Никтория Мазуровская - Не уходи. Останься

«Идите в *опу!»

Это было мило.

Возвращаясь к вопросу денег.

На дороге ведь была тишина. Никаких лишних машин. Потому что все покупается и все продается.

Он вот денег на свою охрану не пожалел и остался жив. А те, кто хотели его убить, денег пожалели, поэтому менты приехали чуть раньше положенного.

И теперь эти продажные твари танцевали возле него ламбаду и готовы были вылизывать ему задницу. И правильно делали, потому что он был чертовски зол. Люди это уяснили, подкрепились шелестящими бумажками и дали возможность понаблюдать допрос и даже поучаствовать в этом всем Диме и Дрозду.

Вася был ранен, но находился рядом с ним, а вот Кимура еще не пришел в себя, его ранило гораздо сильней, и врачи на давали никаких гарантий на положительный исход. И Диму это разозлило, подстегнуло.

Она была на взводе. Вокруг нее летали такие эманации ярости, что, кажется, воздух в допросной начинал потрескивать, и запахло грозой.

Но в разговор она пока не вступала. Стояла в сторонке и слушала.

Стандартные вопросы. Имя. Фамилия. Год рождения. Профессия. Как оказались на дороге. Что может сказать по поводу оружия и попытки убийства.

А она стояла и закипала с каждой секундой.

Она знала Кимуру больше пяти лет. Они прикрывали друг другу спины. Охраняли одного и того же человека.

В его лице она действительно видела близкого человека, даже друга. И теперь врачи не могут сказать выживет он или нет. Все зависит от организма. И от его желания жить. В этом то уж точно сомневаться не приходится. Кимура Ли жить хочет. Он еще не женился, не влюбился и не завел детей.

А должен. Должен.

Абстрагироваться от эмоций не удавалось.

Тупой лизоблюд не знал с какой стороны подойти к этой мрази. Видать, с наемниками первый раз сталкивается за свою карьеру. Да и что с него взять? Он обычный следак, ни инициативы, ни ума. А ждать ФСБэшников слишком долго.

Дима бы его расколола, оставь ее с ним на пару минут. Но, увы, такой возможности ей даже деньги Шраймана не дадут. Жаль.

И, чтобы не сорваться, она вспоминала.

Отец всегда требовал невозможного, — что от нее, что от брата. Его тренировки- чистый ад. И она могла давно сломаться, если бы не брат.

Он говорил, что нужен «якорь». Эмоциональный. Какое-то событие. Слово. Строчка из стихотворения или песни. Что-то, что будет отвлекать от испытываемых эмоций.

У него это была песня, пара строк из нее, но они помогали. И ей тоже.

Отец практически рвал ей мышцы, растягивая, она проговаривала эти строчки из песни и терпела. Смиряла себя со злостью и болью.

«… не всем волчатам стать волками, не всякий взмах сулит удар…»

Эмоции взяты под контроль, и разум снова чист. А эта мразь и следак застыли. Смотрят на нее, но по-разному. Следак с недоумением, а вот второй, со страхом, диким и первобытным. Аж пот на лбу выступил и зрачки расширились.

Задергался, скотина.

Почему?

Она оттолкнулась от стены, плечо заныло адской болью, пришлось сжать зубы, чтобы не застонать.

— Если инстинкты кричат, что ты в дерьме — значит, ты в дерьме, дорогой. Смирись и начинай выбираться. Этой мой тебе профессиональный совет.

— Я не знаю кто заказчик. Не знаю.

— А я разве тебя спрашиваю о нем? Меня интересует кто тебя на него вывел.

Мужик сцепил зубы, желваки на щеках заходили.

— Ты зря его защищаешь. Вас подставили, вы пушечное мясо, и вы все сядете на приличный срок.

— В каком смысле подставили? О чем ты, цыпочка?

— Вам не дали полную информацию об объекте, поэтому план у вас был херовый и положили мы вас, как котят, за пару минут.

Правда ему не понравилась. Но боялся он по другой причине. И молчал из-за нее.

— Чего ты боишься? — следак оказался не дураком, тоже кое-что смекнул и Диму перебил, — Мы постараемся, чтоб вы пошли по другой статье. Просто, назови, кто вас навел, а дальше мы сами.

— Как только я сяду, меня уберут, даже очухаться не успею.

— Почему? Если ты будешь молчать, сядешь, да, но и у нас никакой информации не будет.

