Улыбка тети Пиф померкла.

– Знаешь, что действительно принесло бы мне счастье?

Джанна покачала головой. Неужели она сделала что-то не то?

– Я была бы в восторге, если бы ты вышла замуж за Ника и нарожала ему побольше детей. Мне так хочется увидеть, как они бегают по «Соколиному логову», съезжают по моим перилам, плещутся в моем бассейне, раскачиваются на моих качелях! – Она опять улыбнулась, на этот раз обреченно. – Знаешь, я ведь тоже хотела нарожать много детишек...

Тетины слова повисли в воздухе. Джанна ощущала их неподъемную тяжесть.

– Я люблю его, но...

– ...чувствуешь, что он по-прежнему любит свою жену?

– В этом нет никаких сомнений. Сегодня он говорил о ней. Ты не представляешь, как горячо он ее любил... и любит до сих пор. Я уверена, что моя битва заранее проиграна. Но я все равно не собираюсь сдаваться.

– Вот это по мне, девочка! – Тетя Пиф еще сильнее сжала руку Джанны. Ее лицо было озабоченным. – Хочешь, дам тебе один совет?

– Хочу. Я приветствую любую помощь.

– У меня есть одна теория насчет Ника Дженсена. Он никогда не знал материнской любви. А она нужна любому...

– Даже если исходит от тети, а не от родной матери?

– Да. Я всегда твердила себе, что ты мне все равно что родная дочь. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Джанна кивнула, не находя слов для выражения своих чувств. Что бы с ней ни происходило в жизни – как приятное, так и горестное, – ее всегда поддерживала уверенность в тетиной любви.

– Итак, Ник не знал материнской любви, пока не встретился со своей женой. Она исполняла обе роли.

Немного поразмыслив об услышанном, Джанна решила, что тетя права. Ник действительно относился к Прескоттам как к своему родному семейству.

– Теперь он изменился, – продолжала тетя Пиф. – Не пытайся разыгрывать его маму. Относись к нему как к партнеру, а еще лучше, как к любовнику.

Джанна кивала, впитывая мудрость тетиных наставлений.

– Но не бойся признаться ему в своем чувстве. Ему нужно это слышать. В его жизни было не так много любви.

– Меня беспокоит его внешность, я боюсь оказаться в прежнем положении снова, – призналась Джанна.

– Он – не Коллис. Ник Дженсен очень напоминает мне Йена Макшейна. Тот тоже не полагался на свою внешность. Любовь для них обоих гораздо важнее тщеславия и самолюбования. Джанна встала.

– Спасибо за совет. Сейчас я спущусь к Нику и...

– Все знают, что вы с ним спите. Не думай, что тебе удалось это скрыть.

– Ты права, – пролепетала Джанна, чувствуя себя совершенной дурочкой.

– Прошлой ночью стало совершенно ясно, что мои родственники очень изобретательны по части ночевки. Одри оказалась в комнате справа, а Эллис – в ее постели.

– Я заметила, что его дверь заперта, а дверь Одри открыта. Я бы не придала этому значения, если бы не замечание Ника, что они, видимо, любовники.

– Ник Дженсен очень наблюдателен.

– Наверное, борьба с дислексией научила его больше полагаться на память и на интуицию. – Джанна не сомневалась, что тетя в курсе проблем Ника. Либо Ник сам рассказал ей о себе, либо она узнала все из донесений сыщиков; впрочем, она дожидалась, чтобы он самостоятельно поведал о себе Джанне.

– Так и есть, – убежденно произнесла тетя Пиф. – Он очень похож на Йена.

20

Джанна простилась с тетей Пиф. Спускаясь по лестнице, она увидела, как Такси гоняет Милли вокруг кадки с пальмой.

– Ко мне, чертенок!

Взяв щенка на руки, она постучалась в дверь Одри и, получив разрешение войти, протянула ей Такси.

– Вот тебе подарок.

– Но он же твой! – возразила Одри, немедленно завладев малышом и успокаивая непоседливое создание.

– Меня все равно весь день нет дома. Это несправедливо по отношению к нему. Пока что он не годится для выставок, но я сделала с утра несколько звонков.

В Риме нашелся собачий дантист, который может исправить прикус Такси с помощью скоб. Такси будет носить их недолго, потому что неправильность и так еле заметна. После этого ты сможешь его выставлять. Тебе придется всего лишь втирать ему в нос немного туши перед рингом.

Слезы потекли по щекам Одри.

– Это так мило с твоей стороны! Я ведь знаю, как ты любишь Такси.

– Тебя я люблю еще больше, – ответила Джанна. – Он, конечно, не заменит Ромми, но он будет стараться.

