Барбара Картленд - Не смейся над любовью!

1817 год

— Вот оно! Наконец-то пришло!

Хлоя вихрем ворвалась в классную комнату, где за большим столом сидели ее сестры.

— Вот оно, — повторила она, взмахнув конвертом.

— Письмо? — спросила Таис.

— А что же еще? — ответила Хлоя. — Когда я увидела, что почтовая карета въехала в ворота, то сразу поняла, что случится что-то очень хорошее!

— Откуда ты знаешь, что это письмо от крестной? — спросила Антея.

Голос девушки был спокоен, но глаза выдавали охватившее ее волнение.

В ответ Хлоя протянула письмо, и сестры с любопытством уставились на конверт из роскошной веленевой бумаги, адресованный их матери. Все сразу узнали красивый витиеватый почерк крестной.

— Она очень быстро ответила, — обрадовалась Таис. — По крайней мере, до конца недели мы не ждали от нее письма.

— Уверена, крестная согласилась, — заметила Хлоя. — О, Антея, подумай только, как это будет замечательно!

— Пойти и сказать маме? — наконец вступила в разговор Феба.

Ей — самой младшей из сестер — было всего десять лет, Хлое — шестнадцать, а Таис на год больше.

У Фебы светлые волосы и голубые глаза. Она — маленькая копия Таис, и обе они очень похожи на мать.

— Нет, не беспокой маму, — быстро ответила Антея.

— Почему? — спросила Хлоя.

— Потому что она общается с музами.

— О, Господи, опять! — воскликнула Хлоя. — Думаю, нам лучше ей сейчас не мешать.

При этом она вопросительно посмотрела на Антею, как бы надеясь, что старшая сестра возразит.

Но Антея сухо сказала:

— Конечно, не стоит. Ты же знаешь, мама расстраивается, если ее отвлекают, когда она работает. Она теряет ход мысли.

Хлоя прислонила полученное письмо к часам, стоящим на мраморной полке камина, и со вздохом произнесла:

— Я просто умру от любопытства, пока мама его не прочитает.

— Сейчас еще только одиннадцать часов, — сказала Антея. — Ничего не поделаешь, нам придется подождать до обеда.

Таис тяжело вздохнула.

— И почему именно сегодня к ней должно было прийти вдохновение?

— Я думаю, она какое-то время обдумывала стихотворение, — ответила Антея. — Я поняла это по ее мечтательному взгляду.

— Если ее стихи достаточно хороши, мы могли бы их продать какому-нибудь издателю, — сказала Хлоя.

— Нет, из этого ничего не получится, — возразила Антея.

— Почему же? — удивилась Хлоя — Говорят, что лорд Байрон сделал целое состояние на своих стихах. Я уверена, что мамины стихи не хуже.

— Думаю, что маму шокирует даже одна мысль о продаже ее произведений, — строго сказала Антея. — Так что, Хлоя, и не предлагай ей ничего подобного, ее это только огорчит.

— Но не иметь денег — гораздо большее огорчение, — заметила практичная Таис. — Ты только представь себе, Антея, что крестная пригласила тебя в Лондон, а тебе даже нечего надеть.

— На прошлой неделе я сшила себе новое платье, — ответила Антея.

— Всего одно платье! И что это тебе даст? — возразила Таис. — Ничего, если верить «Журналу для леди»! Там написано, что дебютантке на один светский сезон в Лондоне нужно, по меньшей мере, десять платьев.

— Если я сейчас и поеду в Лондон, в чем очень сомневаюсь, — сказала старшая сестра, — то до конца сезона остается всего один месяц. Всем известно, что в начале июня принц-регент отправляется в Брайтон.

— Да, но даже на один месяц единственного платья тебе будет недостаточно, — возразила Таис.

В свои семнадцать лет Таис уже очень хорошо разбиралась в вопросах моды.

Она больше, чем остальные сестры, переживала, что им приходится шить платья из самых дешевых тканей и обходиться без украшений. А в «Журнале для леди» говорится, что они просто необходимы, если хочешь выглядеть элегантной.

«Да, я буду жалко выглядеть в Лондоне, — подумала Антея. — А мама втайне надеется, что меня ждет успех в высшем обществе, где моя крестная, графиня Шелдон, играет такую важную роль».

Антея была трезвомыслящей девушкой и никогда по-настоящему не верила в чудеса, и неожиданное решение матери отправить ее в Лондон на светский сезон казалось ей всего лишь нелепой фантазией.

