— Не хотел, Маш… Заработался. Устал. Почти умер. Простишь?

— Прощу…

На ходу Маша перелезла на переднее сидение. Он немного сбавил скорость, понимая, что ничто ее в таком состоянии не остановит. Дождался, пока она не плюхнется в кресло возле него, и только после утопил педаль в пол. Хотелось ее дома увидеть. В знакомой, привычной обстановке, в которую Маша так классно вписывалась. Хотелось уже прилечь и немного расслабиться, сбросить груз чертовых дедлайнов и вспомнить о себе. Самохин понимал, что в таком состоянии между ними быть ничего не может, но… Просто прилечь. Просто прикрыть глаза, и полностью расслабиться, зная, что Маша рядом. Почему он не сделал этого раньше?

Дома было тихо и пусто. Маша стащила босоножки и нерешительно замерла, оглядываясь по сторонам. Наркотик все еще действовал. Самохин это прекрасно видел — Маша сейчас мало походила на себя прежнюю. Движения слишком дерганые и резкие, взгляд — расфокусированный, с поволокой, губы сухие — и она то и дело смачивала их языком. Он понятия не имел, как ей помочь. Что вообще делать, чтобы это дерьмо побыстрее вышло из ее организма? Под пристальным взглядом девушки пошарил в комоде, достал чистое полотенце темно-синего цвета, протянул гостье:

— Вот… Думаю, тебе нужно освежиться.

Возможно, и правда, контрастный душ поможет привести ее в чувство. Попробовать точно стоит. Все так же лихорадочно сверкая глазами, Маша кивнула и пошла в ванную:

— Только покажи, как там краны включаются. Помнится, моя последняя попытка обернулась тем, что меня окатило с ног до головы…

Самохин улыбнулся, осторожно приподнял рычаг, покрутил из стороны в сторону, демонстрируя Маше работу хитроумного механизма, чуть сместил голову, чтобы убедиться, что она все поняла и… Черт! Она стояла так близко… И была явно возбуждена. Похоже, его ждет нелёгкая ночка…

— Так, ну… думаю, ты поняла. Я подожду тебя в… комнате.

Самохин сбежал. Трусливо сбежал, потому как еще немного — и для него перестало бы иметь значение даже то, что она находилась под кайфом, и вряд ли отдавала отчет происходящему. Но он-то был в трезвой памяти! И понимал прекрасно, что за Машу сейчас говорит дрянь, которую ей подсыпали! Что наутро она тысячу раз пожалеет о том, что случилось. Он не мог этого допустить. Не мог. Сунул голову под кран в кухне, снял опостылевшую рубашку. Вспомнил, что не дал ей ничего, во что она могла бы переодеться, стукнул себя по лбу.

— Маш, тут я на ручку футболку повесил… Тебе — как платье будет.

Дверь в ванную открылась, и перед его глазами возникла завернутая в полотенце гостья. Это было огромное, истинно-мужское полотенце. Почти простыня! Оно целомудренно закрывало ее от груди до колен, открывая для взгляда разве что тонкие дуги ключиц и маленькие ножки с аккуратными пальчиками. Но ему, как оказалось, больше ничего и не нужно было. Его и без того подрывало…

— Пойдем… Я тебе постелю…

Маша медленно покачала головой и сделала по направлению к нему один маленький шаг.

— Лучше поцелуй меня, Дима… Как тогда, помнишь?

Он не смог ей отказать. В конце концов, поцелуй — это не секс. Поцелуй, наверное, можно… Главное, вовремя остановиться. И Машку остановить, потому что решимость в ее глазах не оставляла ему ни единого шанса.

Языком по алым, немного шершавым губам. Вкусно. Ее дыхание сбивается, на волю вырываются короткие сладкие вздохи, они как спички поджигают его изнутри. Вместо крови по венам — жидкий огонь, в легких — ее рваные вдохи.

— Тише, тише, Машенька… остановись…

— Нет, Дима, я не могу, пожалуйста…

Ее взгляд невменяемый, сумасшедший. Он закручивает его, ему хочется подчиниться, но…

— Маленькая, ты просто под кайфом…

— Я тебя хочу! Никого не хотела, а тебя хочу…

— Это все наркотик…

— Нет! — Маша обхватила себя руками и нервно покачала головой, — я просто тебя хочу. Всегда… Не только сегодня.

Слова Маши стали для него искушением, которому невозможно было противостоять. Не давая себе ни единого шанса, Самохин резко отступил. Решительно покачал головой, и принялся заправлять чистые простыни.

— Ты не понимаешь, что говоришь…

— Я хочу свой первый раз провести с тобой, — прошептала Маша. — Что здесь непонятного?

Глава 12

Может, ей все и было понятно, а вот Самохин как-то не сразу сообразил, о чем Маша толкует. Замер на несколько секунд, заправил подушку в наволочку и медленно оглянулся.