Мужик замолк, а потом посмотрел на Диму. И в его глазах был дикий страх. Ужас.

— Из-за нее. Знавал я одного паренька, он, когда курок на винтовке спускает, тоже про волчат напевает. И он будет пострашнее вас, вместе взятых.

— И причем здесь этот паренек, как ты говоришь? Имя или кличка у него есть?

Сердце застучало сильней. С удвоенной силой.

Не может такого быть. Не может. Мало ли кто эту песню знает. Это ж классика отечественного рока.

Следователь задавал вопросы, а у нее язык стал тяжёлым. Она только смотрела на этого мудака и видела, что еще чуток и он обделается.

— А у нас у всех один посредник.

— У кого, у всех? Дима, вы понимаете, о чем он говорит?

«Посредник», значит. Ну-ну.

— Не совсем. Так у кого, говоришь, еще? Договаривай.

— Сколько у него клиентов я точно не знаю. Но, я и Саймон, точно знаю, что Волчара тоже, и Зима.

— Откуда знаешь? И подробней, что за Волчара и Зима?

Мужик смотрел ей в глаза и усмехался. Да. Он знает, кто такая Зима, на самом деле. Теперь знает. И ему до одури от этого страшно.

— Интерпол вам в помощь, они Зиму давно ищут. А вот Волчара, он давно не светился, залег на дно уже года два как. Раньше его по-другому звали, говорят он служил.

Дима не выдерживает. Подходит ближе. Наклоняется.

— Зимний волк.

Хриплый голос срывается на шёпот, но она слышит.

А дальше происходит то, чего никто не ожидал, потому что он был в наручниках. И Дима ничего не успевает сделать.

Мужик вскакивает с места, хватает ее за волосы и мордой об стол. Следак кричит. У нее кровь из носа мешает смотреть и видеть.

А этот смертник выхватывает из ботинка нож и всаживает себе в шею по самую рукоятку. Он падает, нож выскальзывает из раны и все покрывается кровью.

Вот и поговорили.

Отлично.

Москва, Россия. Аэропорт. Сейчас.

Спустя какие-то сутки, они все вернулись обратно в столицу. Практически целые и невредимые.

Пришлось специальным самолетом доставлять Кимуру в Москву. Он по-прежнему оставался без сознания, но, как сказали эти эскулапы «Мы наблюдаем положительную динамику, скоро он очнется».

Лучше пусть это будет правдой, иначе… даже подумать страшно, что будет.

Проходили недели за неделей, а не было никаких новых зацепок, и бац, — кинули целую «кость» в надежде проредить ряды и внести сумятицу в сознание. В чье сознание? Да без разницы, по сути.

Будь те мрази умнее, они бы наняли настоящих профи, а не эту шелупонь, которую, как теперь известно, и привлекали то раньше за разбой всего лишь. Так, мелкота. Ничего серьезного. Они даже сами инфу по объекту не пробивали, воспользовались той информацией, что им предложили.

Идиоты. Да еще и жадные. Забыли, что бесплатный сыр может быть только в мышеловке.

И те два профи для подстраховки… какова была их цель? Напугать? Предупредить?

И опять все придется начать сначала.

Дима ошиблась, может не на все сто, но с выводами уж точно. Пока рано сбрасывать со счетов Дрозда, старый черт, что-то знает. И что-то скрывает. Но для их профессии это своеобразная норма. Страшно вспомнить сколько она собственноручно «тайн» похоронила. Что уж говорить про Дрозда и его боевое прошлое?!

Но дело не только в этом.

Тот его взгляд… в душу ей въелся. Будто его в память, раскалённым паяльником впаяли, и он не остыл, прожигает все насквозь, пока не убьет.

И как все понимать? В какую сторону теперь двигаться?

Все смешалось. Небо с землей местами поменялись, а она, Дима, была в невесомости, и не знала в каком направлении правдивая реальность лежит. И добраться туда пока не представлялось возможным.

Шрайман по-прежнему пребывал в шоке, хоть и держался молодцом. Показания давал, обдумывая каждое сказанное слово.

Катерина… тут все сложно, и у Димы руки чесались влезть в это дело и понять, кто посмел? Зачем? Почему?

Невинная женщина могла пострадать в этой игре. Просто ни за что. И плевать этим мразям, кто она, и что она.

Ей, по-видимому, и своей боли хватает, а теперь и в эту разборку втянули.

Но, кажется, один на один ее никто с этим не оставит.

