Лана Мур - (Не)случайная для принца

Ви довольно кивала. Это она его так выдрессировала?

— Ты простишь меня? — он достал из кармана брюк продолговатый футляр, открыл и протянул мне.

На малиновом бархате поблескивала тонкая цепочка браслета, и в каждом ее звене, отбрасывая крошечные радуги, сверкал бриллиант.

— Красиво, правда? — многозначительно кивнув на бархатную подушку, улыбнулась мне Ви, а я раздумывала: сейчас разъяснить Адаму как это мерзко или подождать когда останемся наедине?

Если мы поженимся, то он при каждом косяке вместо осознания будет отделываться побрякушками? Оно мне точно надо?

— Еще одна окаменевшая, — не удержалась Ви. Пока мы с Адамом смотрели друг другу в глаза: я с немым укором, а он — отыскивая подтверждение прощения, Ви подцепила браслет и проворно застегнула на моей руке. — Так, нам пора. Я выйду, а вы попрощайтесь.

— Ви, — уже в дверях окликнула я подругу. — А конспекты?

— Совсем забыла! — весело отозвалась она и выгрузила мне не кровать стопки книг и конспектов — больше класть было некуда. — Ну, пока, — помахала мне рукой. — Жду тебя на улице, — это уже Адаму.

— Не стоило, лишнее это, — я сделала попытку расстегнуть браслет, но Адам убрал мои пальцы от застежки.

— Ничего не лишнее, я… ну… в общем… Мы ведь снова друзья?

Адам так и не смог выдавить из себя слова извинения. Стало вдвойне неприятно, словно он откупался от меня.

— Ты на меня не обижаешься? — Адам приблизился, обнял меня за плечи и попытался поцеловать.

Не знаю, что послужило причиной — вчерашний поцелуй Рэна или упертость Адама, но мне стало неприятно, и я отвернулась.

— Извини, не сейчас, — он постарался притянуть меня ближе, но я уперлась руками ему в грудь. — Нет, не надо, эти лекарства убивают во мне все силы, нашла отговорку. Я действительно чувствовала невероятную апатию. Осталось только одно желание — свернуться на кровати, и чтобы меня никто не трогал.

Адам злился — раздувал ноздри, сжимал губы, на челюстях перекатывали желваки, а пальцы больно впивались в руки.

— Это из-за него? — он кивнул на стену. — Он уже успел задурить тебе голову?

— О чем ты говоришь? — я изо всех сил толкала каменную грудь, но с таким е успехом могла бы пытаться сдвинуть гору. — Пожалуйста, уйди, у меня нет сил, чтобы спорить с тобой.

— Он играет с тобой, а когда наиграется — бросит! Это ты понимаешь? Ты же видела Голди Айсэм. Думаешь, он променяет ее на тебя? — Адам так сильно встряхнул меня, что голова чуть не отвалилась, и я вышла из себя.

Разозлило все: и то, что он считает меня легковерной дурой, бросающейся на шею первого встречного, и то, что сравнивает меня с Голди, причем не в мою пользу. То есть, будь у него выбор, он предпочел бы ее, а я иду по остаточному принципу? Скажи это любой другой, даже Рэн, я бы и бровью не повела, признавая их правоту, но от своего жениха этого никак не ожидала.

— Сейчас же отпусти меня, — я толкнула его изо всех сил, и мне даже что-то удалось — Адам отступил на полшага, и все лицо покрылось пунцовыми пятнами.

— Очень тебя прошу, не теряй голову. Помни, ты для него всего лишь игрушка.

«Как и для тебя?» — чуть не спросила я, но Адам уже выскочил из палаты. Кажется, на кого-то наткнулся.

Почти сразу же вошла Зилла и недоуменно обернулась на открытую дверь.

— Что здесь произошло?

Видимо, у меня все было написано на лице.

Мельком взглянув на меня, Зилла, сразу же выбежала и вскоре вернулась с термометром.

— У вас снова температура, мисс Эмилия! — воскликнула она, следя за цифрами в окошке, а я уже сама чувствовала, как дрожу от озноба. — Я же говорила, что вам нужен покой и отдых. Ну вот, — Зилла всплеснула руками. — Снова надо ставить капельницу, — и выскочила из палаты.

Вот, черт!

Что это было? Последствия нервного напряжения или жар лихорадки, но слова произнесены, а поступки свершены. Теперь осталось только разобраться во всем этом. Но что бы я ни сделал, останусь подонком. Или в глазах Мии, дав ей неоправданные надежды, или в глазах Голди, нарушив собственные обещания.

