И он ее понимает.

Он тоже берег свою семью и свой брак.

Игорь заплатил по счету, помог подняться жене и подхватил ее под руку, переплел их пальцы, второй рукой крепко держал дочь.

— Прогуляемся?!

Обе радостно согласились и они двинулись в путь.

У них у каждого свой путь. Дима пошла по своему, ему нужно идти по своему. И пусть их дорожки больше никогда не пересекутся, он знает: она счастлива. И теперь он со спокойной душой может двигаться дальше, зная, если понадобится, она будет у него за спиной.

***

Сургут, Россия. Полгода спустя.

Каждый день, возвращаясь после работы домой или заезжая в обед, Ибрагим благодарил богов, судьбу, космос. Благодарил все и всех, что помогло или скорей уберегло от фатальных ошибок его самого и Диму.

Каждый день, приезжая, он заходил в свой дом и с удовольствием захлопывал за собой дверь, оставляя там все проблемы. Никто и ничто не смогло помешать ему быть рядом со своей семьей полностью, сосредоточиться только на них.

Когда человек несчастлив, время тянется так медленно, каждая пройденная минута кажется вечностью, и тяготишься этим, страдаешь. Секунда полна боли, ненависти, разочарования. И в этом кипящем несчастье человек варится заживо, медленно.

Но когда счастье обрушивается на голову и кажется, что не заслужил такого, время убегает настолько стремительно, что не успеваешь даже этого осознать.

Их совместные годы пролетели так быстро, что именно сейчас, приехав домой раньше, чем планировал, — просто не удержался, — ему стало больно и заболело за грудиной. Сердце тревожно застучало.

Он так и застыл в дверях спортивного зала, где искал жену и сына.

Вроде и смотрел на них, а перед глазами проносились годы, картинки калейдоскопом показывали прошлое.

Почти три года прошло. Его сыну сейчас шесть лет, осенью идет в школу.

А кажется, совсем недавно его мальчик только-только учился ездить на трёхколёсном велосипеде, и Димка от переживаний начала седеть.

Да-да, поседела вся почти за месяц, и теперь этого жутко стесняется, красит волосы, всячески пряча это несовершенство своей внешности. Естественно, несовершенство — это только для нее, ему она и такой нравится. Ее будто поцеловала сама зима, припорошила волосы снегом. Ей даже шло, как на его взгляд, но Дима — это Дима, со своей вывернутой логикой в этом вопросе.

Картинка сменилась другой.

Детский сад и первый день в нем. За каким хреном они вообще решили ребенка туда отдать, бог знает, социальная, мать ее, адаптация нужна. Умение общаться с другими детьми и взрослыми.

Да, господи боже мой, его ребенок и так прекрасно умел общаться, с охраной вон так шпрехает, что залюбуешься. Командир полка, весь в мать.

Ну так нет, нужен детский сад.

Без проблем. Нашли. Нормальный. С охраной, продвинутыми методиками воспитания и развития. Уклон в иностранные языки. За каким чертом ребенку в четыре года нужен английский и тем более испанский?

Ни за каким! И точка!

Но все же отдали, помолясь, а потом еще неделю успокаивали ребенка. Потому что стресс, испуг.

Кричал, что больше туда не пойдет никогда, там страшная воспитательница и ненормальные дети.

Илай, не сказать прям, чтоб был напуган, скорей хитрый не в меру, это он в своего деда по отцу, однозначно, пошел. Но ему там не понравилось точно. Куча незнакомых детей, все в одинаковой форме, хором поют песенки.

У них растет нормальный брутальный мужик, ему бы погонять охрану, посмотреть на их тренировки, а только потом заниматься либо с мамой, либо с няней.

В общем, забрали его домой, вернули няню, и все пошло по проторенной дорожке. Только седины, что у матери, что у отца прибавилось. Даже Ромка и тот струхнул, и невеста его не на шутку перепугалась. Всю ту неделю прожили у них, хотя оба предпочитали квартиру в городе.

Пытались избаловать ребенка. Ключевое слово «пытались».

Дима разогнала всех и запретила сына жалеть. Да и сам Илай, как успокоился, нежностей не терпел. Редко позволял родителям пообниматься, а в детстве помнится с рук не слезал. Особенно, когда спать укладывался, так это обязательно, чтоб мама покачала, а потом папа доукачивал.