— Что? — переспросил, как дурак.

— Я хочу свой первый раз провести с тобой, — с достоинством вздернув подбородок, повторила Маша.

— О, Боже…

Ничего лучше Самохин сказать не мог. Маша его нокаутировала. Выбила из него дерьмо всего парой слов. А потом добила, плевать, что лежачих не бьют, медленно развязав узел на полотенце. Он сглотнул, проследив взглядом за его скольжением. Отложил в сторону злосчастную подушку. Зажмурился, и снова открыл глаза, но видение никуда не исчезало. Маша все так же стояла перед ним — голая, и… нереально красивая. Самохин не ошибся. Бледные веснушки покрывали все ее тело. Он хотел поцеловать каждую… Скулы сводило от желания напасть на них ртом, подмять Машу под себя, придавить собственной тяжестью, и тереться о ее нежную алебастровую кожу всем телом, оставляя на ней ярко-красные метки.

— Я тебя хочу… — еще раз повторила Маша, делая шаг к мужчине. А Дима стоял, как изваяние, в отчаянной попытке обрести контроль над кипящими внутри эмоциями. Бесперспективно. Они мощными гейзерами вырывались наружу. Они прожигали его до костей.

— А ты… ты меня совсем не хочешь, да?

— Нет! Ну, что ты, солнышко… Просто… Не под наркотой, ладно? Чтобы ты потом не пожалела.

— Я не пожалею, Дима. Я так давно этого хочу…

Маша взяла его руку и положила себе на грудь. Если он выдержит эту пытку — можно уже ничего не бояться… Ее губы прижались к его груди.

— Я столько о тебе мечтала, Дима…

Ну, после этого он, конечно, не выдержал. Собрал красное золото ее волос в кулак, потянул легонько, запрокидывая голову.

— Мечтала? — требовательно переспросил, метнувшись взглядом по ее красивому лицу без грамма косметики.

— Каждую ночь… когда ласкала себя, я представляла, что это делаешь ты.

У нее не было шансов после этого. Ну, и что, что не хотел торопиться? Ей-то он может сделать приятно?! Впился в рот, подхватил под аккуратную попку ладонями, и Маша, не раздумывая ни секунды, оплела его пояс ногами. Да… Они шикарно смотрятся на фоне его загорелой кожи. Он знал, что так и будет. Он… тоже мечтал. Взгляд метнулся вниз, туда, где она была розовой и открытой… Осторожно, придерживая за хрупкую спину, опустил девушку на кровать.

— Покажи… — шевельнул губами у ее покрытого влагой виска.

— Что? — не поняла Мура, замерев на мгновение.

— Покажи, как ты себя ласкала.

Ее глаза сумасшедшие, дикие, неуправляемые. Немного растерянные, но покорные. В них готовность ему подчиниться. Самохина конкретно трясет. Мышцы непроизвольно сокращаются, член стоит, как каменный, доставляет ему дискомфорт, но он не собирается давать себе волю. Только ей… Дима перекатывается на бок, берет в свою руку ее небольшую ладошку и переплетенными пальцами скользит по Машиной шее, ключицам и ниже, к напряжённым, налитым грудям с голубыми узорами вен, по плоскому, подрагивающему животику. Подталкивает ее пальцы к розовой сердцевине и выдыхает свою просьбу еще раз:

— Покажи, Машенька… Я хочу знать, как это было.

Она зажмуривается, бледный румянец разливается по щекам и сползает ниже, на самую грудь. Бутоны сосков темнеют, его рот наполняется слюной — так хочется попробовать их на вкус. Тонкие пальцы касаются идеально гладкого лобка и медленно-медленно перетекают ниже. Трогают вытянутый напряженный бугорок, и они синхронно вдыхают воздух. Самохин лбом прижимается к виску девушки, трется открытым ртом, целует, но его взгляд… Его взгляд сосредоточен на уверенных движениях ее пальцев.

С губ Маши срываются тихие нежные звуки. Они резонирует с тем, что звучит внутри у Самохина, и вибрацией распространяются по всему его телу.

— Уммм… — дыхание Маши становится тяжелым, движения руки — отрывистыми. Ноги напряжены так, что каждую мышцу видно, лицо запрокинуто к потолку. Красиво… Невероятно красиво!

Самохин смещается вниз, устраивается между ее широко разведенных бедер, вдыхает аромат ее страсти, и с удовольствием приступает к десерту. Маша стонет, когда его губы касаются ее нижних губ. Стонет, когда он их нежно посасывает, втягивает в рот клитор и медленно перекатывает его на языке. Она шепчет что-то бессвязное, открываясь еще сильнее, крепко удерживая Диму за волосы, а потом кричит звонко, когда ее накрывает оргазм.

