На улице ледяной ветер срывает с Горького шарф. И тот тихо матерится, поднимая его, и наматывая на кулак.

- Дай мне. – Вытягиваю из его руки тёплую вещь, и оборачиваю шею. Ненавижу холод.

- Дружком будешь. – Тоха протягивает мне сигарету, и трёт рукой нос, скрывая улыбку.

- Да ну на хуй? – Не сдерживаюсь от внезапной новости.

- Я сдерживаю обещания, Кир.

- Я знаю. – Прикуриваю сигарету, и выпускаю струю дыма другу в лицо, стирая с него напускную важность.

Поднимаю голову, любуясь звёздами, и ветер снова облизывает оголившиеся участки кожи, заставляя вздрагивать.

Вжимаю шею в плечи, и делаю сразу несколько затяжек, поторапливая Горького.

Через десять минут поднимаюсь в нашу с Камиллой комнату. В паху сводит от желания. Уже представляю, как буду задирать на ней платье. Высокий разрез, почти достигающий ягодиц, весь вечер провокационно мелькал перед глазами и не давал мне покоя.

Открываю дверь, проходя в тускло освещённую спальню. Растягиваю губы в улыбке, нащупывая в кармане брюк деревянную коробочку, что приобрёл по наводке Горького, и предвкушая её реакцию.

Замираю на пороге, и тяжело выдыхаю, поскуливая…

Моя коротышка… лежит на кровати, свернувшись калачиком, и подсунув под щёку ладошки. Тихо сопит, приоткрыв ротик…

Чёрт!



Конец