, что обязательно снимет её, ведь по условиям соглашения об участии, сняв маску, она получала право назвать имена участников своей истории, а это тут же делало её историю без лица конкретным делом о несправедливо засуженном человеке. Правда, была оговорочка: назвать она могла только тех, кто даст на это письменное разрешение, поэтому, фактически, Полина могла назвать только себя и Марка, но и это было уже хоть что-то! А вот чего она действительно не ожидала, так это неведомого гостя в тайной комнате. И теперь ей было крайне волнительно и страшно.

— И-и-и-и ваш ответ? — таинственным голосом пропел Кистяев.

Полина подняла руки к затылку и расстегнула ремешок маски. Свет софитов ударил в глаза, вынуждая зажмуриться. Публика разразилась долгими неутихающими аплодисментами.

— Браво! — воскликнул кто-то из экспертов. — У этой прелестной женщины теперь всё будет хорошо, я уверен!

— Итак, маски сброшены! — Возбуждённой скороговоркой затарахтел Кистяев. — Как, как вы себя чувствуете? Расскажите нам, скорее, что вы ощущаете, снова став собой? Ну, смелее!

— Надежду… — едва ворочая пересохшим языком, шепнула Полина.

— Наша гостья немногословна, и это понятно! Ну что же, думаю, мы не будем больше томить её ожиданием и неизвестностью и пригласим гостя из секретной комнаты, выйти к нам сюда?

— Подождите, — взволнованно кашлянула Полина. — Я хочу назвать своё имя.

В студии повисла мимолётная пауза растерянности, ведущий схватился за ушной монитор, но уже через пару секунд снова затарахтел:

— Да, да, да! Наша героиня действительно имеет на это право и это очень смелый поступок! Итак, нашу маску зову-у-ут…

— Сафонова Полина Александровна, в замужестве Щербакова. Моего погибшего мужа звали Щербаков Марк Анатольевич, а человека, из-за которого я сюда пришла…

— Итак, наша маска открыла своё имя и теперь уже совершенно ничего не мешает её встрече с гостем из секретной комнаты! — бодро перебил Кистяев.

Полина попыталась перебить его в ответ и всё-таки назвать Руслана, но её микрофон оказался выключен, а без него голос прозвучал неожиданно тихо и просто потонул за воплями ведущего.

— Ну что же, все точки расставлены, и мы встречаем тайного гостя!

Снова гнетущая музыка и биение поддельного пульса на её фоне, и Полина почувствовала движение за спиной, но выдержала, не оглянулась. Однако когда перед ней предстал вдруг Олег с гигантским букетом алых роз, она зачем-то вскочила из кресла и растерянно замерла, не догадавшись даже принять протянутые ей цветы. Олег тоже немного замешкался и опустил букет.

— Итак, наш секретный гость оказался мужчиной. И кто же он? — вопрошающе воздел руки Кистяев. — Пожалуйста, вот ваше место, присаживайтесь на наш уютный диван, и скорее представьтесь, мы все в нетерпении!

Олег представился близким другом, и рассказал душещипательную историю о том, как познакомился с прекрасной, милой девушкой и понятия не имел что её тревожит, но словно видел в ней какую-то тоску и дальше в том же духе.

— И что, Олег, скажите, что вы готовы сделать для Полины? Как вы можете помочь её ситуации? Ну, кроме того, что, думаю, любая женщина была бы счастлива, получить такой роскошный букет… — Публика дружно засмеялась вслед за Кистяевым, а он подхватил цветы из рук Олега и безапелляционно сунул Полине. Публика зааплодировала.

— Я очень внимательно смотрел эфир, — поднялся со своего места Олег, — слушал Полину, слушал мнение экспертов, и ещё больше уверился в том, что Полину нужно спасать. Просто если бы вы понимали, какая она на самом деле необыкновенная, чистая и беззащитная, хотя и выглядит очень сильной — вы бы увидели всю ситуацию совсем с другой стороны. Жертвенность, это, может, и хорошо, если она несёт благо. Я думаю, что когда мать не спит ночей у кровати своего ребёнка — это прекрасная жертвенность. Когда мужчина отодвигает на задний план встречи с друзьями для того, чтобы больше работать и лучше обеспечивать свою семью — это прекрасная жертвенность. Но класть свою жизнь на алтарь ожидания непонятно чего и ради кого… — развёл руками. — У Полины есть прекрасная дочка первоклассница, которой нужна и счастливая мама и тот, кто сможет полноценно заменить папу, да и сама Полина имеет полное право стать, наконец, любимой, счастливой и окружённой заботой женщиной. Однако, думаю, эксперты правы, она находится в зависимости от трагедии, случившейся с ней и её семьёй. Она, возможно, даже считает себя в чём-то виноватой и это мешает ей быть счастливой и жить дальше.

— Ну и что, что делать в этой ситуации? — воскликнул Кистяев. — Где же ей найти того, кто сможет и защищать, и любить, и даже стать отцом для её дочери? Если бы так просто было найти такого принца — не осталось бы тем для нашей передачи! — студия снова с готовностью рассмеялась. — И это, поверьте, было бы к счастью, потому что мы — за счастливое общество! Итак, Олег, вы гость из секретной комнаты и вы обещали, что сможете помочь нашей маске. Чем? Как? Мы ждём ваших действий!

И Олег, подойдя к Полине, опустился вдруг на одно колено и протянул… Чёрт, он протянул ей коробочку со сверкающим кольцом внутри!

— Полин, ну ты же всё знаешь: как я отношусь к тебе и к Маше, как давно уже живу надеждами. Выходи за меня, Полин. Разреши мне сделать тебя счастливой…

Публика взорвалась аплодисментами, переходящими в несмолкаемые овации. Потом зрители стали один за другим вставать и хлопать уже стоя. Следом за ними стали подниматься и эксперты. Кистяев же только растроганно размахивал руками, показывая, что слова излишни. Происходила какая-то сумасшедшая феерия…

А Полина, нервно вцепившись в прохладные, влажные стебли роз, пыталась прийти в себя. Это был какой-то театр абсурда, кошмар, от которого в горле встал ком, мешающий дышать. Паника и безысходность перед предоставленным ей выбором: позор или счастье? Для захлебнувшейся восторгом публики выбор был очевиден, и этот восторг исключал право на ошибку для Полины.

— Что, что ответит коленопреклонённому принцу наша принцесса из заточения? — вдохновлённо заорал Кистяев. — Даст ли спасти себя? Променяет ли реальное счастье с любящим и заботливым человеком на свои болезненные, никому не нужные иллюзии? Полина? Ваш ответ!

— Полин, — всё так же стоя на одном колене и протягивая кольцо, очаровательно улыбнулся Олег. — Выходи за меня, малыш!