Юлия Резник - Не ты

Мура улыбнулась и смутилась немного. Странная ситуация. Севка уже и не настаивает на чем-то романтичном, а все равно неловко. И песня эта… Она ведь о любви и действительно очень отличается от всего, что Богатырев писал до этого.

— Я не знаю, Сев… Если у меня и будет время сегодня, то очень немного, пока мой… мужчина не освободится.

Самохин уже предупредил Машу, что сегодня задержится, и дал наказ развлекаться без него. Мура планировала встретиться с Лизеттой, но, если Севе нужнее…

— Да по фигу, Маш. Заскакивай хоть на сколько. Я… До сих пор дерьмово себя чувствую из-за того случая. Хочу убедиться, что ты в порядке.

— Оу… — выдохнула Мура. У нее столько событий с тех пор случилось, что тот вечер уже практически стерся из памяти. Абсолютно точно не было никакого реального повода по этой причине переживать. — Все хорошо, правда!

— Не поверю, пока не удостоверюсь лично! — рассмеялся Сева. — Приходи … Я… ты не представляешь, как мне хе*ово…

— Ладно… Только, скорее всего, я буду не одна, а с Лизой. Мы уже договорились с ней встретиться.

— Заметано. Студия звукозаписи на Каштановой. Знаешь?

— Знаю! Это недалеко… — обрадовалась Мура. — В общем, если у меня будет получаться — я позвоню.

— Заметано!

— Кому это ты позвонишь? — раздался любимый голос за спиной, стоило Маше положить трубку, и тут же знакомые сильные руки сомкнулись у нее на талии.

— Другу. Он сегодня на студии работает, приглашал заглянуть.

— Друг, значит?

— Ага… Приятель, еще со школы.

— Понятно.

— Эй… Погоди! Ты, кажется, не в восторге от этой идеи… Если хочешь, я…

Дмитрий отстранился, взял со стола степлер, покрутил в руках и, как бы между делом, напомнил:

— Ты не забыла, чем обернулась твоя последняя встреча с друзьями?

— Ну… Это ведь совсем другое, Дим…

— Другое… — хмыкнул мужчина.

— Послушай, если тебя это тревожит — я могу и не пойти. Мне твое спокойствие важнее. Правда.

Самохин впился взглядом в Машино лицо. Будто бы что-то выискивал там, исследовал! Сам не понимал, почему ему так не понравилась мысль, что Маша куда-то без него сунется. И не ревновал ведь, так, что-то внутри зудело, не давало покоя, вот он и канючил, как последний дурак.

— Прости… Я, наверное, неправ.

— Правда? Потому что, если тебя это напрягает…

— Да-да, я слышал…

Маша и правда была готова отказаться от своих планов на вечер, только чтобы его успокоить. Это и стало решающим фактором. Дмитрий не хотел уподобляться тем, кто держит своих женщин на коротком поводке, хотя с Машей это, наверное, сделать было проще простого, но… Не хотел. Она молоденькая совсем, понятное дело, что у нее есть какие-то свои интересы, своя жизнь! И пусть их отношения стали во главу угла — это не означало, что только они и имеют значение.

— Просто… Тот парень… судьба с ним очень жестоко обошлась. Мне просто поддержать его хотелось. Вот…

— Сердобольная моя, — улыбнулся Дима.

— Уж, какая есть… — вернула улыбку Мура.

— Ладно. Ты адрес оставь, откуда тебя забрать. Я постараюсь справиться побыстрее.

— Хорошо. Я… ужасно по тебе соскучилась. Вчера всю ночь не могла уснуть.

Он тоже не мог. Вообще не понимал, почему отвез ее домой. Это было неправильно. Место Маши было возле него. И хоть женись… Кстати, Самохин был и не против. Только, опять же… Маша молоденькая, ничего не видела в жизни. Ему не хотелось лишать ее маленьких радостей. Пусть его девочка насладится ухаживаниями по полной.

— Я тоже не мог…

Их разговор прервало появление начальницы юридического отдела, а дальше закрутила работа. До конца дня Маша любимого шефа не видела. Но теперь она знала, что Дима скучает по ней, что ждет встречи, и его отсутствие больше не вызывало в ней боли.

Как Мура и думала, Лизка от идеи пойти к Богатыреву на студию в восторг не пришла. Ругалась всю дорогу, пыхтела и всячески демонстрировала свое недовольство.

— Я бы с ним, после всего, на одном гектаре ср*ть бы не села, а ты все туда же! — скрипела, как старый башмак, Самойлова.

— Лиз… Ну, не виноват он в том, что тот придурок сделал. Сева сожалеет! Ты бы слышала, как он переживал!

