— И что будет, если я ему не понравлюсь? — озабоченно спрашивает она, при этом вздрагивая от своих же мыслей. — Что делать, если он скажет Брайану, что я ему не пара, и он должен бросить меня? Нила?!

— Не скажет он так, — я уверяю её, при этом будучи с ней искренней. — А если и скажет, то Брайан взбунтуется и заставит его поменять своё решение. Так что расслабься.

— Легко сказать! — так и не прибегнув к моему совету, а взвыв в голос от переполняющего её ужаса, Бонни с шумом кладёт голову на стол под наш с Лиззи молчаливый взгляд.

С прозвеневшим на последний урок звонком мы выходим из кафетерия и расходимся в разные стороны школы. Пока я торопливым шагом иду к кабинету по испанскому на меня с новой силой нахлынывают неприятнейшие мысли, которые я так упорно отгоняла от себя всё это время. К несчастью, Лиззи и Бонни, когда анализировали моё поведение, были правы лишь в одном — я не веду себя как обмочившаяся в панике курица. Но это не означает, что меня не досаждают тревожные мысли, которые хоть отдалённо связаны с завтрашним днём. На пятый месяц отношений Александр весьма неожиданно заговорил о том, что мне стоит познакомиться с его родителями, ибо он сам находиться в прекрасных отношениях с Ричардом и Гвинет. Тогда его слова показались мне лишь планами на будущее, потому я так бесстрастно согласилась с ним, и в следующую же секунду мои мысли были заняты чем-то совершенно другим. Но к моему превеликому ошеломлению, уже через две недели Ричард, как некстати, надумал провести светский раут у нас дома и, разузнав о намерениях Кинга, пригласил его родителей, дабы представить им меня. И они, к моему превеликому ужасу, приняли приглашение…

Не имеет значение как я себя поведу, завтрашний вечер пройдёт просто ужасно. Я в этом убеждена. А причина тому — моё происхождение. Уверена, когда родители Александра в результате беседы выяснят, что я являюсь приёмным ребёнком, они начнут задавать неприятные вопросы о моих биологических родителях. И тогда-то всему придёт конец. Я даже мысли не допускаю, что они так просто воспримут известие о том, что моя мать была проституткой, а отец — наркоторговцем. Боюсь, это может стать главной причиной, по которой они станут упрашивать своего сына одуматься и отказаться от отношений с такой девушкой, как я. Даже не знаю, кого мне следует опасаться на предстоящей вечеринке: отца Кинга, который, по словам других, чопорный, надменный и высокообразованный мужчина, которому достаточно одарить одним лишь взглядом человека, дабы вызвать у него лёгкую паническую атаку, или же его мать, которая невзлюбила меня с нашей первой встречи. До сих пор помню её укоризненный взгляд на себе… Тогда-то мне было всё равно, что столь горделивая персона обо мне думает, но сейчас всё иначе. Хоть Александр и заверяет меня, что мнение его родителей обо мне ничего между нами не изменит, я опасаюсь стать причиной его распри с ними.

— Всё же ты волнуешься перед завтрашним днём, — после недолгого наблюдения умозаключает Кинг, когда я сажусь с ним за одну парту в конце переполненного шумного класса и раскладываю свои вещи. Сделав глубокий вдох, я поднимаю глаза на вальяжно сидящего брюнета и поджимаю губы, ведь он прав.

— Может не стоит говорить твоим родителям, что я приёмный ребёнок? По крайней мере, не сейчас, — игнорируя начало урока, я ему предлагаю, снизив голос до минимума, на что он неодобрительно хмурит брови. Но прежде чем он успевает мне возразить, я откровенно поясняю ему своё нежелание объявлять об этом. — Я не хочу, чтобы они знали правду о моих родителях. Мне стыдно, — последнюю фразу я едва слышно ему шепчу, на что он тяжело вздыхает, на пару минут призадумавшись.

— Я не стану поднимать эту тему, но ты не должна стыдиться их. Они твои биологические родители, и этого у них не отнять. Прими это, — он сердобольно произносит, поглядывая на меня с едва прикрытым состраданием и понимание в глазах, ибо знает, что я так и не смогла оставить безобразную правду о своей семье в прошлом. — А что касается мнения моих родителей об этом… Тебя вырастила и воспитала семья Джонсонов, остальное их не должно волновать. А если они всё же откроют свои рты, то я их и закрою. Не беспокойся об этом, хорошо? — он с мягкой улыбкой на губах у меня спрашивает, в привычной манере мягко проведя ладонью по моей скуле.