Одри жестом пригласила ее сесть.

– Ромми был несравненным! Сегодня утром его кремировали, прах покоится вот в этой урне. – Она указала на севрскую вазу на камине. – Такой собаки, как он, у меня уже никогда не будет, но я все равно рада, что он наелся этого печенья до вас. – Потрепав Такси за ухо, она с какой-то неуверенностью заглянула Джанне в глаза. – Мы с Эллисом решили пожениться. Свадьбу сыграем скромно здесь, в «Соколином логове».

– Чудесно! – Казалось, весь воздух острова пропитан любовью; это рождало надежду, что романтическое дуновение коснется и Ника.

Пожелав спокойной ночи Одри, давшей торжественное обещание не спускать глаз с Такси, Джанна заглянула еще к Шадоу. К тому времени, когда она добралась до жилища Ника, окна в гостевом домике уже были темными. Довольствуясь светом луны, она на цыпочках прошла через холл в дальние комнаты. Ник спал с неснятыми наушниками, на кровати лежал включенный магнитофончик. Она аккуратно все убрала и остановила пленку.

Для того чтобы вернуться к составлению расписания для персонала отеля, у нее уже не было сил – сказывалась прошлая бессонная ночь. Вешая свою одежду на спинку стула, она почувствовала в спальне какую-то перемену. У нее пробежал холодок по спине. Она положила ладонь на голую грудь Ника. Слава богу, дышит!

Она огляделась. Несмотря на темноту, было совершенно ясно, что никто в углах не прячется. В шкафу тоже не оказалось непрошеных гостей. Однако беспокойство не проходило. Она зашлепала босиком в кухню. В свете луны, пробивающемся сквозь ставни, она yвидела безупречный порядок, особенно похвальный после разгрома, оставленного здесь полицией.

Набравшись храбрости, она заглянула во вторую спальню. Дверь со скрипом открылась. Комната Уоррена была пуста. Дверь шкафа была распахнута, напоминая о вчерашнем поспешном отъезде.

Видимо, у нее разгулялось воображение. Ей не cследовало позволять Нику звонить Тони. Его наигранный акцент не обманул бы даже Хло. Результатом мог стать лишь осложнение и без того взрывоопасного положения. Зачем она разрешила эту глупость? Ведь это было равноценно размахиванию красной тряпкой пер мордой разъяренного быка. Реакция Тони могла быть непредсказуемой.

Она подошла к входной двери и закрыла ее на засов, после чего набрала код сигнализации. За окном маячил охранник из бригады, приглашенной на виллу тетей Пиф. Полный порядок!

Джанна улеглась в постель рядом с Ником, старая его не разбудить. Она еще разок оглядела темную комнату и вновь не нашла ничего подозрительного. Закрывая глаза, она вспомнила про дамский револьвер, который Йен Макшейн вручил когда-то тете Пиф. Джанна знала, что он по сию пору хранится в нижнем ящике прикроватного столика в тетиной спальне.

Сон никак не шел; мозг работал на полных оборотах. «Наверное, все дело в самой комнате», – сказа она себе. Здесь ты всегда чувствуешь на себе взгляд Аманды Джейн.

И тут ее как током ударило – фотография Аманы Джейн исчезла.

* * *

Коллис валялся без дела на лежаке перед бассейном отеля «Сикрест». Подчиняясь сигналу таймера, он нехотя перевернулся со спины на живот. Забота о загаре была важнее подглядывания за крупной немкой, плескавшейся неподалеку. К тому же он не понимал, чем именно она привлекла его внимание. Немка была широкоплечей и мускулистой, почти что мужеподобной; зато у нее была внушительная грудь.

Коллис напомнил себе, что пора поразмыслить о делах. Ему хотелось выглядеть неотразимым на репетиции открытия отеля «Голубой грот», устраиваемой Джанной назавтра специально для турагентов, а загар всегда шел к его светлым волосам и усиливал синеву его глаз.

Атертоны воображали, что уже избавились от него, но они просчитались. Добиться, чтобы клерк снял копию с завещания Реджинальда Атертона, оказалось до смешного легко. Коллис даже испытывал некоторый стыд. Дальше все было и того проще. Он отыскал любовника Реджи в Шерифс-Ленч и без труда вытянул из него признание, что Реджи умер на его квартире в Хаммерсмите, а не в Лифорт-Холле.

Коллис был так доволен собой, что едва не рассмеялся вслух. На любимчика тори ляжет несмываемое пятно: хорош законник – возиться с трупом, вводить в заблуждение власти! Конечно, с ним не произойдет никакой беды, просто для политики он умрет. О блестящих выступлениях по телевидению придется забыть.

