— Папа приставил ко мне охранника.

— Ну и ок, тащи его с собой. Даже Георгий будет. Пообщаются.

— У них разные возрастные категории, — бухчу себе под нос, но Дина слышит и в ее голосе мелькает интерес.

— Он молоденький, что ли? Тогда тем более тащи.

— А ты не видела его на похоронах?

— Я рыдала, — признается подруга. — И вообще мало, что помню. Так ты приедешь?

Я думаю, прикидываю альтернативные варианты и соглашаюсь. Сидеть дома совсем не прикольно. А клуб хороший повод постараться относится к Марку, как к столбу. Чертовски сексуальному столбу, который меня дико заводит.


Марк


Все же зал — это лучшее средство, как и от сексуального желания, которое в данный момент не удовлетворить, так и от отвратительного настроения. Жаль только силы уже не те, что до ранения. Марк очень быстро выдыхается, зато усыпает тоже моментально.

Ну а утро встречает солнцем и наглой блондинкой на шезлонге, которую он может видеть из окна своей комнаты.

Сегодня Ника, похоже, никуда не собирается, лениво пьет коктейли и делает вид, будто он предмет мебели.

О вчерашнем девица не помнит или делает вид. Впрочем, а что он ожидал от наглой мажорки? Пунцовых щек и опущенных ресниц? Глупо.

Она просто его игнорирует. Это злит. Даже не сам игнор, а не понимание, что сегодня ждет в течение дня. Она собралась устроить себе выходной и планирует весь день проваляться у бассейна, или же нужно готовиться к поездке? Когда? Куда? Он сегодня нужен? Или нет? Если нет, то можно ему тоже отдохнуть? Или он все равно должен маячить на достаточном расстоянии, чтобы с одной стороны не бесить, а с другой в любой момент оказаться рядом?

Сегодня жарко. Марк предпочел бы остаться у себя в комнате под кондиционером, но приходится торчать в тени в ненавистной водолазке, ворот которой сдавливает горло. Никто не мешает поменять ее на майку, но Марк пока не готов. Не сейчас, не после того, как ее нежные губы были такими податливыми.

Почему-то иррационально не хочется ее пугать. Хотя Ника все видела. Смысл прятаться? Только вот все эти мысли все равно не заставляют Марка сходить и переодеться, а к вечеру нахальная и взбалмошная девица радует.

— Мы через час едем в клуб, — заявляет она, вышагивая мимо него в прозрачном халате-парэо, накинутом на идеальное загорелое тело, в сводящем с ума бежевом купальнике. Неужели нельзя надеть какие-то тряпки, которые будут заметны издалека?! А то идет, будто голая. Или в этом и смысл?

Как заставить себя не думать о том, что все эти демонстрации для него? Ведь ясно, он для Ники не человек. И интереса она к нему не испытывает. Шрамы, статус — все не то, что нужно богатой девочке.

Это злит. Злит ее походка, плавное покачивание бедер, грива светлых волос, которая спускается почти до задницы. И эта ее надменность тоже злит. Но сильнее всего злит, что она просто играет, не понимая, что творит с его сердцем. Все эти заигрывания, поцелуи — это все ранит. Делает уязвимым. А может быть, Ника все прекрасно понимает, и ей просто нравится власть. А власти всегда мало. Мало управлять его действиями, нужно еще и сердцем. Еще чуть-чуть и она получит верного, преданного и безотказного пса, готового сдохнуть за один взгляд хозяйки. Марк готов работать псом, но вот становиться им взаправду не хочется.

Марк смотрим вслед Нике и думает, долго ли еще сможет подвергаться этой пытке? Находиться рядом с ней, и понимать, насколько они разные и как нелепо надеяться на взаимный интерес? Но и бросить все и уйти он не может. Не привык сдаваться, не хочется подводить людей, которые дали ему второй шанс, и, черт побери, он все равно верит, что еще раз попробует на вкус ее губы, а может быть, и не только.


Ника

Пока выбираю, что надеть вечером, пою в душе и сушу волосы, настроение взлетает до небес. Не зря говорят «аппетит приходит во время еды». И на тусовки тоже. Еще два часа назад я не хотела никуда идти, ну а сейчас очень даже хочу. Будет Дина, Дашка, еще пара девчонок и парни, скорее всего. Но парни идут отдельно от нас.

Надо будет сказать мерзавцу Пашке, если он посмеет явиться, чтобы даже не думал задевать моего охранника, а то я выкачу, пожалуй, ему претензию за то, что он собирался сделать на званом ужине после похорон. До сих пор от воспоминаний мутит. Главное сегодня держать себя в руках. Впрочем, я не так часто перебираю, тогда было скорее исключение, чем правило.