Всегда рассеянная, всегда витающая в облаках, как часто говаривал ее муж, леди Фортингдейл не сознавала, что девятнадцатилетняя Антея, ее старшая дочь, заслуживает жизни более интересной, чем та, которую они вели в маленьком домике в скромной йоркширской деревушке.

О материнских обязанностях напомнил ей местный викарий — человек, от которого меньше всего этого можно было ожидать.

После смерти сэра Уолкотта Фортингдейла он взялся обучать младших сестер — Таис, Хлою и Фебу — истории, Священному Писанию и латыни.

Французскому их научила француженка, которая сначала преподавала свой родной язык в женской школе при монастыре в Хэрроугейте, а затем, когда школа перестала нуждаться в ее услугах, удалилась на покой и поселилась в их деревне.

Леди Фортингдейл платила за уроки очень мало, но Антее всегда казалось, что мадемуазель занятия доставляли гораздо больше радости, чем ее ученицам, просто потому, что она чувствовала себя очень одинокой, и ей хотелось с кем-нибудь поговорить.

Однажды викарий пришел к леди Фортингдейл, чтобы рассказать об успехах Фебы в латыни, и, уходя, заметил:

— Я часто думаю, миледи, о том, какое счастье — иметь таких прелестных и милых дочерей. Представляю, как нелегко вам будет расставаться с ними. А ведь уже близок тот день, когда мисс Антея выйдет замуж и покинет родной дом.

— Выйдет замуж? Антея? — воскликнула леди Фортингдейл.

— Я полагаю, ей уже исполнилось девятнадцать лет, — заметил викарий. — Время, когда большинство молодых леди, особенно таких хорошеньких, как мисс Антея, начинают думать о собственном доме.

— Да, конечно, викарий, — согласилась леди Фортингдейл.

Но когда он ушел, она послала за Антеей и сказала виноватым тоном:

— Дорогая, как я могла быть такой забывчивой! Я совершенно упустила из виду, что тебе уже девятнадцать! Моя вина, что я до сих пор ничего не предприняла.

— Что ты имеешь в виду, мама? — с недоумением взглянула на нее Антея.

— Я не подумала о том, что тебе уже пора появиться в свете, — ответила леди Фортингдейл.

— Мне, мама? Но это невозможно!

— Мы с твоим отцом часто думали об этом, — сказала леди Фортингдейл. — Но я так страдала после его гибели! На мои плечи легло столько забот, что я как-то и не задумывалась о том, сколько тебе лет.

— Очень много, мама! — засмеялась девушка. — Скоро у меня уже начнут выпадать зубы, а волосы поседеют!

— Я говорю серьезно, Антея, — укорила ее мать. — Мы бедны, но твои предки со стороны отца поселились в Йоркшире много веков назад и всегда пользовались уважением, а моя семья прибыла в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем.

— Да, я все это знаю, мама, — кивнула Антея, — но «голубая кровь» не поможет оплатить счета, и денег на мое появление в высшем свете она тоже не даст.

Кому, как не ей, было известно материальное положение их семьи, ведь после смерти отца Антее пришлось взять на себя ведение дел и оплату счетов.

Она лучше всех знала, что они располагают очень скромными средствами и должны строго экономить то немногое, чем владеют.

— Я и не думала платить за твой дебют в Лондоне, — сказала леди Фортингдейл. — Я не располагаю достаточными средствами, Антея.

— А кто же будет платить? — удивилась девушка. — Ты сама знаешь, что рассчитывать на помощь родственников нам не приходится.

— Родственников твоего отца я не стала бы просить о помощи, даже если бы нам грозила голодная смерть в сточной канаве. — В голосе леди Фортингдейл, обычно таком нежном и мелодичном, появились гневные нотки. — Эти люди всегда относились ко мне отвратительно. Они рассчитывали, что твой отец женится на деньгах. Фортингдейлы были очень разочарованы его женитьбой и не простили ему этого.

— Отец полюбил тебя с первого взгляда, мама, — воскликнула Антея, — и это неудивительно! В жизни не видела такой красавицы, как ты!

Леди Фортингдейл улыбнулась.

— Дорогая, ты так похожа на отца. Он был чрезвычайно хорош собой. Вот и ты прехорошенькая.

И это было правдой. От отца Антея унаследовала темные волосы. У нее были очень большие, серо-зеленые с озорными искорками глаза, красиво очерченный улыбчивый рот и очаровательные ямочки на щеках.