Это невероятно. Невозможно. Ничего прекраснее он в жизни не видел. Не чувствовал, не ощущал. И толку, что в штанах мокро, потому что он, как подросток, не удержался? Кого это волнует?

— Машенька, девочка моя хорошая, солнышко… Какая же ты красивая, ласковая, невероятная!

Маша улыбнулась вымученно. Ее тело все еще подрагивало, кончики груди трепетали, оргазм отнял ее последние силы.

— Мне холодно, Дима…

Еще бы! Уже, наверное, начинается отходняк!

— А я согрею тебя, маленькая. Иди сюда…

— Мне нужно Ивану позвонить, сказать, что не приду.

— Ивану?

— Брату, — едва ворочая языком, прошептала Мура.

Самохин взвесил ее слова в уме и пришел к выводу, что Маше действительно лучше позвонить. Незачем её родным волноваться. Он бы сам все им объяснил, да только понимал, что лишь хуже сделает. Не так нужно знакомиться с родней своей половинки. Не так… Лучше утром, на свежую голову. Проводит Машу домой и… представится. Прятаться он ни в коем случае не собирался, хотя прекрасно понимал, что такой жених вряд ли придется ко двору. Как-то не верилось, что они готовы спокойно принять их с Машей разницу в возрасте, да и то, что он ее шеф — Дмитрию баллов не добавляло. Напротив, опошляло все до неприличия.

Пока Самохин размышлял — Маша уснула сладко. Вот тебе и позвонила… Дима осторожно прикрыл девушку простыней и встал. Ее телефон обнаружится на тумбочке в прихожей, Самохин нерешительно взял его, нашел в контактах «Братик», путаясь в непривычной ему операционке, быстро набрал «Не ждите меня сегодня. Планы поменялись» и, ни секунды больше не раздумывая, отправил.

Вернулся в комнату. Сел на кровать и, не боясь потревожить Машу, погладил её по волосам. Девочка-девочка… Вот, и как теперь? Никогда не думал, что такое бывает. Не представлял, что его может так накрыть от понимания того, что он будет первым. Ну, не глупость ли? Всегда опытных предпочитал, а тут!

«Я хочу свой первый раз провести с тобой…»

Так просто! И так сложно одновременно. Стоит, притихшая — только глаза сверкают. А у него, мать его, ядерный взрыв внутри. А у него что-то страшное за грудиной закручивается, а тело по капле занимает безумный голод. Перед ней ли, или перед этой острой необходимостью обладать — непонятно. Только факт — если бы Маша в тот момент могла заглянуть к нему в душу — бежала бы без оглядки. Наверняка бы бежала… Он и сам до трясучки боялся того, что внутри. Подходил осторожно, на цыпочках, к краю обрыва, но, не успев ничего разглядеть — в страхе зажмуривался и отступал. В страхе от самого себя… В страхе за себя! Потому что это действительно страшно — в последний раз… вот так потеряться в ком-то.

— Маша. Машенька… Мура, — впрочем, последнее прозвище ей совсем не идет, и Самохин поморщился, понимая, что никогда больше не будет так ее назвать, — кто же ты, девочка? Кем ты для меня станешь? Счастьем или погибелью…

Она молчит. Ночь скользит тенями по ее прекрасному лицу, задевает ресницы. Дыхание девушки тихое-тихое, с легким алкогольным амбре, но даже это его ничуть не отталкивает. Самохин ложится рядом, опираясь на предплечье, скользит жадным взглядом ниже. Только когда тело вновь оживает от увиденного, вспоминает о том, что ему надо бы в душ. Обычно он любит поплескаться подольше, но в этот раз справляется в рекордные сроки. Потому что дико хочется к ней… Наконец, укладывается рядом. В бок что-то давит, пошарив рукой, Самохин нащупывает Машин телефон. Рука тянется к тумбочке, но на полпути замирает. Он хочет знать, чем она живет! Чем она дышит? И это желание в какой-то момент пересиливает. Дмитрий сдается ему в плен, ведь нет никакой возможности ждать до утра, чтобы узнать о Маше еще хоть что-то…

Что может о ней рассказать больше, чем страничка в соцсети? Недолго думая, Самохин решительно нажимает на голубую иконку. Он не собирается читать личные сообщения. Только то, что находится в публичной плоскости — фото на стене, какие-то записи… Все, что обычно хранят на своих страницах девчонки. Залипает на фото на аватаре. Никаких томных поз и кривляния. Естественная, как в жизни. Брови чуть нахмурены, взгляд из-подо лба, на голове капюшон, но рыжие волосы все же видны. В камеру Маша смотрит будто нехотя, а ее раскрытая ладонь и вовсе закрывает часть лица. От кого ты прячешься, девочка? Самохин провел пальцем по ее лицу и листнул ленту ниже. Информации практически нет. Так, несколько треков, да тупые однотипные открытки, которые шлют всем подряд на праздники. Венчает ленту цитата: