Комментарий к Глава XXI. А вот и я под Вашей дверью.

А вот и новая глава, которая немного задержалась (за что я прошу у Вас прощение). Она получилась действительно насыщенной на события, но мне она этим и нравится. Надеюсь, Вам нравится моя работа, и если она в самом деле пришлась Вам по душе, то, пожалуйста, ставьте «палец вверх». Это многое будет для меня значить.


========== Глава XXII. Голубые ботинки проложили начало. ==========


Время, проведённое с Александром в Лондоне, я едва ли могу сравнить с тем, когда мы виделись в школе на каждой перемене или же несколько раз в неделю гуляли где-то в городе. Сейчас всё иначе, ибо мы практически всё время вдвоём. Мы вместе засыпаем и просыпаемся, завтракаем и ужинаем, смотрим фильмы и гуляем по городу. Лишь когда Кингу необходимо присутствовать в офисе вместе со своим отцом, мы порознь. Но он уезжает так рано и ненадолго, что порой он успевает вернуться в квартиру до того, как я просыпаюсь. И это абсолютно нас не утомляет. Даже наоборот. Мне совсем не хочется так скоро возвращаться в Нью-Йорк, в котором мы будем видеться так мало и под надзором Ричарда, который даже сейчас, будучи в нескольких тысяч миль от нас, умудряется прерывать нас телефонными звонками на самом интересном. Разумеется, что до чего-то более развратного, чем фривольных прикосновений и сладострастных поцелуев у нас дело не доходит, ибо Кинг чётко дал мне понять, что не прикоснется ко мне до тех пор, пока я сама не скажу, что готова к подобному. И он действительно держит своё обещание, ведь за всё время он ни разу не дал мне и повода, чтобы поставить под сомнения его слова.

Когда неделя неумолимо быстро подходит к концу, и до нашего рейса в Нью-Йорк остаётся всего лишь день, мы решаем прогуляться по городу до самого вечера. Но, поскольку в середине дня начинается сильнейший ливень, нам приходится поменять наши планы. Укрывшись в первом встречном кафе от дождя, дабы пообедать, мы с Александром неожиданно заговариваем о том, что мы не знаем друг о друге абсолютно ничего посредственного. Поэтому мы решаем незамедлительно исправить это, почему и рассказываем друг другу нечто важное, что ранее не было сказано друг другу. Таким образом Кинг узнаёт, что в пятнадцатилетнем возрасте на протяжении полугода я курила, а я в свою очередь о том, что Александр в детстве имел проблемы с весом, что ошеломляет меня. Кто бы мог подумать, что безупречный Александр Кинг был толстячком в юном возрасте?

— Ну пожалуйста, покажи мне, — я с нескрываемой мольбой в голосе упрашиваю парня, когда тянусь за телефоном, на котором имеется фотография десятилетнего Кинга, вес которого тогда переваливал за сто десять фунтов. — Ты был похож на тефтельку с ножками, — я с улыбкой отмечаю, когда парень всё же со стыдливой гримасой на лице позволяет мне посмотреть на неё. Жаль, что он ни при каких условиях не соглашается поделиться со мной фотографией, на которой он в одних плавках стоит у берега моря с такой забавной недовольной физиономией. Что ж, теперь это станет моим главным наваждением — заполучить этот снимок любой ценой, ведь это будет идеальным компроматом на него.

— Что насчёт тебя? Я жду не менее шокирующую правду, — он говорит, пряча телефон, а я пожимаю плечами, ибо в голову абсолютно ничего забавного или скандального не приходит. Подобных компрометирующих материалов на меня нет, а рассказывать больше нечего, почему я молчу. — Хмм… Тогда я спрошу тебя о том, что давно хотел узнать. Ты ведь так часто отвергала меня, но при этом глазки мне строила и на поцелуи отвечала, поэтому я хочу знать. Когда ты в меня, в конце концов, влюбилась? — он делает это невероятно самоуверенное заявление, которое я бы оспорила, однако его вопрос ставит меня в столь неловкое и щекотливое положение, что я едва ли не краснею, ибо подобные расспросы попросту не могут не смутить меня.

— А может тебя другой вопрос интересует?.. — я после секундного колебания протягиваю, ведь это отнюдь не лёгкий вопрос. Потому как долгое время я не признавала как свои чувства, так и чувства Кинга ко мне, мне сложно дать ему ответ. Но он настаивает, поэтому мне, в конце концов, приходится собраться с мыслями и с сердечным содроганием ответить. — Ты сразу мне понравился, когда я впервые увидела тебя в коридоре школы с Брайаном. Но ты вёл себя так надменно и заносчиво со всеми, что по итогу начал меня бесить.