Его сын с каждым днем рос, менялся. И он гордился им. Илай взял от родителей самое хорошее, что мог, — характеры, причем обоих сразу. Ядерная смесь.

С год назад Димка взялась его учить боевым искусствам.

Струхнули в семье все. Потому что помнили… как ее отец учил ее саму. И хоть все понимали, что Дима никогда не станет такой же, не будет намеренно причинять сыну боль, все равно было страшно.

Ибрагим доверял жене во всем. Все свои проблемы на работе, в бизнесе или в другой сфере, так или иначе попадающей в его интересы, он делился. Рассказывал. И пусть порой она не понимала вообще, о чем он говорит, главное, что слушала и держала за руку. Не лезла с лишними советами, но и безучастной не оставалась.

За годы жизни они нашли ту самую золотую середину, позволившую жить в мире насколько это возможно, с его то ревностью.

Он работал, как и прежде, тратя на это много времени, но у него появился еще один зам, и по карьерной лестнице шел Ромка. Возможно, брат не дорастет до главы компании, он и не стремится особо, у самого скоро семья появится. Но Рома стал еще одним надежным столбом опоры, который вселял в Ибрагима уверенность в будущем. Позволял быть с семьей чаще.

Димка же просидела дома больше года, об этом никто не просил, но самой оставить надолго сына ей было физически больно. Пришлось, иначе сын бы стал привязанным к материнской юбке, и с болью, беспокойством и тревогой пришлось искать занятие, которое смогло бы ее увлечь.

Ибрагим помнил сколько было разных вариантов. Законных и полузаконных. Он предложил ей возглавить охрану корпорации, но жена отказалась, не желала возвращаться к старому и хотела что-то своё.

Он волновался, что начать свое дело не хватит денег, — у него брать она отказалась. Но тут выяснилось, что скопленных средств у нее хватает, и к этой безнадежной затее присоединился Кимура. Эти двое спелись, и все, пошло-поехало.

Дела завертелись. И организовалось агентство безопасности. Репутацию начали зарабатывать сразу, но хорошо хоть то, что сама Димка в «поле»[2] не лезла. Занималась обучением персонала. За этим самым обучением очень любил смотреть Илай. Няня его специально иногда привозила к ним в офис, и малец смотрел вживую ММА[3], и никаких тебе судей, гонгов и прочей чепухи.

Так и привилась любовь к дракам у сына, ага, спасибо маме.

Время бежало.

Он помнил, как закатил жене грандиозный скандал по поводу ее нового сотрудника. Епрст, у него ж на роже написано «кобель, тра*аю все, что движется», а она, блин, с ним возится, что-то показывает, приемчики эти свои любимые.

Ох, что было. Даже посудой пошвырялся, хорошо Илай у дядьки своего тусил.

А она ржет. Вся кухня в осколках разгромлена, а она ржет.

Налетела на него прямо там и отымела на кухонном столе. Так, что душу из тела вышибло и минут на десять он речи лишился. А потом по новой.

Столько страсти бушевало в тот вечер и ночь, что можно было надеяться и на прибавление в семействе.

Но… пока безуспешно.

Они оба хотят еще ребенка. Очень. Проверялись. Возможности забеременеть слишком малы. Не с Димкиным анамнезом, а рисковать зря, пытаясь раз за разом, и надрывая ей здоровье, — нет. Не такой ценой.

Все мелькали картинки, пазлики. Счастливые и грустные. Страстные и нежные. Со слезами и улыбками.

Но везде, в каждом кадре его жизни, его счастьем была его Зимняя девочка и маленький кучерявенький дьяволенок по имени Илай — его сын.

Сейчас он наблюдал удивительную картину. Как мать учит сына защищать себя, доверять своему чутью, прислушиваться к своему телу.

Кто-то скажет: это неправильно, этому должен учить отец. Мать — это любовь и нежность.

Но в его семье именно так: отец учит думать стратегически и мыслить логически. Сначала говорить, а потом махать кулаками. Мать учит защите, но при этом любви, уважению, ответственности за свои поступки и решения.

Его сын стоял в середине комнаты на теплом полу, маты куда-то по случаю убрали. У него были завязаны глаза. Стоял в боевой стойке, спокойно дышал, без всякого страха, и слушал мир, слушал себя.

Дима находилась не так далеко от него, метра полтора, и почти не дышала. Ступала мягко, бесшумно. В руке держала бамбуковую палку, специальную для тренировок, — бьет не больно, но неприятно.