Когда-то при виде прелестного детского личика на лицах окружающих появлялась ласковая улыбка. Антея была подвижным и веселым ребенком. Она любила посмеяться и своим веселым смехом заражала всех вокруг. Превратившись во взрослую девушку, она не утратила своей жизнерадостности и очарования.

— Мама, ты мне льстишь! — улыбнулась Антея — Но продолжай, пожалуйста. Я обожаю комплименты!

— От меня ты их не дождешься, — неожиданно строго сказала леди Фортингдейл. — О, как же я могла быть такой эгоисткой и не подумать об этом раньше? — сокрушенно вздохнула она.

— О чем, мама? — спросила Антея.

— О том, чтобы написать письмо твоей крестной, моей подруге Дельфине, графине Шелдон.

Угрызения совести заставили леди Фортингдейл сесть и немедленно написать письмо своей давней подруге:

«Дорогая Дельфина!

Прошло столько лет со времени нашей последней встречи! Но, надеюсь, я могу по-прежнему считать тебя своим другом. После гибели сэра Улкотта в битве при Ватерлоо нам пришлось поселиться в глуши Йоркшира. Моя старшая дочь Антея была мне все эти годы надежной помощницей и взяла на себя все хлопоты по дому. Мне очень совестно, но, пребывая в горе и печали, я совершенно упустила из виду, что наш траур закончился, и в этом году Антея должна была бы появиться в свете.

В память о нашей дружбе прошу тебя оказать мне большую услугу — пригласить Антею в Лондон.

Я очень часто вспоминаю твой первый бал, Дельфина. Ты была очаровательна, и все мужчины буквально лежали у твоих ног. Я прошу тебя вспомнить о твоей крестнице, Антее, и принять ее на несколько недель, чтобы она могла увидеть Лондон и познакомиться с достойными молодыми людьми, которых, как ты понимаешь, невозможно встретить в нашей маленькой деревушке.

С любовью

твоя Кристобель».

Она снова вспомнила, в каком восторге была Дельфина, получив в свои пятнадцать лет, сразу после конфирмации, предложение стать крестной матерью первенца леди Фортингдейл.

Родители Дельфины жили в Эссексе, в миле от родителей леди Фортингдейл. Их матери очень дружили, а отцы руководили местным охотничьим обществом и имели лучшие в округе своры гончих.

В пятнадцать лет Дельфина со всем пылом юности обожала прекрасную Кристобель, которая была на три года старше ее. Сразу по окончании школы Кристобель вышла замуж за сэра Уолкотта Фортингдейла.

Светский лев с богатым опытом, можно сказать — повеса, сэр Уолкотт сразу заметил Кристобель при ее первом появлении в свете.

И с этого момента он не оставлял очаровательную девушку без внимания. Невзирая на протесты его родителей, в конце года они поженились.

Незадолго до родов Кристобель уехала к своим родителям, чтобы это знаменательное событие — рождение первенца — произошло в кругу родных. Антея родилась, когда матери исполнилось девятнадцать лет.

Дельфина навещала любимую подругу каждый день. Когда малышка появилась на свет, она полюбила девочку так же горячо, как любила ее мать. Поэтому предложение быть крестной матерью Антеи вызвало у Дельфины такой бурный восторг.

Но потом, когда Антее исполнилось несколько месяцев, Кристобель с дочерью вернулась в свое поместье, и подруги стали видеться очень редко.

Сэр Уолкотт с семьей поселился в поместье Фортингдейлов в Йоркшире. Он повысил арендную плату за свои земельные угодья, но доходов на приличное существование все равно не хватало, и вряд ли его можно было за это винить.

Шли годы, финансовые проблемы становились все сложнее, во время войны с Наполеоном положение дел сильно ухудшилось, доходы резко упали. И когда сэр Уолкотт погиб при битве под Ватерлоо, семья осталась практически без средств к существованию.

— Ты уже слишком стар для военной службы! Как ты можешь оставить меня и детей? Нельзя рисковать своей жизнью, когда от тебя зависит жизнь твоих близких, — запротестовала леди Фортингдейл, когда сэр Уолкотт заявил ей о своем намерении присоединиться к полку и купить себе чин капитана.

— Черт побери, я не собираюсь отсиживаться дома, когда мои друзья сражаются с врагом! — воскликнул сэр Уолкотт.