В ответ я лишь киваю головой и перевожу бесстрастный взгляд на распинающегося молодого учителя. Первую половину урока мистер Мёрфи отчаянно пытается приструнить фамильярных учеников, которым и дела нет до испанского языка, ибо мысли каждого из них забиты предстоящими экзаменами, выпускным и поступлением в желанный ими университет. И они, естественно, считают, что вполне уместно обсуждать подобное со своими приятелями во время урока. Но, в конце концов, учитель находит в себе силы привлечь их внимание к себе и продолжить урок уже должным образом. После десятка выполненных заданий и недолгих речей он к всеобщей радости учеников включает испанскую короткометражку на прожекторе и усаживается на своё место, начиная проверять наши работы.

— Сегодня бабушка Брайана приезжает к нам погостить, — я с вселенской скорбью шепчу Александру, когда самую малость к нему прижимаюсь, при этом продолжая просмотр киноленты. — Из-за этой старой карги я готова все выходные под школой спать. Лишь бы не с ней в одном доме, — я бурчу, на что Кинг начинает неоднозначно ухмыляться, лишь краем глаза посматривая в сторону экрана.

— Ты всегда можешь остаться у меня, — он соблазнительно предлагает, на что я лишь хмыкаю. Идея, конечно, заманчивая, но я всего лишь раз позволила себе отпроситься у Ричарда, дабы остаться у парня дома на ночь. И тогда столь щекотливый разговор закончился просто кошмарно, потому как Ричард, не будучи в восторге от данной идеи, с превеликим недовольством и возмущением дал мне своё согласие. А после я уже не осмеливалась повторно просить его о подобном, ибо мне не хотелось вновь переживать столь напряжённый и неловкий скандал, который время от времени прерывался лекциями о ранней беременности. — Ты же знаешь, я всегда тебе рад, — теперь он едва уловимо шепчет мне на ухо, тем самым опаляя его своим горячим влажным дыханием. В ответ на его соблазнительный шепот я лишь ухмыляюсь, ибо этому не бывать.

— Тебе глаз ручкой выткнуть, или что? — я у него угрожающе спрашиваю, всем телом вздрогнув, ведь он беззастенчиво начинает задирать мою юбку своими прыткими пальцами.

— Раздвинь ноги, — проигнорировав моё предупреждение, он просит, когда ему не удаётся протиснуться между моих плотно сжатых бёдер. Но я непреклонна. Сердито взглянув на парня, чьи прикасания в данный момент времени неуместны, я быстро оглядываюсь по сторонам, в надежде что развращённое поведение Александра осталось незамеченным.

— Убери руку, — я более настойчиво на него шиплю, ибо осознаю, что он не намеревается останавливать свои фривольные прикосновения к моим особенно чувствительным частям тела. Безусловно, будь мы где-нибудь в другом месте, я бы позволила ему сделать задуманное, ведь прошло несколько недель с момента, когда мы последний раз друг к другу прикасались. Как-никак, его мать постоянно дома, а Ричард и Гвинет, как назло, стали раньше приезжать домой и пристально отслеживать распорядок моего дня, потому исчезнуть на пару часов с Александром нет возможности. Но так как нас окружает не один десяток любопытных подростков, которые с лёгкостью могут понять, где находиться шаловливая рука брюнета, я упорно ему отказываю. Они в лучшем случае могут с нас посмеяться, а в худшем — заснять всё происходящее на камеры своих телефонов и загрузить в сеть.

— Я сказал раздвинуть ноги, Нила, — уже назидательно и грозно требует от меня Кинг, а затем властно сжимает ладонью внутреннюю сторону моего бедра, отчего моё тело бросает в жар, а мысли путаются. Быть может я не повинуюсь его приказу, но я и не сопротивляюсь, стоит ему начать самовольно раздвигать мои ноги в стороны одной лишь рукой.

— Я тебя под школой закопаю, если ты не прекратишь. Кто-то может увидеть, — я продолжаю ему противиться, несмотря на то что от каждого его прикосновения я изнываю. Спустя столько времени я всё также теряюсь и млею, стоит обстановке между нами накалиться. И он этим бессовестно пользуется.

— Ты уже потекла, так что не капризничай и накинь на ноги блейзер. Ты меня услышала? — он строго спрашивает, а я, едва совладав с колотящимся в груди сердцем и нахлынувшим возбуждением, подчиняюсь.