Когда я коротком алом платье иду по дорожке в сторону припаркованного автомобиля, думаю исключительно о том, как мы быстро мы забываем своих друзей. Похороны состоялись всего несколько дней назад, и вот уже вместо того, чтобы скорбеть, мы едем тусить в клуб. И то, что Лизы с нами нет, конечно, ощущается, но я понимаю это всего лишь пока. Мы вспомним про нее сегодня, завтра, а потом… А потом нас затянут тусовки, прогулки на яхте, лето, а позже осень и учеба. И через полгода ее имя будет упоминаться крайней редко. От таких мыслей мне грустно. Прежде всего, потому что я понимаю, случись несчастье со мной, обо мне тоже никто не вспомнит.

По дороге в клуб мы с Марком молчим. Я думаю о своем, Марк смотрит на дорогу и делает вид, будто меня нет машине. Хотя ну не может он не замечать мое откровенное платье, длинные загорелые ноги, в открытых босоножках. Неужели ему так безразлично?

Я кручу в голове, пытаясь понять, что он чувствовал во время поцелуя, что думает обо мне? Что я балованная дрянь? Он хочет меня поцеловать? А просто хочет?

Я не знаю, зачем мне эти знания и вообще не хочу об этом размышлять, поэтому молчу и пытаюсь настроить себя на отвязный отдых. Поэтому на входе в ночной клуб лишь лениво бросаю охране — «он со мной» и растворяюсь в толпе, демонстративно игнорируя Марка. Ухожу вперед и бросаюсь в объятия Динке, которая с порога заявляет мне.

— Тут такой потрясный бармен, дала б ему прямо на стойке! — Она утягивает меня сквозь разгоряченную толпу к столику, за которым уже сидят девчонки. На меня взяли коктейль, лениво дымит кальян. Все условия для хорошего вечера.

— Ну и где твой охранник? — спрашивает Дина, и я лениво киваю в сторону входа, указывая на Марка, который замер в свете прожекторов. Его видно, как на ладони и подруге явно нравится то, что она может рассмотреть. Марк стоит, наблюдает издалека и не делает попыток подойти. Молодец. Тут мне ничего не угрожает. А я как-то не готова представлять его лично каждой своей подружке. Особенно бесцеремонной Дине. Ей почему-то особенно жалко.

— Ты с ним еще не спала? — спросила Дина, попивая коктейль, и задумчиво уставившись мне за спину.

Я даже отвечать не стала, только покачала головой. Разговор был неприятен, но его нужно было поддержать.

— Ему папа запретил меня трахать. А он послушный, других мой родитель не держит. Сама же знаешь.

— Да прекрати, кто узнает-то? Такой типаж, хотя бы дай ему себя поласкать. Если бы мне папа подарил такого мужика, я бы не терялась.

— Ага. Он это знает, поэтому в водителях у тебе Георгий. Ему через два года на пенсию.

— Вот да. Слушай! — У нее загорелись глаза, — может быть, ты одолжишь мне своего на вечерок.

— Ну… — я растерялась. Вряд ли аргумент, что Марк вообще-то тоже человек подействует на Дину.

— Не жлобься, я уверена он зверь в постели. Я люблю жесткий секс. Уверена, что твой новый охранник то, что нужно для острых ощущений. Жаль Лизки с нами нет. Она бы тоже оценила.

Разговор приходится поддерживать, улыбаться и отшучиваться, хотя я чувствую себя, признаться, отвратно. Наверное, поэтому и не смотрю на Дину какое-то время, болтая в коктейле трубочкой. Когда поднимаю глаза вижу, жадный взгляд подруги направленный мне за спину. Поворачиваю голову и замечаю Марка, ближе, чем я рассчитывала.

«Блин!» — он слышал, о чем мы говорили. Становится до такой степени стыдно, что я сглатываю. Он слышал нас и сейчас, повернувшись спиной, удаляется, а Дина пожирает взглядом его задницу в узких черных джинсах.

— Почему он не носит рубашки? — обижено тянет подруга, прикрыв глаза. — Ему бы пошел расстегнутый ворот.

— У него там шрамы, — не подумав, глухо отвечаю я.

— Оу… — Дина несколько смущается, что с ней бывает нечасто. — Это нехорошо, портит товарный вид. Постой-ка, ты, что все же видела его без рубашки?

В ее глазах жадный азарт и она намерена выпытать все подробности, а я просто хочу сбежать отсюда.

— Однажды, — сухо отвечаю я. — Прости, я отлучусь ненадолго.

— Эй, куда ты? — кричит она мне в спину, но я уже решительно удаляюсь в сторону выхода.

— Сейчас вернусь. Закажи еще коктейль. Помнится, тебе нравился бармен. Или лишний раз построй ему глазки.

