Лана Мур - (Не)случайная для принца

Вихлявшая до этого яхта рванула вперед с такой скоростью, что я невольно отступила.

— Сумасшедшие, — охнула Голди.

Они пронеслись мимо нас, и в борт ударила кильватерная волна. Яхта качнулась, нос повело, и я упала бы, если бы появившаяся ниоткуда крепкая рука не схватила за плечо.

— Осторожнее… — голос Нордгейта утратил шелковистые интонации и превратился в похрустывающий лед. — Это шампанское стоит столько, сколько вы и за год не заработаете.

«Подавись ты своим шампанским», — мысленно буркнула я и невольно посмотрела на этикетку. Название было мне знакомо, и, как бы ни было противно, пришлось признать правоту спесивого засранца.

— Рэн, ты такой заботливый, — Голди прижалась к нему и с обожанием заглядывала в глаза.

Смотреть на это было неприятно, и я снова перевела взгляд на воду.

Волны стали выше, качка усилилась, остальные яхты прыгали вверх-вниз, качался причал, качался горизонт. Даже я, кажется, начала качаться, а пустой желудок подступил к зубам.

Только бы не стошнило. Только бы не стошнило, — мысленно молилась я, а изящные очертания яхт начали расплываться перед глазами.

Господи, не дай мне опозориться.

— Думаю, нам лучше пойти в салон, — сквозь очки мазнув по мне взглядом, заявил Нордгейт. — Пора посмотреть, чем занимаются наши голубки. А вы принесите обед. И поставьте наконец эту бутылку. Никто ее не унесет, — раздраженно бросил он и направился в открытый салон.

Поспешно избавившись от шампанского, я бросилась сначала в свою каюту, радуясь тому, как вовремя меня отпустили — желудок бунтовал не на шутку.

Волосы были еще мокрыми после того, как засунула голову под холодную воду, но я не рискнула заставлять себя ждать и, закрутив их потуже, отправилась на кухню.

— Ола, Белла! — воскликнул Марсель. — Что с тобой случилось? Ты такая бледная.

— Мое имя Мия, — голос прозвучал хрипло и я прокашлялась.

— Белла Мия. Отнеси скорее эту чудесную рыбу и возвращайся, я тебе кое-что вкусненькое припас, — он сверкнул черными глазами, белозубой улыбкой и заговорщицки подмигнул.

Марсель себе не льстил. Рыба действительно была чудесная. Здесь, где я не видела качающийся горизонт, даже слюнки пошли от одного ее вида и запаха. Розовое глянцевое мясо, в окружении полукружий лимона, золотистых колец карамелизованного лука, на подушке из нежного салата и украшенное веточками зелени. Рядом соусник с какой-то по виду сливочной заправкой, в которой можно было угадать мелко порубленную зелень. И поджаристые ароматные тосты.

Вспомнила, что с утра не позавтракала, даже кофе не попила, и сглотнула голодную слюну.

— Поторопись белла Мия, — муркнул Марсель и застучал венчиком в миске.

Да-да, уже тороплюсь.

Подняться по крутой лестнице стало целым приключением — ступеньки коварно уходили из-под ног, и, стараясь удержать поднос, я ударялась то локтем о поручни, то плечом или головой о стену.

Не оставить бы мозги на стенах яхты Нордгейта. То-то он порадовался бы. Мало того, что старается растоптать мое самоуважение, еще и лишил бы мозгов.

Зря я думала, что самое страшное было внизу. Когда поднялась на палубу, оказалось, что волны стали выше, и она набрасывались на яхту, как голодные хищники, швыряя ее по вертикали и горизонтали одновременно.

К борту подходить было страшно, и я старалась держаться поближе к стенке, но особо высокая волна разбилась о поручень и даже там окатила меня каскадом брызг. Нордгейту повезло, что все блюда были укрыты колпаками, я же стояла насквозь мокрая, будто залезла в душ прямо в одежде, и безуспешно старалась убрать с лица намокшие пряди.

— Ты что здесь делаешь? — видимо, посланный за мной, с кормы прибежал Ник. — С ума сошла, бродить по палубе в непогоду? За борт захотела?

Подхватив под локоть, он потащил меня в салон, а я с радостью доверилась крепким рукам.

— Ваш обед, — осторожно, стараясь не задеть раскрытый ноутбук, я расставляла тарелки и приборы на низком столике.

Ни Голди, ни Нордгейт даже не повернули головы, полностью сосредоточившись на экране ноутбука. Я тоже постаралась заглянуть, вдруг там Ви. Интересно же, как у нее дела. Чуть нагнувшись, задержалась за спиной Нордгейта. Скопившаяся в волосах соленая вода собралась в каплю, скатилась по выбившейся пряди и разбилась о загорелую и по локоть открытую руку Нордгейта. Я сразу же отступила, а он, вздрогнув, медленно обернулся.

