— Есть одна вещь, с которой можешь мне помочь только ты. Так что, услуга за услугу, — безусловно, великодушным его назвать нельзя, но выбора у меня всё равно нет. К тому же мне сложно представить озвученную им просьбу, выполнение которой будет непосильной мне задачей. Поэтому я без особого колебаний соглашаюсь на эту авантюру. И прежде чем мы покидаем дом, я иду в свою спальню, чтобы взять школьную форму и рюкзак, так как домой я уже не успею вернуться. Когда мы садимся в машину, часы указывают ровно на пять часов утра, из-за чего я готова взвыть в голос. Боюсь, сегодня мне уже никак не удастся поспать. Впрочем, не одной мне. Взглянув в сторону Кинга, я, после секундного колебания, задаю ему вопрос, который ранее он проигнорировал.

— Ты так и не назвал причину, по которой началась драка, — я мельком смотрю в его сторону и замечаю на его лице небольшое смятение, которое вызвано моим вопросом. Он определённо не хочет рассказывать мне о произошедшем, но я настаиваю на ответе: — Я не отстану от тебя, пока ты мне всё не расскажешь.

— Джексон пытался переспать с Бонни на вечеринке, — после недолгого раздумья он всё же отвечает. И его ответ повергает меня в шок. Чёрт! Я даже подумать не могла, что она пойдёт на его вечеринку, после того что произошло в эту пятницу. Бонни… Что же, чёрт возьми, творится в твоей голове? — Он долго к ней приставал, но она ему отказала и ушла домой, — после этих слов я с облегчением выдыхаю. — И после этого он начал кричать во всю о том, что Ривера, наконец, устала шлюшничать. Это услышал Брайан, который к тому времени был уже в стельку пьяным. Крикнув мне что-то вроде: «Тварь хочет драки, тварь её получит», он кинулся на него. И всё, пиздарики.

— Брайан… Дебил, блять, дурной, — я шиплю, вспоминая сегодняшнего героя-защитника. В этом весь он. Вечное его правило: «Если мне хочется дать кому-то по роже, то я определенно буду бить». Никогда не думает о последствиях… Придурок чокнутый.

— Он всегда так себя ведёт, когда выпьет?

— Да. Ему противопоказано пить алкоголь в большом количестве, потому что это, в лучшем случае, заканчивается дракой и покупкой новой мебели.

На какое-то время в машине образовывается тишина, из-за которой я начинаю проваливаться в сон. Но стоит мне всего на секунду прикрыть глаза, как вдруг Кинг начинает кричать во весь голос: «Проснись и пой, солнышко!», из-за чего я почти подпрыгиваю на сиденье, а он заливается счастливым детским гоготом. Я никоим образом не разделяю его дружеский настрой, ведь слова и слёзы Бонни всё ещё свежи в моей памяти, но так как от него зависит благополучие сегодняшнего учебного дня, я в который раз себе напоминаю, что не стоит ему грубить или дерзить. Ну, до тех пор, пока я не буду уверена, что работа по физике выполнена. А пока я лишь недовольно кошусь в его сторону, всем своим видом показывая, что его шутка мне не пришлась по душе. Но это его едва волнует, потому следом он включает радио на всю громкость и начинает трясти головой в такт музыки под мой презрительный взгляд. Может он и ушёл с вечеринки, но не вечеринка из него, это уж точно. И тут я прихожу в ужас от одного лишь предположения, что он возможно пьян. Сомневаюсь, что за весь вечер он не сделал ни глотка пива или чего-то покрепче.

— Ты что, пил?! — перекрикивая музыку, я возмущённо спрашиваю, а он многозначительно начинает мне улыбаться, что означает только одно — я не прогадала. — Это ненормально!

— Зато весело, — он отвечает, продолжая широко улыбаться.

В подобной ситуации ранее я не бывала, потому я не знаю, как мне стоит себя повести, дабы не спровоцировать автокатастрофу. Я лишь широко распахнутыми глазами слежу за дорогой и часто кошусь в сторону веселящегося Александра, которого больше ничто в этом мире не заботит. Потехи ради он начинает наращивать скорость и нарочно делать резкие повороты то вправо, то влево, из-за чего моё сердце каждый раз уходит прямиком в пятки. Его явно забавляет то, как я реагирую на его опасное для жизни дурачество. Могу только вообразить, как нелепо и смехотворно я выгляжу в эти страшные секунды со стороны, выкрикивая при этом всевозможные оскорбления в его сторону. Так и проходит оставшийся путь, за время которого моя неприязнь к рядом сидящему молодому человеку взлетает просто до небес. В отместку я бы с удовольствием разорвала ногтями сиденье, в которое я сейчас вцепилась, если бы это, конечно, было мне по силам. Поэтому единственное, что я могу сделать — это оставить едва заметные царапины на чёрной коже сиденья. Когда поездка подходит на удивление к благополучному концу, я молниеносно выскакиваю из салона автомобиля, с силой захлопывая дверь за собой.

