Никтория Мазуровская - Не уходи. Останься

Не сдержалась. Слезы в глазах заблестели, пусть в темноте и не видно, но это слабость. А они ни к чему хорошему привести не могут.

И вообще, из-за ранения она стала раскисать, размякла. Зря.

— Кому ты мстишь, Дима? Дрозду?

— Не уверена, что ему, — спокойно ответила, подтянула одеяло к груди. Когда ж ты свалишь то уже, а?

— Не уверена, — тихо повторил Игорь ее слова, снова качнул головой будто подтверждая его собственные мысли, — Ладно, я тебя услышал. Спасибо, что не выгнала. Спокойной ночи.

Свалил-таки, да неужели?!

А она осталась в кровати, вся взбудораженная и заведенная его словами.

Ведь не знает нихрена, а бьет точно в цель.

Ее скрутило от боли, не физической, если бы так, то было бы гораздо легче все пережить и отпустить.

Ее ломало морально и эмоционально. Душа так и оставалась раскуроченной, не зажившей. Вся в кровавых рытвинах и бороздах. И не затянулось там ничего. Заморозилось на время, но все осталось на своих местах.

Она каждый день сгорала в огне. Каждый божий день. Каждую минуту. Этот огонь, смешанный из боли, ненависти и мести, давал жить. Просыпаться по утрам. Дышать. Двигаться.

Ничего другого внутри уже, кажется, не осталось. Сгорело давно. Пеплом стало. Прахом осыпалась любовь к мужчине, без которого жизнь вроде и не нужна. Желание осталось. Воспоминания остались. А чувства сгорели.

Ее самой давно в живых не было. Она ходячий труп. Живой мертвец. Гонимый одной целью — отомстить и, наконец, уйти туда, где ее возможно ждут. Надеялась, что ждут…

А ночка перестает быть томной.

Только сон накатил, как дверь ее комнаты снова тихо открылась. Но зашел уже не Игорь, а Данила.

— Вы сговорились, что ли?! — она зло уставилась на парня, — Тебе вот какого хрена надо от меня в три часа ночи?

— Прости, — парень застыл на пороге, потоптался на месте, что на него совсем не похоже. Куда, прости господи, делся тот самоуверенный мучачос?

— Ладно, — буркнула недовольно, — Ты или заходи, или дверь с той стороны закрой.

— Я хотел… ты брату жизнь спасла, и я… — он снова замялся.

— Благодарности засунь себе в задницу, они мне не нужны.

— Ты его собой прикрыла! — нервно заявил он, и в голосе послышалось восхищение?!

Твою то маааать! Этого еще не хватало. Чтоб этот молокосос ею восхищался и подставился в самый ненужный момент.

— Так, — произнесла решительно, встала с кровати и подошла к Даниле, — Слушай внимательно, парень, и запоминай. Я наемник, а не какой-то там супергерой. Твой брат платит мне деньги, чтобы остаться живым, я просто хорошо делаю свою работу, ясно?!

— Зачем ты…я же поблагодарить хотел.

— Данила, не нужно меня идеализировать, людей вообще идеализировать не нужно. Разочарований будет много, а оно тебе не надо.

— Ладно-ладно, — парень прошелся по комнате, подышал, — Научи меня.

Вот это номер. Она не ослышалась?

— Чего?

— Научи меня драться, видел, как ты парней гоняешь.

— Э-э-э, ну они как бы не с нуля начали, все служили, у каждого техника боя давно отработана, я просто вношу некоторые изменения. И вообще… оно тебе надо?

— Я злюсь, Дима. Я постоянно так зол, что иногда страшно. Не хочу кому-то навредить.

— И поэтому позволяешь другим вредить тебе? — пальцем в небо, но это могло объяснить его странные пристрастия, — Ладно, можешь не отвечать.

— Научишь? — и столько надежды в голосе, мольбы.

Боже, похоже и в этой семье не все в порядке было.

— Почему ты злишься?

— Я не знаю. Просто злюсь. Закипаю мгновенно.

Похоже, все же роль психотерапевта сегодня за ней.

Дима подошла к нему. Стала совсем близко.

— Ты можешь сбросить агрессию, начав тренировки, но твоя проблема не здесь, — она тронула его сжатые в кулаки руки, а затем поднесла свои пальцы к его лбу и мягко ткнула, — А здесь, Данила. И пока ты не разберешься, что творится в башке, рады телу не дашь.

Больше ничего говорить и не нужно было. Все и так стало ясно.