— Это я тогда еще не видела твоего охранника, — мечтательно закатывает глаза Дина и переключает внимание на Дашку, с которой мне не удалось даже, как следует поздороваться. Из-за этого тоже стыдно, но сейчас выбираю другого человека. Это меня пугает.

Я выскакиваю в коридор, оглядываюсь по сторонам, и, не обнаружив Марка, выбегаю на улицу. Он стоит чуть стороне от дверей клуба, прислонившись спиной к стене и курит. Одна рука засунута в карман, другая сжимает сигарету, взгляд поднят вверх на небо. Поза, несмотря на кажущуюся небрежность, очень напряженная. У меня сводит желудок, когда я делаю шаг навстречу. Рядом никого нет. Только мы — он, я и еще пара секюрити у входа.

— Прости ее, она избалованная дура. Как и я… — шепчу тихо, остановившись рядом.

— Не извиняйся. — Он даже не смотрит на меня. — Интересно услышать, как вы к нам относитесь.

— Я не отношусь к тебе так! Слышишь? — Я дергаю его за рукав, но он раздраженно отбрасывает руку и идет вдоль здания. То ли не собирается скандалить при немногочисленных свидетелях, то ли надеется отвязать от меня.

— Стой, я еще не закончила разговор! — я бросаюсь следом, заворачиваю за угол здания и снова попадаю в темноту. Тут совсем безлюдно и тихо. — Стой же!

Сама не понимаю, зачем я за ним иду? Зачем пытаюсь выпросить прощения за то, кем я являюсь? Это глупо! Да я избалованная и что? Он ведь именно к такой устраивался на работу? Почему меня вообще должны волновать его чувства? Но ведь волнуют! И это выводит из себя.

— Ты привыкла приказывать, и ждешь повиновения! — ухмыляется он, остановившись так резко, что я врезаюсь в его мощную грудную клетку и тут же отскакиваю. Воспоминания о нашем поцелуе еще живы. Его теплая кожа, неповторимый запах. Все сбивает с толку.

Темнота, мы одни и только поблескивают злые глаза.

— Твоя работа охранять меня, а ты ушел… — сглотнув, выдаю я совсем не то, что хотела.

— А еще в чем заключается моя работа? — зло выдыхает он мне в губы, приближается и жалит поцелуем. В нем чувствуется горечь сигарет, разочарование, злость и страсть. Парень грубо хватает меня за талию и прижимает к сильному телу, не переставая целовать. В том, что он сейчас творит со мной, нет ничего общего с прошлым одуряющем поцелуем. Сейчас он наказывает меня, превращая наслаждение в пытку. Меня сметает ураган страсти. Именно об этом мечтала Дина, вспоминается некстати, и меня, словно, обдает ушатом холодной воды, я хочу отстраниться, но Марк не позволяет. Лишь немного отступает, исключительно для того, чтобы поймать меня за руку развернуть к себе спиной и толкнуть к шершавой каменной стене.

Я всхлипываю, прислоняясь к ней грудью. А он прижимается сзади. Руки упираются в стену у меня над головой, а бедра плотно прижимаются к моим ягодицам. Я чувствую, что он возбужден не меньше, чем я. Жадные губы пробегают по шее, а руки перемещаются ниже, сжимают грудь, заставив меня всхлипнуть от наслаждения. Что же он творит и зачем?

— Вы ведь именно этого хотите от охранников. Да? Ты добивалась этого? Богатые девочки гонятся за адреналином? Так ведь? — шепчет он мне на ухо, пока пальцы массируют мой сосок через тонкую ткань платья и невесомое кружево лифчика. Между ногами становится влажно и горячо.

— Тебе запретили со мной спать! — говорю я, прибегая к последнему аргументу, который у меня остается в голове.

— А разве это секс? — Он обжигает мою шею горячим дыханием и чуть прикусывает нежную кожу, заставив изогнуться и застонать, против воли прижимаясь ближе к его возбужденному достоинству, выпирающему сквозь плотную ткань брюк. — Я четко выполняю указания твоего отца. Ведь трахать богатую девочку может только достойный, одобренный отцом мальчик. Так ведь?

Рука грубо опускается вниз, задирает подол платья и скользит по обнаженной ноге выше к увлажнившемуся кружеву трусиков. Что он, демоны его забери, творит и почему я вместо того, чтобы оскорбленно уйти терплю эти наглые прикосновения! Ведь знаю же. Одно мое слово и он прекратит, но я злюсь, всхлипываю от наслаждения, но не могу прервать эту сладостную пытку. Пальцы дразнят, ласкают через кружево, заставляя ерзать и мечтать о том, чтобы он усилил нажим.