— Кто гнал вас на палубу? — недовольно букрнул он, небрежно стряхнув каплю. — Нил, потом покажешь ей, как пройти на кухню из салона.

— Слушаюсь, — сразу же отозвался стюард, а Нордгейт задумчиво посмотрел на воду.

Небо обложили тяжелые тучи, и стало намного темнее, чем должно быть днем. Вокруг яхты сновали то ли маленькие катера, то ли водные мотоциклы, в сером и каком-то зловещем свете разобрать было трудно, но я решила, что это, скорее всего, охрана.

— Погода портится. Синоптики опять налажали. Что же, нашим друзьям придется немного сложнее, — и снова сосредоточился на ноутбуке.

Кап-кап-кап — стекающая с меня вода капала на гладкий пол и собиралась в небольшие лужицы.

Нордгейт сначала терпел, затем порывисто обернулся.

— У вас есть во что переодеться?

— Только одежда, в которой приехала, — с преувеличенной вежливостью ответила я. Хоть в мокрой одежде было неуютно, но то, что это раздражало Нордгейта, доставляло извращенное удовольствие.

— Отправляйтесь за десертом, а потом переоденьтесь, — велел он.

Голди пыталась поспорить и убедить, что переодеться мне надо немедленно, но он был неумолим и твердил: «Сначала десерт. Я не намерен из-за нее испытывать дискомфорт».

Будто меня здесь и не было.

Круто развернувшись, я отправилась за предупредительным Нилом.

— Ола! Белла-Мия! — все так же экспрессивно воскликнул Марсель. — Ты решили искупаться? В такую погоду? Не иначе твоей мамой была сирена. Только им непогода нипочем.

— Их сиятельство просят десерт, — собрав все запасы сарказма, ответила я.

— Но сначала ты поешь. Садись, — категорично заявил он. — Все равно десерт еще охлаждается.

Бдзынь. Тарелка дорогого фарфора со звоном опустилась на столешницу. Перламутрово-белые кальмары и гребешки, нежно-розовые с серыми полосками тигровые креветки, на вид неаппетитные сероватые мидии и ярко-фиолетовые осьминоги купались в ломтиках ананаса и застенчиво выглядывали из-под сливочного соуса.

— М-м-м, — втянула аппетитный аромат. — Какая вкуснятина, и, не раздумывая, запустила вилку в морское великолепие.

— Это ты еще акульи плавники в моем исполнении не ела. Когда в следующий раз будешь на яхте, приготовлю специально для тебя, — пообещал он.

Я хотела возразить, но вкус блюда раскрывался, проявляя все новые оттенки, и я посчитала кощунством еще и разговаривать при этом, поэтому продолжила с аппетитом уплетать деликатесы. Еще неизвестно, у кого сегодня обед лучше. Хорошо иметь приятеля-повара. Хотя в симпатии Марселя никакой моей заслуги нет, просто почему-то я ему понравилась.

Он с таким восторгом наблюдал за мной, будто я рассыпалась в самых цветистых комплиментах, но при этом нисколько не смущал. Уверена, если бы на его месте оказался Нордгейт, я уже десять раз подавилась бы, и осьминог застрял бы у меня в горле. Вот этот сноб повеселился бы.

Жестом фокусника Марсель откупорил бутылку. Вино полилось в бокал жидким золотом, а в воздухе повис аромат лета, луговых трав и яблока.

Я взглянула на бутылку: «Ruppertsberger Riesling Trocken». Рислинг… Кажется, Адам хвалил этот сорт винограда, говорил, что он очень мягкий и идеально подходит к морепродуктам. Пригубила, желая удостовериться, и от удовольствия закатила глаза.

У Марселя настоящий талант — тонкий, даже деликатный букет вина идеально дополнял и оттенял изысканный вкус деликатесов.

Боже, я не могу прекратить. Еда не может быть настолько вкусной, это просто неприлично.

— Ешь, не торопись, — напутствовал меня Марсель, подкладывая ароматные тосты. — Десерту все равно надо охладиться.

— Вы тут что, банкет решили закатить с переменой блюд? — на кухню ворвался Нил и повел носом. — Вино пьете, — обвиняющим тоном заявил он. — А от хозяйского гнева скоро яхта расплавится. Давай, Мия, пошевеливайся. А ты, Марсель, пока налей мне тоже этого вина. Господин Нордгейт с невестой заняты подглядыванием и не скоро меня хватятся, а, распекая Мию, глядишь, и совсем забудут, — ухмыльнулся он. — И гребешков не жалей, — добавил, обращаясь к спине Марселя, выражающей полнейшее неодобрение происходящему.