— Но, если захочешь тренировок, приходи утром в зал.

— Так ты же ранена.

— Мне и одной руки хватит, чтоб тебя уделать, парень.

Данила вспыхнул, но и слова ей не сказал. Просто вышел.

Наконец-то можно лечь в кровать и не думать ни о чем. Пялиться в потолок и дышать. Успокаиваться.

От ее собранности многое зависит, в том числе возможность здраво мыслить.

Но дверь в ее комнату снова открылась.

— Что, бл*дь, за паломничество к святым мощам? Вы все спятили? Не спальня, а проходной двор!

Ромашка заржал, да так, что чуть не уронил открытый ноутбук.

— Задолбали они тебя, да? Ничего, я ща продолжу эстафету.

— Рома, иди…

— Я там уже был, ничего интересного там не увидел. Так что, иди сама, вдруг понравится, — и опять зашелся хохотом.

— Дебил, блин, — беззлобно ругнулась, — Что нарыл?

— Мы как — то из внимания его счета упустили.

— Меня они не сильно волнуют.

— Зря. Кубышка, у нашего Ивана, полна золотых монет. Он начал вкладываться в «Алрос» задолго до перехода к ним на работу. И ему принадлежит пять процентов пакета акций. Немного, но учитывая масштабы корпорации, достаточно.

— И как ты это узнал за пару часов?

— А кто сказал, что за пару? У меня были целые сутки без твоего надзора. Там пара подставных счетов и компаний, но вышел я в итоге на Дрозда.

— Ты что, хакнул базу данных какого-то банка?

— Эмм, ну вообще-то нескольких, и они за рубежом, так что не парься.

— Ромашка, мать твою, ты совсем, что ли? Нам проблем мало? Не хватало, чтоб заявились эти парни в костюмах и загребли тебя в пожизненное рабство.

— «Не ссы, Маруся, я сам боюся». Да нормально там все, — легкомысленно отмахнулся Ромка, — Слушай дальше. Короче, за несколько месяцев до рождения Шраймана-старшего, Дроздов был во Владике, оттуда же родом мать Игоря. Сечешь? Не знаю уж как они познакомились, но спустя два месяца, Дрозда переводят в Иркутск. А спустя еще семь месяцев родился наш босс, перед этим, за месяц в районом ЗАГСе Владика расписались теперь уже чета Шрайман, после родов в родной город они не возвращались. Так что, Дрозд и Шрайман-старший вполне могут оказаться папуля и сынуля.

— Ну, это все за уши притянуто, но чую, что правда.

— Можно экспертизу ДНК сделать, — Ромка пожал плечами, — Стопроцентный вариант.

— И как ты себе это представляешь? Ладно, Дрозду я могу и по роже съездить, нос расквашу, материал есть. А Шрайман? Предлагаешь поохотиться за его расческой?

Она говорила, а Ромка продолжал по-идиотски самодовольно скалить очаровательно ровные зубки. Гад!

— Ладно, сдаюсь! — даже руки вверх подняла, признавая поражение, — Выкладывай, что еще нарыл, я ж вижу, что-то еще есть.

— Это бомба, Димуля, бомба! — он развернул свой ноут к ней экраном, что-то нажал и Дима смогла прочитать пару строк.

— Я даже знать не хочу откуда ты его выкопал.

— И не надо. Ты читай-читай. Обрати внимание на дату составления сего документа.

Это было завещание Дроздова Ивана Николаевича. И если опустить всю «воду» из текста, то выйдет какая-то шутка. Все движимое и недвижимое имущество, в том числе загородный дом, квартиру в Москве и пакет акций компании «Алроса» разделят между собой Шрайман Игорь Михайлович и Зимина Димитрия Владиславовна. Поровну.

Приплыли. Самое интересное, что завещание составлено и датировано спустя месяц после похищения самой Димки и Романа, то есть два с лишним года назад.

— Это ничего не доказывает, Ром.

— Но о многом говорит. Нам бы смотаться во Владик и людей поспрашивать, в том числе в роддом, где Игорь родился.

— Времени нет на это. И почему я? Вообще, как я в его завещание попала? Если он ни в чем не виноват, зачем?

— Как вариант можно у него спросить.

— Но мало вероятно, что он ответит правду. Хотя, попытка не пытка, да Романыч?! Ну ты молодца, конечно.

— И что, даже ругаться не будешь? Я ж мог засветиться.

— Ну, я слава богу не твоя мать, так что пилить не буду. А вот расхлёбывать, если что, будем вместе, как всегда. Спасибо!