Угораздило же так вляпаться?

Видит бог, я старался. Старался держаться от нее подальше, но мы сталкивались снова и снова, и каждый раз она меня чем-то цепляла, что я не мог отпустить ее просто так. Даже сейчас то и дело мысленно возвращался к ней, хоть и чувствовал, что это неправильно.

Я не хотел обижать ни одну из них, но придется сделать больно Мии. И виноват в этом буду я.

Предупредительная и незаметная, как и положено обслуживающему персоналу, медсестра, тихо вошла в палату и отсоединила капельницу.

— Вы не спите? — осторожно поинтересовалась она.

Да уж, кричать на Лорэнция Нордгейта могла себе позволить только такая, как Мия.

— Не спится, — пожал я плечами.

— Хотите снотворного? — даже для выполнения своих обязанностей она нуждалась в моем разрешении. И вот так прожить всю жизнь? Под подобострастными угождающими взглядами?

Уверен, что будь на моем место кто-то другой, она без лишних разговоров бы вкололи дозу успокоительного.

Стало муторно и душно. Захотелось свежего воздуха и… непреклонности Мии.

— Нет, — взмахнул я рукой. — Постараюсь заснуть сам.

И девушка вышла.

Дождавшись, когда стихнет звук ее шагов, я вышел из своей палаты и направился в соседнюю.

Мия спокойно спала и даже не слышала, как я вошел. Наверняка, не обошлось без медикаментов. Я усмехнулся тому, как подтверждаются мои предположения, и присел в кресло рядом с кроватью.

Не смотреть на Мию было невозможно, и я не сводил с нее глаз. Густые волосы разметались по подушке темным облаком, пухлые губы расслабленно приоткрыты. Резковатые черты смягчил сон, и Мия выглядела по-детски трогательно. Прозрачная трубка, тянущаяся от тонкой руки, еще больше подчеркивала ее хрупкость.

— И зачем ты на меня свалилась? — тихо, будто сам у себя, спросил я. Мия, конечно, не ответила, но я продолжал: — Моя жизнь была такой простой, такой понятной, но появилась ты и перевернула все с ног на голову. Что мне теперь с тобой делать? Что делать с нами?

Мия нахмурилась во сне, что-то пробормотала и шевельнулась, трубка капельницы натянулась, пластырь еле удерживал иглу в почти прозрачной руке.

— Тш-ш-ш, — прошептал я, будто она могла меня услышать. Пересел на кровать и, стараясь успокоить, положил руку на прохладный лоб.

Она попыталась повернуться и подложить ладонь под щеку, но я снова ее удержал, для чего пришлось практически лечь рядом.

Ее близость действовала успокаивающе, и чем дольше я находился рядом, тем меньше хотелось уходить. Мне нравилось вдыхать ее теплый аромат и чувствовать привкус корицы на кончике языка, нравилась нежность ее кожи и хрупкость стройной фигурки.

Так пролежать, вдыхая запах ее волос, я, наверное, смог бы до самого утра, но Мие нужен полноценный отдых. Дождавшись, когда она успокоится, я вернулся в кресло и наблюдал, как вместо моих пальцев лунные лучи касаются бледного лица.

— Господин Нордгейт, — вздрогнул от того, что кто-то тронул меня за плечо. Видимо, я все-таки умудрился заснуть. — Вы заснули, — в темноте сверкнули белые зубы медсестры.

Я осмотрелся — за окном еще горели фонари, но темнота уже не была такой непроглядной, а контур пальмовых листьев обозначился светящимся контуром. Рассвет.

— Да. Не спалось. А она металась, вот я и решил приглядеть за ней.

Я говорил и сам понимал насколько неправдоподобно мое объяснение. И вообще, с каких пор я должен что-то объяснять? Определенно, общение с Мией не идет мне на пользу. Я должен все это прекратить. И чем быстрее, тем лучше.

Оглянулся на мирно спящую Мию, и ноги сами понесли к ней.

Но как от нее уйти?

Я стиснул челюсти и вышел из палаты.

Старина Дерек сразу понял, что чувствую я себя отвратительно. А как еще могло быть после бессонной ночи, к тому же голова забита только тем, как разорвать те невидимые, но крепкие нити, что связали меня с Мией, и при этом не сделать ей больно. А главное, с чего начать? Было сказано так мало, и в то же время так много, что я окончательно запутался.

