Что не сильно отличается от благотворительности.

Да, мы с Меридией часто шутили, что работать в нашей лавочке — все равно что работать на благотворительность — настолько смехотворно мало нам платят.


День шел своим чередом. Мы наконец принялись за работу.

Никто больше не вспоминал о миссис Нолан, Любовях, разрывах, неожиданных деньгах и моей свадьбе.

Потом, ближе к вечеру, позвонила моя мама, и я приготовилась к очень плохим новостям. Мама никогда не звонит просто так, чтобы поболтать о том о сем, потратить пять минут моего рабочего времени; обычно она трагическим шепотом сообщает о катастрофах. Ее излюбленная тема — чья-нибудь смерть, но если никто не умирает, сойдет и стихийное бедствие. А также сокращение штатов на работе у брата, киста на щитовидке у дяди, пожар в зернохранилище в Монагане, беременность какой-нибудь из моих незамужних кузин.

— Ты знаешь Мейзи Паттерсон? — возбужденно спросила мама.

— Да, — ответила я, подумав при этом: «Мейзи как ее?» — но вслух предусмотрительно уточнять не стала, потому что иначе пришлось бы выслушивать подробный рассказ о родословном древе Мейзи Паттерсон.

— Так вот… — протянула мама, нагнетая напряжение. — Мейзи Паттерсон, очевидно, отошла в лучший мир, но просто констатировать этот факт было мало.

— Да, — терпеливо повторила я.

— Вчера ее закопали! — выдержав паузу, патетически воскликнула мама.

— Зачем? — мягко поинтересовалась я. — Чем она им так досадила? И когда откопают?

— Очень остроумно, — с горечью заметила мама, расстроившись, что новость не произвела на меня должного эффекта. — Тебе нужно послать им открытку с соболезнованиями.

— Как это произошло? — спросила я, чтобы подбодрить маму. — Она попала головой в зерноуборочный комбайн? Задохнулась в бункере с зерном? Или ее заклевали куры?

— Нет, — раздраженно бросила она. — Не валяй дурака, ты что, не знаешь, что она уже давно жила в Чикаго?

— Ах… да, конечно.

— Нет, это очень печально, — продолжала мама, на пару децибел понизив голос из уважения к усопшей, и следующие пятнадцать минут подробно излагала мне историю болезни Мейзи Паттерсон. Я услышала про ее странные головные боли, про очки, которые ей прописали, про обследование, которому ее подвергли, когда очки не помогли, про рентген, горы лекарств, диагнозы, которые ей то ставили, то отменяли ничего не понимающие специалисты в больнице, пока все не стало ясно, и, наконец, про красную «Тойоту», которая сбила ее на улице, от чего у бедняжки произошел разрыв селезенки, и она спешно отправилась в лучший мир.

8

В четверг день не задался с самого утра.

Когда я проснулась, чувствуя себя совершенно несчастной, я еще не знала, что именно сегодня суждено «сбыться» предсказанию Меган.

Если б знала, то, возможно, мне было бы несколько легче встать.

А так выбираться из теплой, уютной постели оказалось весьма непросто.

Вставать по утрам для меня пытка. Ненавижу это дело с того самого подросткового приступа депрессии, когда не вылезать из-под одеяла весь день было моей единственной привилегией.

Может, я просто ленива, но мне удобнее называть лень депрессией: это уменьшает чувство вины.

Итак, превозмогая себя, я дотащилась до ванной и ценой невероятных усилий воли заставила себя принять душ.

В спальне стоял могильный холод, к тому же я никак не могла найти чистые трусы и пристойную одежду. С вечера я ничего не погладила, поэтому пришлось надеть то, в чем уже ходила на работу вчера. Чистых трусов не оказалось в шкафах ни у Карен, ни у Шарлотты, и я была вынуждена надеть трусы от купальника.

Когда я добралась до метро, все хорошие газеты уже распродали, а поезд ушел у меня из-под носа. Пока ждала следующего, решила купить пакет шоколадного драже в автомате на платформе, и проклятый автомат тут же сработал. Конфеты я проглотила в две секунды, и меня немедленно начала мучить совесть, а потом я забеспокоилась, не зациклена ли я на еде, если начинаю утро с шоколада.

Я была очень несчастна.

Было холодно, сыро, ждать, казалось, совершенно нечего, и мне хотелось домой, в теплую постель, к телевизору, смотреть «Ричарда и Джуди», есть чипсы и печенье, листать толстые иллюстрированные журналы.

На работу я приплелась с двадцатиминутным опозданием. Меган оторвалась от газеты, внимательно осмотрела меня с головы до ног и бодро спросила:

— Ты что, вчера вечером не раздевалась?