— Подождешь, сначала с десертом разберемся, — недружелюбно ответил он. Кажется, между ними пробежала черная кошка.

Марсель распахнул холодильник, больше похожий на какой-то космический аппарат и осторожно достал четыре вазочки: две с тирамису — кухню сразу заполнил сливочно-кофейный аромат — и две с панна-котой под малиновым соусом.

Вообще, не фанат сладкого, но тут даже я сглотнула слюну.

— Еще момент, кофе. Здесь подойдет классический эспрессо. Вот, держи, — вручил мне поднос с вазочками, крохотными десертными ложками, чашечками из почти прозрачного фарфора и внушительного кофейника.

Ого. Да здесь нужен грузчик-профессионал, а не хрупкая девушка.

Все еще не до конца просохшая, я отправилась в салон, а Нил тем временем уплетал восхитительные гребешки.

— Ваш десерт, — аккуратно поставила на стол вазочки и кофейник. — Могу убрать? — потянулась за блюдом с рыбой.

— Нет, оставь, — немедленно ответил Нордгейт, будто и не был поглощен ноутбуком. — Ты же любишь подсматривать. Вот и смотри, — он ткнул пальцем в монитор, а я невольно подняла глаза.

Картинка была поделена на несколько квадратов, в каждом из которых происходило какое-то движение.

— Думаешь, ей это будет интересно? — поинтересовалась Голди и оглянулась. — Смотри, у нее уже губы посинели. Ей надо переодеться.

Пока она не сказала, я даже не замечала, но сейчас почувствовала, что зубы вот-вот начнут отбивать дробь.

— Твой кофе остынет, — буркнул Нордгейт.

— Переживу, — беспечно ответила Голди, схватила меня за руку и потащила вглубь салона. Там оказалась еще одна винтовая лестница, только шире, светлее и вела вверх.

Ступени были выполнены из какого-то прозрачного материала и светились. Вставать на них было откровенно страшно, будто ступаешь в пустоту, но Голди неумолимо тащила меня вверх, а я изо всех сил хваталась за хромированный поручень.

Небольшой коридор с парой дверей, и вот я уже за одной из них, в комнате весьма нескромного размера, наполненной сероватым светом пасмурного дня. Из огромного, во всю стену, окна можно было видеть насколько высокими стали волны, и я снова почувствовала дурноту.

— Не смотри, если страдаешь морской болезнью, — мельком глянув на меня, посоветовала Голди и нырнула во внушительный шкаф.

Я послушно перевела взгляд и уставилась на широченную кровать, застеленную графитовым, без единой складочки покрывалом, на фоне которого подушки казались ослепительно белоснежными.

— Вот, держи, — Голдин вынырнула из шкафа. — Тебе должно подойти.

Видимо, мне на роду написано носить чужие вещи. Сначала Ви, сейчас Голди, но делать нечего, не в мокром же ходить, в самом деле.

Подавив вздох, я взяла предложенное платье.

— Если стесняешься, можешь пройти в ванную, — предложила Голди, чем я немедленно и воспользовалась.

Белое платье из плотного хлопка, прямое, слегка приталенное, действительно село хорошо. Немного смущала застежка спереди — ряд темных металлических пуговиц — вроде как приглашала к действию, но я застегнула их все, наглухо, и небольшая стойка подчеркнула неприступность. Ну вот, я готова.

— Ничего себе! Да оно как на тебя сшито! — воскликнула Голди. — Купила для себя но так ни разу и не надевала. Я в нем бледная, как моль. Даже не знаю, о чем думала, когда брала. Забирай его себе, — и, не дав возразить, потащила обратно в салон. — Сейчас начнется самое интересное — будем наблюдать, как пары справляются со стрессовыми ситуациями. Для семейной жизни это очень важно. Ты как считаешь?

Она стрекотала со мной, будто с подружкой. Словно между ней и мной не пропасть размером с Марианскую впадину. Если Голди такая непосредственная, то как же она терпит снобские замашки Нордгейта? Или же она не так проста, как кажется? Пожалуй, с ней стоит быть настороже.

— Ты не обижайся на Рэна, — продолжала щебетать Голди. — За ним чуть ли не с подросткового возраста гоняются охотницы за состоянием и статусом, вот он и ожесточился, и теперь подозревает всех. Кроме меня, конечно, — она усмехнулась. — Мы помолвлены почти с пеленок. — На самом деле он хороший, заботливый и надежный. Да и ты, как мне кажется, совсем не такая, как он думает, хоть и не из нашего общества. Но у меня нет предубежденности, не переживай.