— Меня это, конечно, радует, но факт остается фактом — он гов*юк и подонок. И друзья у него такие же. Ты думаешь, он сам не торчит с таким окружением?!

Маша остановилась. Свела брови, будто бы эта мысль ей самой в голову не приходила. Потянула из трубочки купленный в ближайшем кафе безалкогольный мохито и с сомнением повела плечами:

— Не знаю. Я не видела его вмазанным. И… знаешь, с его жизнью… Короче, не будь такой злой, Лизка.

— Не могу поверить! Ты его защищаешь! А ведь он и до аварии не был пай-мальчиком! Ты ведь этим его пытаешься оправдать? Только, знаешь, хе*ня это все! Инвалидность не дает автоматического права на искупление всех грехов! Ни ему, ни кому-то другому. Отсутствие ног — не индульгенция! Если козлина стал инвалидом, это ничего не меняет, Мура! Он так и остался козлиной! Только теперь он перешел в другую категорию — козлина в инвалидной коляске! И я буду говорить о нем все, что захочу, и в тех выражениях, которые посчитаю нужными!

Лизка все сильнее распалялась, а Мура… Ей было безумно жаль того парня, которого когда-то любила. Ей было безумно-безумно жаль.

— Ладно… Не кипятись. Я, в общем-то, согласна, но… Давай дадим ему шанс, Лизка? У него вся жизнь перевернулась. Возможно, мы хоть как-то сумеем помочь. По-дружески, ни о чем другом ведь даже речь не идет.

Самойлова ничего не ответила. Хмыкнула только и надулась еще сильнее. Но больше на распекала Богатырева, на чем свет стоит. Притихла.

Студия звукозаписи оказалась немного не такой, как себе ее представляла Мура, но было все равно интересно. Когда они пришли, Сева на пару с довольно взрослой дородной теткой как раз писал бэки, находясь за стеклянной перегородкой.

— Привет, девчонки. Маша, Лиза? Сева предупреждал, что вы можете заскочить. Падайте на диван. И постарайтесь не наступить на шланг, — мужчина кивнул на толстый кабель, тянущийся по полу. — Не то Чеб1 вам бошки оторвет, не посмотрит, что красивые. Кстати, я — Серега.

— Окей, без проблем, — улыбнулась Маша, осторожно переступая через провода.

Закончив свою партию, от работы ненадолго оторвался Сева. Вышел из-за двери.

— Привет. Уже думал, не придете… — обаятельно улыбнулся он. — Здесь пончики и кофе. Налетайте…

Маша покосилась на открытую коробку с выпечкой и закусила губу. Богатырев каким-то образом узнал, что из всех сладостей она больше всего любит эти жутко калорийные кольца, и купил их, наверное, дюжину. Это внимание к деталям, совсем не похожее на прежнего Севу внимание, отчего-то заставило сердце сжаться.

— Спасибо, — откашлялась она.

— Нам здесь еще немного осталось. Беки с Жанной, и все, — парень кивнул на женщину, о чем-то беседующую с кем-то из присутствующих в студии музыкантов.

— Вот уж не ожидала, что за сладкоголосым голосом бэк-вокалистки скрывается такая ммм… весомая личность, — не удержалась от комментария Лизка.

— Да… — хмыкнул Сева, — но Жанна — наикрутейшая. Мне очень повезло, что сегодня она была свободна.

— Сев… есть напутствия…

— Валяй!

— Вот здесь ты петуха запустил… Мы можем вырезать, или перезаписать…

— Перезапишем! Мне нравится эта часть, — потер подбородок Сева.

— Да, неплохо.

— По словам, вроде, нигде не налажал? Текст новый. Не хочу запороть идею…

— Не, все годно! Сопливая милота, все девчонки обрыдаются.

— Да ладно, Стасян. Там биты годные, и читает он — на уровне, — добавил еще кто-то, — чистку сделаем, сведем, и хоть сейчас на птицеферму2.

— Они мне льстят, — очертив татуированным пальцем говорящих, хмыкнул Сева.

Маша улыбнулась. Всеволод нравился ей такой — беззаботный и расслабленный. А еще у него была какая-то совершенно особенная пластика. За его руками можно было наблюдать часами, и ей никогда бы не надоело — настолько здорово это выглядело. Кстати, сейчас Сева меньше всего походил на наркомана. Не то, чтобы Мура слишком разбиралась, как те выглядели, но почему-то была уверена, что абсолютно не так, как он. Девушка с удовольствием поедала свои пончики и прихлебывала кофе, наблюдая за увлекательным процессом рождения музыки. Лизетта по большей части отмалчивалась, и этому процессу никто не мешал. Самохин позвонил часа через полтора, когда работа на студии уже близилась к своему завершению, и все только тем и занимались, что пытались перекричать друг друга, споря о способах обработки звука.