— Ну ты и говнюк! — я шиплю на него, когда мы идём к входной двери его дома. До сих пор не верится, что он сел за руль, после того как выпил, да и ещё такое вытворял по пути.

— И снова грубишь, — он вздыхает, когда открывает входную дверь ключом. — Знаешь, тебе не стоит так вольно выражаться, ведь тебя пришибить сможет даже десятилетняя девочка.

— Это ты мне сейчас угрожаешь?

— Я и угрожать? Окстись, мелкая. Я предпочитаю физическую расправу пустому трёпу.

На его реплику я лишь закатываю глаза. Ещё один пунктик, который совпадает у него и Брайана. Тот тоже считает, что единственный способ устранить разногласие — это устранить человека, с которым у тебя, собственно, и произошла стычка. Вслух я, конечно же, ничего не говорю, дабы предотвратить спор, потому мы заходим в дом в полной тишине. Как я и ожидала, на первом этаже нельзя спокойно пройти. Повсюду валяется мусор, некоторая мебель перевернута и сломана, что свидетельствует о том, что драка произошла именно здесь. Радует только то, что в доме не стоит отвратительный духман, из-за которого глаза начинают слезиться. К счастью, на втором этаже обстоит совершенно иная ситуация, когда мы проходим по просторному коридору и заходим в спальню впереди идущего парня. Кинг включает свет в комнате и подходит к столу, на котором лежит его полупустой рюкзак. Недолго порыскав в нём, он достаёт злосчастную тетрадь по физике и подзывает меня к себе одним лишь пальцем. Я же вздыхаю и подхожу к нему, оставив свои вещи на выходе у двери. Всучив ему в руку свою тетрадь, я присаживаюсь на стул и наблюдаю за тем, как Александр изучает мои задания, хмуря при этом брови.

— Какие-то проблемы? — я спрашиваю у него, но в ответ слышу тишину. Чтобы ему не мешать и не действовать на нервы, я на время затыкаюсь и жду, когда он хоть что-то скажет.

— Твои задачи немного сложнее моих, — продолжая листать тетрадку, он говорит, а затем садится возле меня.

— Сможешь их решить?

— Ты во мне сомневаешься, мелкая? — дерзко ухмыляется он. — Назови мне фамилию хотя бы одного ученика нашей школы, который знает физику лучше меня? Нечего сказать, не так ли? А знаешь почему? Потому что нет никого умнее меня, — напыщенно заявляет он, а затем возвращается к физике под мой слегка насмешливый взгляд. Как всегда, его слова источают столько пафоса и спеси. Этот парень однозначно является мечтой любого психиатра, ведь до этого столь себялюбивых людей свет ещё не видел. И не устаёт он так себя восхвалять? Небось, каждый день он просыпается и засыпается лишь с одной мыслью: «Господи, какой же я отпадный».

Поначалу я питала немалые надежды, что после той безумной поездки, что он устроил, Александр успокоится и сейчас молча примется решать мои задачи, так как он уже добился того, чего так хотел. Он меня взбесил, разозлил и в придачу напугал. И он действительно больше не валяет дурака. Но вместо этого он постоянно говорит мне, что я непроходимая тупица, которая не в состоянии ответить ни на один теоретический вопрос правильно даже с помощью интернета. Мол, информация, которую я нахожу, недостоверна и написана слишком замудрённым языком, потому Курцман сразу же догадается, что я всё списала из интернета. Но даже после того, как я искренне прислушиваюсь к его замечаниям, он продолжает критиковать всё, что я пишу. Какое-то время я молча терплю непрекращающиеся упрёки и лишь моментами недовольно на него зыркаю, но после очередного замечания я не выдерживаю.

— Да хватит вести себя, как грёбаная википедия! — я кричу на мистера Самопровозглашенное светило науки, потому как у меня сил больше нет терпеть его едкие комментарии и фразы. Он так уверен в своей правоте, что от этого становится просто тошно.

— Это и есть твоя благодарность за мою помощь? — устало потирая переносицу, он недовольно хрипит, при этом ловко прокручивая ручку между пальцами.

— Это не помощь, а услуга, за которую я в скором времени расплачусь, — я резонно отвечаю ему и возвращаюсь к утомительной писанине.