— О чем ты? — устало выдохнула я.

— Ты что, спала в одежде?

— Отстань, — буркнула я. В такие дни, как сегодняшний, австралийская прямота Меган действует мне на нервы. — И вообще, — не подумав, добавила я, — если тебя смущает мой внешний вид, посмотрела бы ты, какие на мне сегодня трусы.

Меган, надо сказать, всегда вставала вовремя, чтобы погладить себе одежду, даже если накануне спала всего пять минут. А если у нее не оказывалось чистых трусов, она не ленилась по пути на работу зайти в магазин и купить новые. Хотя представить, чтобы у Меган кончилось чистое белье, довольно сложно, потому что она всегда устраивает постирушку задолго до того, как опустеет ящик в шкафу.

Австралийцы — они вообще такие. Организованные. Работящие. Собранные.

День шел своим чередом. Я то и дело погружалась в мечты о какой-нибудь эффектной авиакатастрофе. Мне грезилось, как самолет прямо с неба падает на нашу контору, предпочтительно на мой письменный стол, чтобы уж сразу наверняка. Тогда мне не придется ходить на работу во веки веков. Правда, я, наверно, погибну, ну и что? Зато не надо будет ходить на работу.

Дверь кабинета мистера Симмондса поминутно открывалась, выходил он сам, топал, тряся задницей, к моему столу, или к столу Меридии, или Меган, швырял что-нибудь и орал: «Уже лучше. Всего сорок восемь ошибок», или: «У кого из вас замазка лишняя?» или еще какую-нибудь гадость.

С Хетти он себе никогда такого не позволял, потому что боялся. Ее изысканная светскость напоминала ему, что он заурядный представитель среднего класса и костюмы у него из синтетики.

Без десяти два, когда я, склонясь над столом, внимательно читала статью о пользе черного кофе, а Меридия тихо дремала с большой плиткой шоколада в руке, у нашего кабинета произошла маленькая драма, и тут то, что предсказали Меган, начало сбываться.

Ну, почти…

Меган появилась в дверях с белым, как у привидения, лицом. Изо рта у нее текла кровь.

— Меган! — воскликнула я, вскакивая с места. — Что с тобой стряслось?

— А? Что? — вскинулась разбуженная Меридия, ничего не понимая и не успев даже вытереть тонкую ниточку слюны в левом углу губ.

— Ничего страшного, — отозвалась Меган, пошатываясь, дошла до моего стола и села. Кровь бежала у нее по подбородку, капала на рубашку.

— Сейчас позвоню, вызову «Скорую», — вяло добавила она.

— Сиди спокойно, пожалуйста, — испугалась я, протягивая ей пачку бумажных салфеток. Они моментально пропитались кровью, и я совсем запаниковала. — Я сама позвоню, а ты вообще ложись. Меридия, оторви от стула свою толстую задницу и помоги ей лечь!

— Да не мне «Скорую», дурочка, — раздраженно возразила Меган, отмахиваясь от Меридии, — а тому парню, что свалился с велосипеда прямо на меня.

— О боже! — ахнула я. — Он сильно пострадал?

— Нет, — отрезала Меган, — но еще пострадает, когда я с ним разберусь. Тогда ему понадобится не «Скорая», а труповозка.

Не успела я моргнуть, как она сняла трубку и, отплевываясь от крови, действительно вызвала «Скорую».

— Где он? — спросила Меридия.

— Там, у подъезда, лежит на мостовой и задерживает движение, — ответила Меган. Она была сильно не в духе.

— Есть кому о нем позаботиться? — осведомилась Меридия, алчно блеснув глазами.

— Там полно народу, — буркнула Меган. — Вас, британцев, хлебом не корми, дай поглазеть на аварию.

— Пойду-ка я лучше посмотрю, как он там. — Меридия решительно шагнула к двери. — Может, он в шоке. Тогда я укрою его своей шалью.

— Не стоит, — возразила Меган. Когда она говорила, у нее на губах пузырилась кровь. — Его уже кто-то укрыл пальто.

Но Меридия уже побежала на улицу, не желая упускать такой случай. Ей, несмотря на миловидное (хоть и пухлое) лицо, с мужчинами не везет. Те немногие, кто активно волочился за нею, всегда оказывались стойкими почитателями пышных форм, а, как с достоинством говорит Меридия, «кому нужен мужчина, которому нужно только твое тело?».

Но альтернатива, по-моему, неутешительна. Меридия любит знакомиться с мужчинами, когда они эмоционально или физически уязвлены. Она заботится о них, становясь совершенно незаменимой, и предоставляет им любую помощь, в которой может нуждаться слабый человек.