— Это не ответ, Нила, — он с нетерпением напирает, поскольку я на время замолкаю. Но я по лицу его вижу, что ему льстит тот факт, что он мне сразу приглянулся. Уверена, не будь он таким красивым и притягательным, то после нашего первого такого неудачного поцелуя я бы всем сердцем его возненавидела и возможно даже из вредности обратилась в полицию за домогательства с его стороны. Как-никак, он поступил просто ужасно в тот день. Но поскольку к тому времени внешне он меня так сильно привлекал, за подобную гнусность я его всего лишь ударила. — Так когда? Не строй ты из себя недоступную крепость, когда бы ты ответила мне взаимностью? — он с ухмылкой спрашивает, за что я, как результат, бью его ногой под столом. Однако я всё же честно отвечаю на его вопрос:

— Когда мы разговорили на пляже во время осенних каникул. Ты тогда был очень милым со мной.

— Ты имеешь ввиду тот момент, когда ты залепила мне пощечину и сказала, что если я ещё хоть раз к тебе прикоснусь, то ты мне врежешь? Изумительная логика, Нила. Мне просто интересно, чтобы бы ты делала, если бы я не продолжил тебя добиваться? — он спрашивает, не забывая при этом смотреть на меня с очевидной насмешкой в глазах, почему я моментально отвожу взгляд в сторону, ведь он подловил меня на том, что я отказывала ему, вопреки тому что у меня уже были к нему чувства.

— Что насчёт тебя? — не найдя, что ему сказать в ответ, я нелепо и робко спрашиваю, что вызывает у Александра умилительный смех.

— Какая же ты очаровательная, — он всё продолжает с меня смеяться, после чего, не удержавшись, притягивает меня к себе для лёгкого поцелуя. — Что насчёт меня? — он задается вопросом, когда отстраняется. — Когда в конце июля ты в нелепых голубых ботинках кричала на Ричарда за то, что он заставляет тебя учиться в нашей школе.

— Июль? — я обескураженно переспрашиваю, ибо это было так давно и задолго до нашего знакомства. — Это как?

— Не знаю, — он честно отвечает, пожимая плечами. — Я приехал в школу, чтобы сдать экзамены, которые провалил. Настроение было паршивым, и я стоял на парковке, думая почему бы нахрен не забрать документы из школы и обратно не переехать в Лондон. А потом услышал твои крики. Ты была такой забавной и милой, что несколько месяцев не выходила у меня из головы. В сентябре я искал тебя, но так и не нашёл, почему решил, что ты всё же учишься в другом месте. Но затем Брайан не пустил тебя в машину во время ливня… — он с улыбкой вспоминает обстоятельства нашего знакомства, а я не могу прекратить на него таращиться, поскольку даже вообразить себе не могла, что я небезразлична ему с самого лета.

— Но как же мисс Смит? Ты ведь в первый раз поцеловал меня только для того, чтобы вызвать у неё ревность, — я, находясь в сильнейшем замешательстве, у него спрашиваю, на что он лишь улыбается.

— Ты сильно будешь злиться, если я скажу, что Эмили была лишь предлогом? — он с улыбкой у меня интересуется. — Я с ней расстался или на второй или на третий день нашего с тобой знакомства. Уже точно не помню.

— Ты сейчас серьёзно? — я с ещё большим изумлением в голосе у него переспрашиваю, ведь его слова буквально всё меняют. Каждое его слово, каждое действие теперь воспринимается мною иначе — не как очередной способ превознести себя к святым, или же вывести меня из себя, а как нелепый, но самоуверенный флирт с его стороны.

— А ты думала мне заняться больше нечем было, кроме как после дикой вечеринки тебе задачи по физике в пять часов утра решать? — он с улыбкой спрашивает, тем самым подтверждая мои мысли.

— Подожди, — я произношу, когда, принявшись вспоминать всё между нами произошедшее, вдруг вспоминаю один случай. — Когда я была у тебя дома во время ливня, ты вообще звонил тогда Брайану, чтобы он меня домой забрал? — я у него спрашиваю, поскольку в тот день мне показалось странным, что мой братец, который, в надежде меня найти, не выпускал из рук свой телефон и каждые несколько минут звонил мне, по какой-то немыслимой причине звонок Александра неожиданно пропустил. В ответ Кинг лишь многозначительно улыбается, потому я понимаю, что никому он в тот вечер не звонил.

— Маньяк хренов, — я не без улыбки бурчу, на что он пожимает виновато плечами.

— Я хотел с тобой познакомиться.