— Будь уверена, сегодня ты мне заплатишь сполна, — он отвечает с примесью злорадства в голосе, которая самую малость меня настораживает, а затем вновь приступает к решению задач.

Когда я отвечаю на все теоретические вопросы и переписываю решения всех задач в тетрадь, часы указывают ровно на шесть часов утра. Тетради по физике откинуты в сторону, и Кинг предлагает использовать оставшиеся два часа, чтобы поспать. И я соглашаюсь. Дабы не терять драгоценные минуты сна, мы без задних мыслей оба заваливаемся в одну постель, и я через мгновение засыпаю. И мне чудится, будто не проходит и минуты, как я открываю глаза из-за противной вибрации будильника. Я не глядя его выключаю одной рукой и безжизненным тупым взором пялюсь на парня, лицо которого находится в непростительной близости. Как по мне, то незаконно так выглядеть по утрам. Его губы слегка припухли от недолгого сна, но не раздулись, как после укуса осы, волосы хоть и растрепались, но не напоминают гнездо вороны. Уж больно он идеально выглядит, как для спящего. Смею предположить, что это какая-та болезнь.

— Любуешься мной? — он хрипит с закрытыми глазами, а на его губах растягивается самодовольная улыбка.

— Нет, наблюдаю за тем, как ты слюни на подушку пускаешь, — я с лёгкой улыбкой отвечаю. Он с озадаченным видом проводит ладонью по губам и, стоит ему осознать, что я нагло солгала, как он показательно закатывает глаза.

— Ну ты и вредина, — он бурчит и поднимается с постели, лениво подтягиваясь. — Ты помнишь, где находится гостевая спальня? — он спрашивает, а я положительно киваю, после чего покидаю комнату парня, дабы привести себя в порядок.

Времени на сборы почти нет, потому я в кратчайшие сроки привожу себя в божеский вид. Я всё ещё помню своё первое утро в этом доме. Помню как Кинг меня поторапливал и изводил. Так что, дабы на сей раз этого избежать, я собираюсь меньше чем за десять минут. Когда я стою собранная у входной двери и ожидаю Кинга, я не могу отделаться от мысли, что же я должна сделать для парня. Я тяжело вздыхаю, ибо осознаю, что ничего хорошего меня не ждёт. Безумные теории и идеи терроризируют мой разум, потому, когда ко мне подходит парень, я с неким опасением на него исподтишка поглядываю. Не замечая мой опасливый взгляд, Александр ставит на сигнализацию дом, и мы вместе идём к автомобилю, на пару сонно зевая.

К кабинету миссис Курцман мы идём, срываясь на бег, так как до начала первого урока остаётся всего пять минут. Когда мы оказываемся у двери её кабинета, Александр стучит и, не успевает она разрешить нам войти, сразу заходит внутрь класса. Естественно, это возмущает учительницу по физике, на которой сегодня надет блекло-салатовый костюм, из-за которого она мне напоминает обезумевший кочан капусты. Пару минут она истошно кричит на нас из-за выходки Кинга, но затем она неожиданно меняет гнев на милость. К моему удивлению, она быстро просматривает тетрадь Александра и удовлетворенно кивает, когда доходит до решённых задач. Полепетав о том, какой он хороший мальчик, после она просит его впредь так плохо себя не вести. А затем наступает мой черёд. И я правда не знаю, кого я в данный момент ненавижу больше. Курцман, которая сразу начинает критиковать мои ответы на теоретические вопросы, или Кинга, который злорадно косится в мою сторону, приходя в неописуемый восторг, стоит учительнице особенно резко отметить глупость написанных мною слов. Когда приходит очередь задач, то она вздыхает и сразу закрывает тетрадь, отодвигая её в сторону.

— Вам, мисс Риддл, стоит отблагодарить мистера Кинга за то, что он помог решить все ваши задачи. Или Вы думали, что я наивно поверю, что Вы сами все сделали без единой ошибки?

— Не волнуйтесь, миссис Курцман. Мы с Нилой давно все обговорили. В долгу она у меня не останется, — он говорит и начинает обольстительно улыбаться довольной учительнице, а я едва сдерживаю себя, чтобы раздражённо не закатить глаза. — Теперь мы можем идти? — он любезно интересуется, закидывая лямку чёрного рюкзака на плечо.

— Конечно. Не смею Вас больше задерживать, — она говорит и провожает нас взглядом до самой двери. Покинув кабинет миссис Курцман, мы не спеша идём по пустым коридорам школы на урок английского языка, который начался минут десять назад.