Рома ничего сказать не мог. Она ведь права. Расхлебывали они вместе в детстве. Даже после переезда их семьи и гибели тети Марты, Дима осталась его защитником.

— Спокойной ночи!

— И тебе того же, и тебя так же, — пробурчала она и завалилась в кровать, укрылась одеялом с головой.

Рома понаблюдал за ней минуту, а потом ушел. На ходу достал телефон и набрал номер, который помнил по памяти.

Прямой, без всяких секретарей и помощников. Только для родных и самых близких.

Пара гудков, длиной в несколько тысяч километров, и бодрый, слегка взволнованный голос отвечает:

— Здравствуй, брат! 

Сейчас, Москва.

Все внутри замерло в ожидании. Дима будто застыла в каком-то оцепенении, и остановилось течение времени, событий. Ждала чего-то.

Чего именно конкретно, дать себе ответа не могла, а может, скорей не хотела. Потому что помнила отчего в душе возникает такое томление, предвкушение. Когда электрические импульсы по каждой клеточке тела проходят раз за разом, набегают волнами. И тело… оно слабеет, перестает слушать голос рассудка и живет своей жизнью. Другой. В которой все четко и ясно, нет серых полутонов. Есть только чужие руки на коже и удовольствие от этих касаний. Даже от самого мимолетного можно было потерять голову и отдать за это собственную жизнь.

Где-то глубоко внутри Дима осознавала, что собственное тело на чистых инстинктах понимает то, что мозги еще были не в состоянии принять.

Она малодушно отмахнулась от своих ощущений, засунула их подальше, в глубь сознания, и предпочла сосредоточиться на другом.

Снова потекли вялые дни, однообразные, безопасные.

Кто-то прощупывал оборону, ее возможности, и раз за разом отступал, стоило только натолкнуться на стену защиты.

Бил с разных ракурсов, углов, проверял есть ли брешь, слабое место.

Но бил не в полную силу, это она осознала четко на той дороге. Если б все затевалось, как надо, и целью была смерть ее подопечного, то они бы там сдохли, причем все.

Кто-то играется с ней, как кот с мышкой.

Расставляет умело ловушку, ждет, выжидает, чтобы захлопнуть вовремя крышку…, и не выбраться потом. Припрут к стене, загонят в угол.

Но у Димы было преимущество, она знала, что это ловушка, и сознательно в нее шагнула. Предупреждена, а значит, вооружена. Народная мудрость как-никак.

Труднее всего было сделать вид бездействия.

Замкнуться на пару дней в резиденции, будто испугавшись и поджав хвост.

Шрайману после инцидента пришлось поговорить серьезно с Самсоном, и Дима предполагала, что та папочка, с которой потом Игорь провел в кабинете пару часов, на прямую касалась ее самой. Ходил потом грозовой тучей, рычал на всех. Бесился.

Но ее просьбу выполнил, и вот уже третий день работает исключительно дома.

Все упорно делали вид, что зализывали раны, пытаются оправиться от… нападения.

Правда, ей не на что было жаловаться, и поворчать толком не дали.

И Данилу она на матах раскатала даже с одной рабочей рукой за тридцать секунд. Парни посмеялись, Данила покраснел, но занятия не бросил. В нем разгорелся какой-то, доселе не виданный азарт.

Так что, вновь пришлось примерить на себя роль терпеливого и понимающего наставника, пусть и жесткого в мерах обучения.

Правда, с дисциплиной у парня была беда.

Сегодня он опоздал на пять минут. Парни на нее поглядывали со странным ожиданием, думали она Даньку закатает в асфальт. Ошиблись. Это их она могла закатать в бетон, и глазом не моргнуть, потому что подчиненные. А он несмышленыш, которому требуется наставник.

Данила вошел в зал уже после пробежки и растяжки. Разогретый морозным воздухом, глаза горят и предвкушают.

Она поманила его к себе пальцем, постучала ладонью по лавке, на которой спокойно сидела и ждала. Плечо еще ощутимо дергало от движений, так что, зря напрягаться не собиралась.

— В следующий раз за каждую минуту опоздания будешь отжиматься или подтягиваться по десять раз. Ясно?

Никаких эмоций. Пустота. И от нее, уже такой привычной и необходимой, было хорошо, и даже чуточку радостно.

Парень кивнул и замер в ожидании. Мужики тоже на них поглядывали, отвлекались от тренировки.

На ринге Зураб мутузил нового человека от Дрозда.