Она сделала еще один шаг, и его сын вдруг подхватил свою палку с пола и сделал выпад в ту сторону, где пару секунд назад стояла Димка.

— Неплохо, очень неплохо, — скупая похвала от своего сенсея, но сын рад. Он умел отделять, когда его мама- это учитель, а когда просто мама.

Илай стянул повязку с лица, положил палку на пол и поклонился матери, улыбнулся лукаво.

Все, режим ученика выключился.

Ибрагим засмеялся, привлекая к себе внимание. Дима спокойно повернулась, показывая этим, что давно заметила его присутствие, а сын счастливо рассмеялся и начал что-то увлеченно рассказывать про прошедший день, что они делали, куда ходили и так далее.

Ибрагим кивал в нужных местах, поддакивал, потрепал сына по голове и сказал, что он молодец. Но не мог сосредоточиться на ребенке. Не получалось отвести глаз от его умопомрачительной матери.

— Иди наверх, там Зоя что-то вкусное испекла.

После словосочетания «Зоя и вкусненькое» можно было не продолжать, за сыном только пятки сверкали. Его няня любила своего воспитанника побаловать чем-то этаким, морковным пирогом, например.

Ибрагим уже предвкушал, как увидит обиженно надутые губки отпрыска, он терпеть не мог морковь. Но для настоящего воина это не проблема и придётся-таки его лопать и запивать молоком, потому что так вкуснее.

Сейчас же Ибрагим смотрел на жену, что медленно к нему шла.

— Ты рано сегодня, — она прижалась к нему всем телом, обняла руками за торс и прижалась лицом к груди, вдохнула полной грудью запах парфюма, который сама же и выбрала.

— Потянуло сегодня домой пораньше, не смог себе отказать в таком удовольствии, — насмешливо ответил, а сам стиснул жену крепче, уткнулся носом в ее макушку, — А то у нас там морковный пирог, и без меня?! Нехорошо как-то.

Они, обнявшись пошли наверх, преодолевая ступеньки одна за одной, шагая в ногу друг с другом, не сговариваясь.

— Аааа, так ты за пирогом, значит, пришел.

— Конечно за пирогом, а зачем еще?!

— А я-то уж подумала потому, что соскучился по сыну, а может даже по своей жене.

Она шутливо треснула его кулаком в бочину, но он терпеливо снес это маленькое наказание. Он ей потом в спальне все припомнит. Сочтутся.

Ибрагим остановился и заставил жену сделать то же самое. Обнял ее лицо руками, поднял голову вверх, чтобы видеть эти серые тающие льдинки глаз. Счастливые и любимые.

— По вам я скучаю всегда, мне и повода не нужно, чтобы по вам скучать. Как выйду за порог, так все, — сердце на куски разрывается. Веришь?

Димка смотрела на него, улыбалась тепло и понимающе. С ней творилось то же самое. Точь-в-точь: сердце на куски. Уходила из дома, а сердце и душу оставляла здесь, с сыном.

И знала, что Ибрагиму не легче, а может, даже трудней, в какой-то мере.

— Верю, — прошептала хрипло, и потянулась к его губам, чтобы наконец поцеловать…

P.S. от автора:

Можно не говорить постоянно о любви, но любить так, что сердце разрывается, и дышать без своего человека невозможно. Можно не быть рядом, но всей душой оставаться здесь, и быть самым близким и самым родным. Можно не быть сильным физически, но стойким морально, преодолевая все проблемы и невзгоды ради своих любимых и дорогих. Можно уходить, но всегда возвращаться туда, где любят и ждут.

Кому-то все это дается легче, но обесценивается быстрей, а кому-то приходится проходить через такие испытания, что мурашки по коже, но тем ценней каждая минутка, каждая секунда с близкими и любимыми.

Просто нужно помнить о том, что время скоротечно и никто в этой жизни не вечен. Любите и берегите друг друга!

Первый день Зимы (бонус)

Первый день Зимы.

Он никогда не мог подумать, что жизнь, распланированная еще в юности, совершит настолько крутой вираж. Почему-то с детства пребывал в уверенности, что все будет именно так, как он задумал.

Дурак.

Руслан повернулся на бок, посмотрел в окно. Плотные шторы не пропускали свет, но он знал, что уже утро. Давно просыпается без будильника, так уж вышло. То ли наследственное, то ли просто жизнь у него так сложилась, хрен знает, но теперь он такой.