Правда, рано или поздно приходит время, когда они оправляются настолько, чтобы передвигаться, и передвигаются тут же, причем не просто передвигаются, а бегут прочь от заботливых рук Меридии с такой прытью, на какую только способны их исцеленные ею ноги.

— Сейчас я тут приберусь, — вытирая окровавленный рот рукавом, сказала Меган.

— Не дури, — остановила ее я. — Тебе нужно наложить швы.

— Вот еще, — пренебрежительно отмахнулась она. — Ерунда какая. Видела бы ты, что может сделать с человеческой рукой зерноуборочный комбайн…

— Да брось ты свои… австралийские шуточки! — разозлилась я. — Швы наложить нужно. Тебе надо в больницу. Я поеду с тобой.

Если она думала, что я добровольно упущу случай полдня не работать, то глубоко ошибалась.

— Никуда ты со мной не поедешь, — запротестовала Меган. — За кого ты меня принимаешь? Я что, ребенок?

Тут открылась дверь кабинета и вошла Хетти. Мирно пообедав, она совсем не ожидала увидеть воочию сцену из «Апокалипсиса сегодня» в исполнении Меган.

Еще через пару секунд появился мистер Симмондс, тоже после обеденного перерыва. Обедал он не с Хетти, что всячески стремился подчеркнуть. Очевидно, они просто столкнулись у входа. Впрочем, нам до того дела не было.

Симмондс тоже перепугался. Он был явно огорчен тем, что пролилась кровь Меган, но, по-моему, он был еще больше огорчен тем, куда пролилась эта кровь. На столы, папки, телефоны, письма и документы его драгоценной маленькой империи.

Он сказал, что, конечно, Меган должна поехать в больницу и что, конечно, мне надо поехать с ней, а когда Меридия пришла сказать, что «Скорая» у подъезда, он сказал, что и она тоже может составить нам компанию. А потом сказал, что Хетти лучше остаться, потому что надо же кому-то держать оборону.

Пока я радостно выключала компьютер и надевала пальто, мне вдруг пришло в голову, что если мистеру Симмондсу и хочется, чтобы Хетти что-то у него держала, то отнюдь не оборону.

9

В карету «Скорой» Меридии влезть не удалось. Мне было ужасно неловко, что я еду без нее, но со всем оборудованием, двумя фельдшерами, раненым велосипедистом, Меган и мною там просто не оставалось места для женщины размером с небольшого слона.

Ее, впрочем, это не смутило, она заявила, что поймает такси и встретит нас у больницы.

Когда мы отъезжали от крыльца, я чувствовала себя почти кинозвездой, — наверное, из-за тонированных стекол и кучки зевак, смотрящих нам вслед.

Они не торопились расходиться, впитывали последние крохи возбуждения от аварии, прежде чем вернуться к обычной жизни, разочарованные, что драма закончилась, и тем более разочарованные, что никто не умер.

— Он вроде в порядке, да? — спросил один наблюдатель другого.

— Да, — огорченно ответил тот.


Четыре часа мы просидели на жестких стульях в переполненной, гудящей приемной. Люди с травмами куда тяжелее, чем у Меган или Шейна (велосипедиста — за это время мы все не только перезнакомились, но и сроднились), тоже сидели и стоически ждали, держа в руках оторванные, но чудом спасенные части тела. Мимо нас то и дело провозили на каталках умирающих. Никто не мог сказать нам, что происходит и когда врач осмотрит Меган и Шейна. Автомат с кофе не работал. Киоск со сладостями был закрыт. В довершение всего стоял лютый холод.

— Подумай только, — мечтательно зажмурилась я, — сейчас мы могли бы быть на работе.

— Да уж, — вздохнула Меган. Когда она говорила, у нее с лица отслаивались чешуйки засохшей крови. — Повезло нам, правда?

— Еще бы, — усмехнулась я. — С утра я была такая несчастная. Знала бы я, какое развлечение меня ждет.

— Надеюсь, меня скоро отпустят, — сказал Шейн. Вид у него был встревоженный и растерянный. — Потому что я обязательно должен доставить те документы. Мне сказали, что это очень срочно.

Шейн работал курьером и как раз ехал с пакетом, когда сбился с праведного пути и налетел на Меган.

Он поминутно задремывал, потом вдруг просыпался, вскидывался и снова начинал беспокоиться о своих документах. Когда он заговорил о них в десятый раз, мы с Меган обменялись страдальческими взглядами, а Меридия нежно улыбнулась ему, как маленькому, и постепенно до нас дошло, что, может, он не слабоумный, а просто получил сотрясение мозга.