Пока я продолжаю заторможено осмыслять слова Кинга, а он за это с меня смеяться, к нашему столику подходит официант и кладёт на край стола счёт. На сей раз расплачиваюсь за обед я, вопреки возмущениям Александра, который считает, что только парни должны платить за походы в кафе и рестораны. На его слова я, конечно же, абсолютно никак не реагирую, разве что незаметно закатываю глаза, а затем кладу деньги из своего кармана и вывожу брюнета из заведения, прежде чем он успевает достать свой кошелёк. Поскольку на улице до сих пор моросит легкий дождь, мы доходим до квартиры Кинга, которая находится в центре города, всего за несколько минут, ибо полностью промокнуть и заболеть не хочется. Оказавшись в тёплой и светлой гостиной, которая сделана в классическом стиле, мы снимаем промокшую верхнюю одежду, и Александр предлагает провести остаток дня за просмотром сериала, который мы вместе начали смотреть. Я, безусловно, соглашаюсь, но когда мы оказываемся в спальне и приступаем к просмотру, я могу думать лишь о его признании.

Мне и раньше было известно, что я ему нравилась задолго до того, как он понравился мне. Но я даже вообразить себе не могла, что Александру было достаточно одного лишь взгляда в мою сторону этим летом, дабы я запала ему в сердце. В его словах я не на секунду не сомневаюсь, потому что в конце июля я действительно на парковке в голубых ботинках кричала на Ричарда за то, что он заставлял меня учиться в столь пафосной школе, в которую я даже заходить не хотела. Взглянув краем глаза на всецело поглощённого сериалом Александра, я осознаю, что не могу так быстро забыть о его словах. То, с какой едва заметной улыбкой он описывал произошедшее и признавался, что с самой первой встречи все его мысли были только обо мне. Даже меня, столь бесстрастного человека, у которого есть иммунитет к подобным умилительным вещам, слова Кинга пробивают на чувства, природу которых я никак не могу понять. Взглянув на руку брюнета, которая по привычке покоится на внутренней стороне моего бедра, я делаю глубокий вдох, дабы разобраться со своими чувствами и желаниями. И, когда я с неумолимой ясностью осознаю, чего я так отчаянно хочу, я предпринимаю первую попытку взять себя в руки и отогнать мысли, которые меня пугают, ведь для осуществления их мне не хватает ни решимости, ни храбрости.

— Ты куда? — озадаченно спрашивает Александр, когда я, не выдержав, встаю с постели и иду к выходу из спальни.

— Я сейчас приду. Смотри без меня, — я ровным тоном отвечаю, не останавливаясь, и, когда оказываюсь в коридоре, срываюсь на бесшумный бег. Забежав на кухню, я выпиваю залпом стакан ледяной воды, после чего умываю лицо, чтобы охладить свой пыл. Но этого недостаточно, чтобы помочь. Мысли продолжают галопом скакать в голове, и так или иначе они приходят к одному и тому же решению, которое с каждой секундой становится столь желанным, но пугающим. Нервозно закусив нижнюю губу от предвкушения, я принимаю окончательное решение и возвращаюсь в спальню, в которой я оставила Кинга. Но прежде чем я захожу в комнату, я бросаю взгляд в сторону так и не распакованной дорожной сумки и достаю из потайного кармана пачку презервативов, которые Лиззи, в конце концов, всучила мне. Взяв один и сжав его у себя в ладони, дабы Александр раньше времени его не увидел, я наконец захожу внутрь спальни.

Кинг продолжает лежать на постели, не отрывая взгляд от сериала, который я с немыслимым трудом убедила его начать смотреть, ведь изначально он считал его скучным и «бабским». Благодаря тому, что весь его взор устремлён к экрану ноутбука, я незаметно кладу средство защиты на прикроватную тумбочку за лампой и обратно залажу на кровать, морально готовя себя к тому, что произойдёт. Поскольку первый шаг буду делать я, ведь Александр понятия не имеет, какие сейчас мысли вертятся у меня в голове, проходит чуть больше пятнадцати минут, прежде чем я, затаив дыхание, начинаю мысленный отчёт до десяти. Сердце выскакивает из груди, а страх перед неизведанным сводит с ума. Но несмотря на то что я в лёгком ужасе, я, в конце концов, тянусь к ноутбуку и закрываю его под недоумевающий взгляд Кинга. Даже когда я нависаю над ним и, взяв его лицо в ладони, целую, он не воспринимает мои действия, как прелюдия перед сексом. Однако, когда я через несколько минут провожу рукой по его торсу, а затем спускаюсь к ремню и пытаюсь его расстегнуть, он предпринимает попытку меня остановить и отговорить.