Разумеется, Атертоны смогли бы избежать скандала, если бы отвалили Коллису приличную сумму. Он еще не решил, как лучше поступить: удовлетвориться единовременной крупной выплатой или доить их понемногу на протяжении многих лет. Видимо, надо попробовать совместить то и другое. Сведения, попавшие в распоряжение Коллиса, вырастут в цене, когда Уоррен станет претендовать на министерский пост.

– Скажите, старина, вы читали сегодняшнюю газету? – спросил Коллиса пожилой мужчина, загоравший по соседству. Во рту у него недоставало зубов, поэтому проникнуть в смысл его высказываний было трудно, тем не менее он донимал Коллиса уже не первый час.

– Сегодняшнюю – нет, – отрезал Коллис, надеясь, что разговор прервется, не начавшись. Лондонские газеты, естественно, следили за событиями на Мальте. Их занимало все, что касалось Лифорта. Уоррен находился в центре событий. Только накануне он возвратился из Форт-Халстеда, имея на руках доказательства того, что никчемного Ромми погубил тот же самый яд, которым отравился некто Трейвис Прескотт.

– Здесь написано, – сосед ткнул пальцем в газету, – что ядовитый мед получают в индийском лесу... – Он близоруко наклонился к газете. – В лесу Джир. Представляете, тамошние пчелы делают мед из олеандра!

Коллис, как всякий эрудированный человек, не мог не проявить любопытства.

– Кто же станет продавать мед, зная, что он ядовит?

– Тут сказано, что в Индии его продают как диковину, ставя ярлык «яд». Полиция нашла упаковки этого меда в здешней ночлежке в каком-то Гате – что это такое?

– Мальтийский квартал «красных фонарей», – ответил Коллис, знавший по собственному опыту, что там имеются лавки, торгующие кнутами и цепями.

– Чертовщина! – Болтун, судя по всему британец, обескураженно покачал головой. – Они едва не отправили на тот свет самого графа Лифорта!

Коллис ответил неопределенным мычанием. Лично он не возражал бы, если бы Уоррен набил рот целой дюжиной отравленных печений, чтоб уж наверняка. Внимание, которое уделяла Уоррену пресса благодаря его титулу, вызывало у него уже не просто неодобрение, а ненависть.

Старик все не унимался, но его слова заглушил плеск воды, производимый немкой, плававшей у них под самым носом. Коллис успел о ней забыть. Оглянувшись через плечо, он заметил, как бойко она взбивает пену руками и ногами. Он снова плюхнулся на живот и постарался выбросить из головы мысли о сексе.

– А вы как думаете, старина? – Этот чертов зануда просто не мог оставить Коллиса в покое.

– Простите, я не расслышал.

– Я говорю, наши парни из Форт-Халстеда опять оказались на высоте. В газете написано, что они умудрились снять отпечаток с записки, сопровождавшей коробку с печеньем. Он принадлежит некой Ронде Сиббет, мальтийке.

– По части раскрытия преступлений англичане недосягаемы, – сказал Коллис, на что собеседник отреагировал одобрительным ворчанием.

На его вопрос: «Не желаете ли выпить?» – Коллис ответил отказом, после чего улегся поудобнее, решив подремать. «Старина» в одиночестве отправился к полированной стойке бара, чтобы утолить жажду джином с тоником.

Ритмичные шлепки по воде тем временем прекратились, что привлекло внимание Коллиса. Он перевернулся, делая вид, что ему понадобился лосьон для загара, и залюбовался сквозь темные очки немкой, покидающей бассейн. Она направлялась к ступенькам в форме полумесяца, на которых резвились дети. Перед собой она гордо несла груди, упруго разрезавшие воду. Когда она стала подниматься по ступенькам, волна, схлынув с напряженных сосков, обильно заструилась обратно в бассейн. Коллис ощутил томление в паху. Немка вылезла из бассейна и стряхнула сильной рукой воду с длинных волос. Ее бедра были монументальны, под стать грудям.

Коллис вовремя вспомнил, что именно своему пристрастию к сексу обязан теперешним затруднительным положением, и опять перевернулся на живот. Аннабел! Перед его отлетом из Лондона она слезливо проинформировала его, что находится в положении. Он твердо велел ей побыстрее избавиться от ребенка. При мысли о том, как изуродует беременность фигуру Аннабел, в желудке Коллиса раздалось громкое урчание, напомнившее о салате с чрезмерной дозой майонеза – чего еще ожидать от отеля Бредфорда? В любом случае Аннабел успела ему надоесть. Вернувшись в Лондон, он бы все равно прогнал ее: ведь он явится туда богачом.