И подумать только, как все эти годы я смеялась над другими женщинами, что влюблялись в него! Мне и в голову не приходило, что со мной случится то же самое. Несомненно, жизнь преподала мне жестокий урок: не смейтесь, да не осмеяны будете.

Я не могла мыслить здраво, ибо теряла остатки разума от острой, как боль, ревности.

А еще хуже ревности был страх, что я потеряла Дэниэла навсегда. Он так давно уже ни с кем, кроме меня, не встречался, что я начала думать о нем как о своей собственности. И сделала самую большую глупость, какую только можно придумать: позвонила ему. Он один мог унять мою боль, пусть даже он сам мне ее причинил.

Необычная, согласитесь, ситуация: плакать у друга на плече о своем разбитом сердце, тогда как тот, на чьем плече плачешь, сам это сердце и разбил. Но я никогда ничего не делаю по-человечески.

— Дэниэл, ты один? — спросила я, ожидая, что он ответит «нет».

— Да.

— Можно я сейчас приеду?

Он не сказал ни: «Уже поздно», ни «Что тебе надо?», ни «А до завтра отложить нельзя?»

Вместо этого я услышала:

— Я сам за тобой приеду.

— Нет, — отрезала я. — Возьму такси. Я ненадолго.

— Ты куда? — засекла меня Карен, когда я попыталась незаметно выскользнуть на лестницу.

— По делу, — несколько вызывающе ответила я. Несчастье придало мне смелости.

— По какому?

— По личному.

— К Дэниэлу, что ли?

То ли она такая проницательная, то ли у нее паранойя и навязчивые мысли…

— Да, — не пряча глаз, отрезала я.

— Идиотка несчастная, с ним тебе ничего не светит!

— Знаю, — кивнула я, шагнув к лестнице.

— И все равно идешь? — опешила она.

— Да.

— Ни-ку-да-ты-не-пой-дешь, — отчеканила она.

— Еще чего!

Я успела спуститься на три пролета, и хамить оттуда было существенно легче.

— Я запрещаю тебе! — крикнула сверху Карен.

— А я все равно пойду.

От ярости она чуть было не упала вниз.

— Не хочу, чтобы ты увидела, в какую лужу села, — наконец выдавила она.

— А по-моему, увидеть меня в этой луже тебе будет приятно.

— Возвращайся сейчас же!

— Отстань, — храбро вякнула я и пошла дальше.

— Я тебя дождусь! — завопила она. — Попробуй только не прийти ночевать…

84

В такси по дороге к Дэниэлу я решила, что единственное, что я могу сделать — сказать ему, почему мне так плохо (вопреки греческому хору внутренних голосов, на все лады умолявших меня не делать этого).

«Ты же знаешь: нет ничего глупее, чем говорить мужчине, которого ты любишь, что ты его любишь! — скорбно взывали они. — Особенно если он не любит тебя».

«Знаю, — раздраженно отвечала им я. — Но у нас с Дэниэлом все иначе. Он мой друг, он отговорит меня. Он сам расскажет, как ужасно обращается со своими девушками».

«Пусть тебя отговаривает кто-нибудь другой, — пели голоса. — Вокруг полно людей, зачем тебе нужен именно он?»

«Он утолит мою боль, сделает так, чтобы мне стало легче».

Ох, как я понимала эти викторианские выдумки в духе Джейн Остин: «Он никогда не должен узнать, как сильно я люблю его: я не вынесу его жалости». В особенности если человек не страдает порядочностью и может высмеять тебя, а то и разболтать все приятелям во время очередного мужского разговора. Но ко мне это не относится, решила я. С Дэниэлом гордость мне ни к чему.


Когда он открыл мне дверь, я была так счастлива его видеть, что у меня екнуло сердце.

Я бросилась ему на шею; у дружбы много преимуществ, отказываться от которых только из-за того, что у него появилась новая девушка, я не собиралась.

Поэтому я прижалась к нему, и он, надо отдать ему должное, прижал меня к себе еще сильнее.

Наверно, он подумал, что я веду себя крайне странно, но, будучи воспитанным человеком, продолжал в том же духе. Ладно, сейчас я ему все объясню, решила я, но пока с места не двигалась. Он пока что мой друг, а значит, пока нет ничего дурного в том, что он меня обнимает. А я могу на минуточку представить себе, что он мой любовник…

— Дэниэл, прости меня, но мне так нужно, чтобы ты оставался моим другом.

Разумеется, это вранье, но не могла же я сказать: «Дэниэл, прости меня, но я так хочу выйти за тебя замуж и родить тебе много детей»?

— Я всегда буду тебе другом, Люси, — гладя меня по волосам, растерянно пробормотал он.