Как назло, проходя полное обследование, назначенное неумолимым Дереком, я то и дело сталкивался Мией. Будто кто-то нарочно так составил расписание. К счастью эти встречи были кратковременными и не располагали к длительным и серьезным беседам.

Без косметики она выглядела моложе своих лет и более беззащитной что ли. Талию, перетянутую пояском халата, можно обхватить ладонями. Она же может переломиться только от порыва ветра. Грива распущенных темных волос и взгляд растерянного ангела.

Черт! Что я наделал?

Злясь на себя, я стиснул зубы.

Необдуманные поступки, неуместные слова — они могут сломать ее так же, как порыв ветра.

— Мне кажется, что вам будет лучше лечиться порознь, — ворвался в мои мысли Дерек. Я возмущенно посмотрел на него. Время до моего признания итак утекало сквозь пальцы, а он хочет еще больше его сократить? Но врач был слишком занят просматриванием результатов обследования. — Мне кажется, что общество друг друга вам не на пользу.

— Не говори ерунду, — буркнул я. Чего хотел сейчас больше всего — вернуться к Мии, даже если это значило окончательно разорвать между нами все отношения. Но я буду с ней. Хоть недолго.

Мама и Голди, решив навестить, подарили еще немного так необходимого времени.

Дерек, чтоб его черти побрали, не удержался и высказал свое ценное мнение, что мне на пользу будет сменить обстановку. Мама конечно же его горячо поддержала, она даже на больницу согласилась под давлением Голди, иначе увезла бы меня на виллу и забрала из больницы весь штат медперсонала.

Голди была непривычно тихая, и время от времени я ловил на себе ее внимательный взгляд. Мы слишком долго были вместе и слишком хорошо узнали друг друга, чтобы она не поняла, что со мной творится что-то неладное. И от этого становилось еще более тошно. Голди этого не заслужила.

Естественно, как могло быть иначе — по пути к палате мы встретили Мию.

Она шла как-то нетвердо и, казалось, вот-вот упадет. Когда качнулась особенно сильно, я дернулся ее подхватить, но железная хватка мамы остановила.

Скользнув по Мие цепким взглядом, она презрительно поджала губы и с укором посмотрела на меня. Голди не задала ни одного вопроса, хотя мой порыв не мог остаться незамеченным. Слегка порозовев, она вдруг начала непринужденно щебетать о том, как прошла регата и какая пара сколько очков заработала.

Что здесь происходит? Они сговорились что ли?

— Молодец, что обеспечил Мие хороший уход. Она пострадала, работая на твоей яхте, и ты отвечал за ее благополучие. Я все понимаю. Ты очень хорошо поступил, — Голди улыбалась, но так пристально смотрела мне в глаза, будто хотела найти в них ответы.

— А я удивлялась, как сюда пропустили отбросы.

Как бы ни была раздражена мама, ее голос всегда оставался ровным, но от меня не ускользнул брошенный на дверь брезгливый взгляд.

— Раз здесь готовы лечить всех бродяжек, я тем более буду настаивать на том, чтобы ты долечивался дома, дорогой, — она, как в детстве, взъерошила мне волосы. — Кто знает, чем еще ты здесь заразишься.

— Это не я привез сюда Мю, а ее подруга, — ответил я Голди и отобрал у мамы полотенце. — Мама, не надо, — пресек ее попытку собрать мои вещи. — Я же знаю, что в этом случае ты оставишь больницу без персонала, а я не единственный больной в стране.

— Чье здоровье может важнее твоего? — совершенно искренне удивилась она. Я только вздохнул. Иногда быть центром вселенной немного надоедает.

— Хороший правитель должен думать о своих подданных, — не желая идти на конфликт, попробовал перевести все в шутку.

— И заботиться о себе. Собирайся, — мама не желала отступать.

— Нет, — отрезал я. — Меня здесь все устраивает. Оставь, пожалуйста, мои вещи и скажи, удалось что-то выяснить про аквабайкеров? Кто они? Как попали в ту часть акватории?

Небогатое на мимику лицо мамы совсем заледенело, и она отрицательно покачала головой. Что же, я мог ее понять — рядом со мной ошивались какие-то подозрительные типы, могли сделать все, что угодно, а служба безопасности оказалась бессильна что-либо о них узнать. Это кого угодно выведет из себя.

— К сожалению, нет, — Голди оказалась более разговорчивой. — Они не засветились ни на одной камере, не попали под радары патрульных катеров. Если бы я сама их не видела, то решила бы, что тебе показалось. Ничего не понимаю. Кто так хорошо знаком с системой безопасности?