Шрайман бдит. Что не может не вызвать улыбки на губах Димы.

Этот потрясающий, на самом деле мужчина, странный немного, да, но все же…, невероятный по-своему, и так пронзительно нежно поддерживал Катерину за локоток, когда они выходили из аэропорта.

Тут было невозможно не улыбаться. И она такая была не одна. Вася, с перевязью на руке, тоже лыбу давил во все свои тридцать два зуба. Да, даже Дрозд, и тот не сдержался.

Пусть Шрайман и сам не понял, что начал опекать женщину, симпатизировать. Но чувства от этого никуда не денутся. Поймет, рано или поздно. И Диме бы очень хотелось, чтобы не успел наломать дров, прежде чем все у них серьезно закрутится.

— Дима, надо пошушукаться.

Дрозд подошел к встречающим машинам, проследил как сели Шрайман и Катерина, кивнул водителю, что ехали без них.

— Это не подождет?

Она и так держалась на честном слове и последнем дыхании. И ноги шли автоматически. Просто потому, что надо идти. Становились ватными. И сконцентрироваться на чем-то было адски сложно. Она вот-вот могла к черту свалиться и все, — пиши пропало.

Дрозд аккуратно ее поддержал за талию и помог сесть в машину. Лицо, шедшего сзади них Васи нужно было видеть, хотя, наверное, у нее рожу перекосило еще красивше.

— Понимаю, что у нас слишком много вопросов друг к другу. Но, пока будем ехать, нужно обсудить несколько моментов.

Мужчина сел на переднее сиденье, Вася рядом с ней на заднее, и сразу отвернулся к окну, сделав вид, что его тут и нету.

Дима расслабленно выдохнула. Она сидит, уже хорошо. Не упадет.

— Нам нужны дополнительные люди, пока остальные придут в себя. Лучше, если это будут твои, проверенные. Сними пару с объектов.

Она начала первой. Можно считать, что практически протянула ему трубку мира и предложила ее раскурить.

И в самом деле курить хотелось. Она редко это делала, но сейчас нужда была на грани боли.

— Дай сигарету.

Дрозд посмотрел на нее задумчиво, даже повернулся на сиденье, но вытащил пачку из пиджака и достал одну сигарету.

Фильтр зажат губами, затянулась посильней, но не подавилась дымом от непривычки и крепости. Зажмурила глаза от удовольствия.

Хоть что-то в этом мире осталось на своем месте, это радует.

— Самсонов запросил информацию по тебе, не через меня, так что, копают беспардонно, влезут во все до чего дотянутся. И положат ему на стол все так, как оно есть. Могу сделать так, что там будет не все, если хочешь, — предложил он и отвернулся от Димы, смотрел теперь в окно.

Что-то такое она и думала. Ждала. И не видела смысла оттягивать неизбежное. По сути, ей скрывать уже нечего. То, что могло повлечь за собой серьезные последствия, Шрайман и так знает. Сам ведь ее нанял, в курсе ее репутации и возможностей. Вчера даже увидел в действии, оценил возможности.

— Не вмешивайся. Пусть, — разрешила, — Не хочешь мне кое-что объяснить? Для чего-то же ты затевал этот разговор.

— Каждому слову нужно свое время, знаешь? Я вот свое время упустил, и ты стала считать меня врагом.

— А ты мне не враг?

Такая горечь и боль сквозили в его голосе, словах, что Дима не решилась заглянуть другому человеку в глаза. Хватит с нее. Запас сил, как физических, так и душевных, кончился.

— И никогда им не был.

— Так докажи! Объясни! — сорвалась, пригнулась к нему, но не кричала, говорила едва слышно, шипела, — У меня был повод! Был! А ты молчал. Я спрашивала тебя тогда, давно, помнишь? Спрашивала! А ты развернулся и ушел. А потом я выясняю, что ты тех подонков знал.

— Да, знал. Не я виноват, Дима. Видит бог на мне много всего, но не это.

— Тогда кто? Назови имя, все просто.

— Прямых доказательств у меня нет, он умеет заметать следы, а «хвосты» в воду, — и дело с концом.

— Вот и у меня доказательств не было, только косвенные, — она откинулась на спинку, закрыла глаза, но чувствовала, что Дрозд смотрит на нее через зеркало заднего вида.

— Поэтому я все еще жив.

И это был не вопрос. Оба это понимали. Но она все же подтвердила.

— И поэтому ты все еще жив.