Вот уж спасибо, обозлилась я, но тут же взяла себя в руки. Он замечательный друг, и не его вина, что я имела глупость в него влюбиться.

Немного спустя я почувствовала в себе довольно сил, чтобы отстраниться.

— Так что стряслось? — спросил он. — Опять что-то с папой?

— Нет, нет, с ним все в порядке.

— Том?

— Кто? Ах нет, бедняга Том, нет, конечно. Дэниэл, почему в нас всегда влюбляются те, кого мы не любим?

— Не знаю, Люси, но так оно и есть.

И половины не знаешь, нервно подумала я. Затем сделала глубокий вдох и сказала:

— Дэниэл, мне нужно с тобой поговорить.

Но рассказать ему, что со мной происходит, на деле оказалось не так просто, как казалось мне по дороге. Было очень неловко и стыдно.

Романтическая идея прилететь к нему в расчете на то, что он поцелуями прогонит мою боль, испарилась без следа. В конце концов, у него есть девушка. А я только друг и никаких прав на него не имею. Что же мне сказать? «Дэниэл, я хочу, чтобы ты порвал со своей новой подругой»? Вряд ли.

— Да, Люси, так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, потому что время шло, а я пока так ничего и не сказала.

Я продолжала беспомощно разглядывать свои руки, подыскивая нужные слова.

— Шарлотта сказала, что встретила тебя с девушкой, и я… ну… приревновала, — наконец выдавила я, не смея поднять на него глаза и сжавшись от стыда.

Может, рассказывать ему об этом — не самая удачная мысль? Да что уж там, очень неудачная.

Не надо было приезжать, у меня, должно быть, в голове помутилось! Залезла бы лучше под одеяло и перетерпела боль. Любая боль со временем проходит.

— Только потому, что она невысокая и темноволосая, — торопливо прибавила я в попытке обрести утраченные равновесие и гордость. Насчет гордости, как выяснилось, я ошиблась: с Дэниэлом она была необходима. — Когда ты трахаешь грудастых блондинок, меня это не задевает, но я хорошо помню тот вечер в доме папы, когда ты отверг меня, как мне казалось, из-за того, что я не в твоем вкусе. Поэтому мне было не очень приятно услышать от Шарлотты, что девушка, с которой ты был, немного на меня похожа. Я-то чем хуже?

— Люси, — чуть не засмеялся он. Почему? Надо мной или из-за меня? Хорошо это или плохо? — Да, наверно, Саша немного на тебя похожа, — сказал он. — Раньше я не замечал, но теперь, после твоих слов…

Саша. Неужели ее не могли назвать попривычнее — Мэдж, например?

— Ну вот, в общем, и все, — бодро продолжала я, с большим опозданием пытаясь сделать хорошую мину. — Сам видишь: ничего страшного не произошло, я, как обычно, психанула. Ты же меня знаешь. Ладно, теперь я выговорилась, и мне стало легче. Но пора идти… — И тут я набросилась на Дэниэла с неожиданной яростью: — Между прочим, мог бы просто сказать, что у тебя новая девушка. Вместо всего этого трепа насчет того, что мне, дескать, надо больше встречаться с людьми. Мог бы прямо объяснить, что я путаюсь у тебя под ногами и Саше ты нужен больше, чем мне. Я бы поняла, знаешь ли. Не дура!

Он открыл рот, готовясь что-то сказать, но я не дала.

— Если ты хотел, чтобы я перестала тебе надоедать, так и сказал бы. Ты что, думал, я буду спорить и ревновать? Трус несчастный! Думаешь, ты лучше всех, да? Думаешь, любая баба о тебе мечтает?

Он опять попытался что-то сказать — возразить, наверное, — но шансов у него не было.

— Дэниэл, мы ведь, кажется, друзья. Зачем ты притворялся, что беспокоишься обо мне? Что тебе не наплевать на меня?

После этого почти в каждой ссоре наступает момент, когда гневные крики сменяются слезами. Наша ссора исключением не была: все шло по плану. Голос у меня задрожал, сорвался, и я поняла, что рискую разреветься немедленно. Но все равно не уходила. Я стояла у двери и ждала, как последняя дурочка, — ждала, что он пожалеет меня, найдет слова, от которых мне станет легче.

— Я не притворялся, — возразил он. — Я действительно беспокоился за тебя.

Смотрел он с жалостью, и это меня взбесило.

— Совершенно необязательно, — злобно процедила я. — Я вполне могу сама о себе позаботиться.

— Правда можешь? — с каким-то затаенным сомнением спросил он.

Да как он смеет!

— Конечно, могу, — отрезала я.