— Алло?

— Еду за тобой. На Каштановую, правильно?

— Угу…

Несмотря на то, что теперь Мура практически целый день проводила бок о бок с Самохиным, ей его катастрофически не хватало. Каждый из них был занят своим делом, работы в фирме было невпроворот, и на внерабочие отношения в офисе у них просто не оставалось времени. Им едва ли удавалось перекинуться парой слов, о поцелуях и прочих вольностях речь вообще не шла. Все чинно и благородно. Еще, конечно, были вечера. Например, в среду, сразу после студии, Дима отвез ее в ресторан, в четверг — на премьеру нашумевшей французской драмы. Все хорошо, все по правилам, все, как надо! При желании с ее мужчины можно было писать портрет идеального ухажера, но… Так уж случилось, что ей хотелось совсем другого. Остаться дома, возможно, приготовить ужин в четыре руки, включить какую-нибудь глупую киношку, которую Самохин как-то предлагал посмотреть, да так и не дошли руки, а потом до утра заниматься любовью. Так что, когда пятница, наконец, наступила, Мура была едва ли не самой счастливой женщиной на планете!

— Чем займемся?

— Поедем домой! Пораньше, Дима, как все нормальные люди!

Самохин хмыкнул, оценив Машину претензию его трудоголизму, и послушно кивнул головой. Ему нравилось уступать. Он от этого буквально кайфовал! Да и, признаться, и сам хотел оказаться с Машкой наедине. Духовная пища — она, безусловно, хороша, но только не тогда, когда на уровне физики голод. Кошмарный голод по ней…

— Сначала в душ! — заявила Маша, едва они пересекли порог квартиры. Вовремя просекла его жаркий взгляд. Умная девочка. Самохин хмыкнул, подняв вверх ладони в знак капитуляции. Мол, я — не я, и хата — не моя. Маша довольно кивнула, но, не сдержавшись, фыркнула, наглядно демонстрируя, что все-то она поняла. Юркнула в ванную. Дима едва удержался, чтобы не последовать за ней, однако вовремя вспомнил, что заказал на дом доставку еды. Домработница некстати ушла в отпуск, а Маша не любила готовить. Он помнил практически все, что она говорила…

Плескалась девушка недолго, Дима даже не успел разобрать привезенные судки со снедью.

— Ух, ты, еда! — обрадовалась девушка, теребя руками край полотенца. Так… главное — держать себя в руках. Ведь и самому освежиться не помешает, впрочем, как и поесть. Маше — так точно — вон, тростинка какая.

— Налетай! Или меня подожди, я быстро! — почесал в затылке Самохин.

— Я подожду, — пообещала девушка.

Когда Самохин ушел, Маша принялась деловито раскладывать еду по тарелкам, радуясь про себя, что готовить все же не пришлось, хотя с Димой этот процесс и мог получиться довольно увлекательным… Пиликнул телефон, осторожно, чтобы не извозить сенсор жирными пальцами, Мура проверила обновления. Сообщение было от Севы.

«Зацени результат», — написал он, прикрепив к тексту аудиозапись. Маша радостно улыбнулась — значит, мастеринг прошел довольно быстро!

«Ура!» — написала в ответ и, добавив кучу довольных смайлов, нажала на «плей». А уже через пару секунд раскачивалась, подняв руки вверх.

Если бы тебя не знал, то опять влюбился.

Bang, bang — убийство.

Если ты — моя рулетка, то я проиграл,

Это очевидно, Карл!3

И на репит… Подпевая, жестикулируя, двигая телом в такт чувственной мелодии — пока музыка во второй раз не оборвалась. Обернулась, наткнулась на сумасшедший взгляд Самохина и, поставив трек дрожащими пальцами на бесконечный повтор, сделала шаг навстречу собственному желанию.

Чеб, Чебурашка1 — человек в наушниках, звукорежиссер.

Птицеферма2 — на языке звукорежиссёров — «Х-фактор» и прочие вокальные шоу.

3 — Мот — Муссоны (ft. Артем Пивоваров)

— Ты маленькая негодяйка, — шептал Самохин между жаркими влажными поцелуями.

— Это еще почему?

— Нельзя так бессовестно испытывать мое терпение.

— Нельзя так надолго оставлять меня без тебя, — нагло парировала Маша, развязывая узел полотенца у Димы на поясе.