Накинув на ноги серый блейзер и чуть шире раздвинув ноги, я откидываюсь на спинку стула, тем самым прячась за брюнетом от одноклассников, и в предвкушении прикрываю глаза. Его изящные пальцы, после недолгих ласк, нежно поглаживают мой клитор, а затем ловко входят в меня. Едва сдержав рвущийся наружу стон, я прикусываю нижнюю губу и опускаю лицо, дабы скрыть волосами свои раскрасневшиеся щёки. С каждой томительной минутой возможность контролировать себя и своё тело стремительно покидает меня, поскольку Александр жгуче медлительно и плавно входит в меня. Он знает, что со мной происходит после долгих и неторопливых ласк, потому со столь самодовольной ухмылкой поглядывает на едва сдерживающуюся меня. Осознавая, что от переполняющих меня эмоций я в любую секунду могу утратить самообладание, я утыкаюсь лицом в плечо Кинга и с силой сжимаю его ногу ладонью, уже не думая, что подумают другие, если увидят меня в таком состоянии. А затем он, наконец, ускоряется, почему я напрягаюсь каждой клеточкой своего тела, ибо оргазм вот-вот настигнет меня. Я заблаговременно поджимаю губы, дабы не застонать, и ещё сильнее прижимаюсь к Александру, всем сердцем надеясь, что никто не заметит как моё тело сотрясёт крупная дрожь. Но когда я чувствую, что через пару секунд оргазм меня настигнет, Кинг безжалостно высовывает из меня пальцы и отстраняется, тем самым оставляя меня изнывающую от несносной боли внизу живота.

— Что-то не так? — словив на себе мой недоумевающий и даже жалостливый взгляд, он с ехидной физиономией меня дразнит, за что я готова его испепелить одними лишь глазами.

— Я сейчас взорвусь, если ты не продолжишь, — я, едва ли дыша и воспринимая происходящее, говорю, но нахальный Александр не обращает ни малейшее внимание на моё разгорячённое по его вине состояние. Внезапно звенит звонок с урока, которому я нисколечко не рада, а он, смерив меня жадным и даже немного спесивым взглядом, встаёт со своего места, намереваясь покинуть шумный кабинет.

— Ещё увидимся, — он говорит, накинув на плечо лямку рюкзака, а я готова уничтожить его за подобную выходку.

— Не смей меня так бросать, — будучи не в состоянии шелохнуться от разрывающей меня изнутри неутолённости, я поднимаю свирепый взгляд на стоящего брюнета и надеюсь, что он прекратит истязать меня и доведёт дело до конца.

— Пока, мелкая, — но он игнорирует мой настрой и с пляшущими в глазах бесами уходит. Вот же засранец.

Под видом того, что я якобы крайне медлительно укладываю свои вещи обратно в рюкзак, я ожидаю, когда моё неудовлетворение не будет столь ощутимым и истомляющим, чтобы быть в состоянии привычной походкой выйти из кабинета под безрадостный взгляд мистера Мёрфи, настроение которого было уничтожено скотоподобным поведением некоторых весьма шумных учеников. Когда кроме меня и учителя в кабинете больше никого не остаётся, я с трудом принимаю вертикальное положение и медлительно выхожу в коридор, ибо ноги до сих пор подкашиваются. Проклиная Александра за его бесчеловечную выходку, я подхожу к своему шкафчику и, накинув лёгкую ветровку на плечи, иду к выходу из школы. Свежий весенний ветер дует мне прямо в лицо, когда я иду всё тем же неспешным шагом в сторону автомобиля Брайана, при этом глазами выискивая Кинга. Но так и не отыскав в толпе небезызвестного брюнета, я с досадливым видом подхожу к болтающей паре. Братец с умилённой улыбкой утешает и убеждает всё такую же нервозную Бонни в том, что завтрашний день пройдёт просто чудесно, но она ставит под сомнение каждое сказанное им слово.

— Попей валерьяночки, Бонни. Вдруг поможет, — я с усмешкой протягиваю, наблюдая за её отчаянными попытками усмирить свой пыл. Конечно, первое время мы ей сопереживали и поддерживали, но по прошествии стольких дней подобной истерии мы может только посмеиваться с её доведённой до чёртиков пугливости.

— Не хочешь прогуляться, Нила? — соблазнительным полушёпотом спрашивает у меня неизвестно откуда взявшийся Кинг, который притягивает меня к своей груди и как бы случайно кладёт ладонь мне на низ живота, что в очередной раз провоцирует у меня секундную остановку сердца и дрожь во всём теле. Александр крепко обнимает меня обеими руками, на одну из которых я машинально кладу свою руку, а после он шепчет мне множество завуалированных непристойностей до невозможности томным и завораживающим голосом. Конечно, подобные действия провоцирует всплеск отвращения у Брайана и умиления у Бонни. Однако у меня от его слов и действий ноги подкашиваются. — Что скажешь, мелкая? — он в конце концов спрашивает и незаметно прикусывает мочку моего уха.