Как можно быть таким жестоким, когда я разрываюсь от боли?

Да проще простого! Легко! Он столько раз проделывал это с другими женщинами, а мне за что особое обращение?

— До свидания, Дэниэл! Надеюсь, с этой Сашей у вас все будет хорошо, — язвительно сказала я.

— Спасибо, Люси. Желаю счастья с богатым Томом, — откликнулся он в тон мне.

— Чего ты такой злой? — раздраженно бросила я.

— А ты как думаешь? — вдруг заорал он.

— Откуда, черт возьми, мне знать? — заорала я в ответ.

— Думаешь, ты одна ревнуешь? — завопил он, трясясь от ярости.

— Конечно, нет! — ответила я. — Но, если честно, Дэниэл, на Карен мне сейчас наплевать!

— Да что ты несешь? — возмутился он. — Я говорю о себе! Я тоже ревную до безобразия! Сколько месяцев ждал нужного момента, ждал, когда ты придешь в себя после беготни с папой. Делал все, что только возможно, чтобы не воспользоваться обстоятельствами. До того дотерпелся, что чуть не умер.

Он замолчал, чтобы вдохнуть. Я смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Не успела я все это осмыслить, как он заорал снова.

— А потом! — вопил он прямо мне в лицо. — Потом, когда мне наконец удалось убедить тебя подумать о других отношениях с мужчиной, ты идешь и находишь себе неизвестно кого! Я имел в виду себя, я хотел, чтобы ты подумала о других отношениях со мной, а вместо этого такое счастье привалило какому-то богатому придурку!

У меня голова шла кругом от обилия информации.

— Погоди, погоди минутку, почему это Тому привалило счастье? — спросила я. — Потому что он богатый?

— Нет! — взревел Дэниэл. — Потому, что он встречается с тобой, естественно!

— Но между нами ничего нет, — сказала я. — И встретилась я с ним всего один раз, только чтобы тебя позлить. Правда, ничего хорошего из этого не вышло.

— Как же, не вышло! — возмутился Дэниэл. — Еще как вышло! В воскресенье вечером я напился до такой степени, что в понедельник даже на работу пойти не смог.

— Правда? — моментально успокоилась я. — Прямо настолько, что тебя рвало?

— Настолько, что до следующего вечера мне на еду смотреть было противно, — признался он.

Мы оба замолчали и на минуту снова стали прежними Дэни-элом и Люси.

— Что ты там такое говорил, что не хотел воспользоваться обстоятельствами? — спросила я.

— Ничего, — обиженно буркнул он. — Забудь!

— Выкладывай! — прикрикнула я.

— Да говорить-то нечего, — пробормотал он. — Просто меня страшно тянуло к тебе, а я понимал, что надо держаться подальше, пока ты такая беззащитная. Если б между нами что-то произошло, я всегда боялся бы, что ты пошла на это, потому что не было сил сопротивляться… Потому-то я и говорил, что тебе пора возвращаться к людям. Хотел, чтобы ты сама себя поняла и могла трезво принимать решения. Тогда, если б я пригласил тебя на свидание, а ты согласилась бы, у меня бы не было ощущения, что я пользуюсь твоим состоянием.

— На свидание? — опасливо спросила я.

— Да, да, — смиренно кивнул Дэниэл. — На свидание, как нормальный парень нормальную девушку.

— Правда? — не поверила я. — Ты серьезно? Значит, весь этот бред о том, что мне надо встречаться с людьми, не для того, чтобы отделаться от меня и освободить место для Саши?

— Нет.

— А все-таки, кто такая Саша? — ревниво спросила я.

— Одна девушка с работы.

— Она на меня похожа?

— Думаю, сходство чисто внешнее… Хотя она и вполовину не так красива, как ты, — рассеянно продолжал он. — Не такая умная, не такая интересная, не такая веселая… Да и как женщина…

Я сидела, не шелохнувшись. То, что он говорил, звучало обнадеживающе. Но недостаточно.

— Ты давно с ней встречаешься? — спросила я.

— Да не встречаюсь я с ней! — вспылил он.

— Но Шарлотта сказала…

— Ради бога! — Дэниэл поднес руку ко лбу, морщась, точно от головной боли. — Уверен, Шарлотта много чего тебе сказала, и ты знаешь, как я ее люблю, но иногда она не все понимает правильно.

— Так, значит, с Сашей ты не встречаешься? — уточнила я.

— Нет.

— Почему?

— Не думаю, что было бы честно встречаться с нею, когда я люблю тебя.

Мой мозг едва мог это выдержать. Смысл слов Дэниэла дошел до меня намного раньше, чем возникла ответная реакция.