Мишель Дуглас - Не уйти от соблазна

Сара смотрела, как Маджед медленно провел ладонью по ткани, и представила, как его руки с тем же восторгом касаются ее обнаженной кожи. Ее охватила внутренняя дрожь.

– Я даже не подозревал, что ты настолько талантлива. Что вдохновило тебя на создание этой вещи?

– Мне хотелось объединить западный и восточный стили…

– И?

– Мне нравится, как одеваются местные женщины – все эти длинные туники, просторные, летящие брюки и прозрачные шарфы. Они кажутся очень удобными, но я также люблю западный стиль. Я хотела создать что-то для себя, что было бы… – Сара запнулась, подыскивая подходящее слово.

– Компромиссом?

– Сочетанием самого лучшего из двух миров.

– Мы хотим, чтобы она пошила нам такие же, – зашумели женщины.

– С радостью. Вам нужно только определиться с тканью.

– Маджед, это еще не все, – вмешалась Аиша и вручила сыну крошечную детскую ночную сорочку из тончайшего хлопка, отороченную желтой шелковой лентой. – Я в восторге от деталей. Только посмотри на эти малюсенькие складочки.

Маджед, похоже, не слышал свою мать. Он зачарованно смотрел на сорочку, которую держал в руках, и вдруг показался Саре таким уязвимым. Она знала, что он представлял их ребенка, их первую встречу, то, как он держит его на руках… Маджед любил этого малыша так же сильно, как она сама.

Разве могла она отказать ему в том, чтобы стать частью жизни собственного ребенка?

Только сможет ли выстоять брак, основанный на одной лишь дружбе?

И страсти. Дружбе и страсти.

Но страсть была такой быстротечной…

Сара вздрогнула, услышав, как Аиша произносит ее имя, и увидела устремленные на нее взгляды всех присутствующих.

– Прошу прощения… Я задумалась.

Аиша странно улыбнулась в ответ.

– Не хочешь прокатиться по нашей реке Байал сегодня вечером? Дневная жара спадет, и на реке будет восхитительно прохладно. И очень красиво. Байал – это наша гордость.

Разве могла она отказаться?

– С радостью.

– Тогда я зайду за тобой в шесть, – сверкнул глазами Маджед, а потом развернулся и вышел из комнаты.

– Что мы наденем для этого случая? – спросила Сара Аишу.

– Не мы, моя дорогая, а ты.

Сара не на шутку разволновалась, ведь они с Маджедом останутся наедине.

А потом сложила руки на груди, пытаясь скрыть разочарование. С ними будет вся его прислуга.

– Думаю, тебе следует надеть вот это, – сказала Аиша, забирая тунику из одеревеневших пальцев Сары. – И тебе нужно сшить те брюки, о которых ты нам рассказывала.

– Нужно выбрать ткань.

– Лучше всего подойдет эта. – Мать Маджеда вытащила рулон черного, почти прозрачного шелка. Сара представила, какие восхитительные ощущения будет дарить эта ткань, касаясь ее кожи, подобно ласкам любовника, и с каким восхищением будет смотреть на нее Маджед. Черный шелк идеально оттенит мириады оттенков синего цвета ее туники.

Без лишних слов Сара развернула ткань и приступила к работе.

– Я должна ущипнуть себя, – тихо, чтобы не нарушить безмятежность сумерек, царившую на реке, сказала Сара. Она восхищенно посмотрела на небо, с западной стороны окрашенное в ярко-оранжевый цвет, который постепенно переходил в потрясающие оттенки розового и пурпурного цветов, отражавшихся в зеркальной поверхности реки.

– Тебе нравится?

– Нравится? – со смехом переспросила Сара. Разве ей могло не понравиться? Они медленно плыли на просторной барже, на ложе из разноцветных шелковых подушек, прятавшемся под балдахином из серебристо-голубого атласа. – У меня нет слов, чтобы описать, как здесь красиво.

– Дорогая моя, ты тоже прекрасна, – окинув ее взглядом, сказал Маджед.

– Эм… спасибо, – взволнованно поблагодарила Сара.

Он облокотился на одну из подушек, а потом медленно провел указательным пальцем вверх от колена до середины ее бедра.

– Что ты делаешь? – судорожно выдохнула Сара.

– Мне нравится касаться тебя, – хищно улыбнулся Маджед. – И твоя одежда вызывает во мне желание прикоснуться к ней. Разве ты добивалась не этого?

– Конечно нет. – Лгунья. – Не говори глупостей.

– Какая жалость.

Маджед протянул ей блюдо с турецкими сладостями, которые она обожала. Но сегодня Сара предпочла воздержаться. Тогда он взял одно из пирожных и медленно откусил кусочек, слизав языком крошки со своих губ и не сводя с нее глаз. Маджед довольно замурлыкал, что больше напоминало восторг любовника, и Сара густо покраснела.

– Что ты делаешь? – сдавленно прошептала она. Ей хотелось отвернуться, но она не смогла.

– Я пообещал себе, что не стану подталкивать тебя к браку, но мне кажется, что это была ошибка.

– Я так не думаю! Я…

Он прижал палец к ее губам и заставил замолчать.

– Ты должна знать, как сильно я хочу, чтобы ты стала моей женой. И ты должна знать, как сильно я хочу видеть тебя в своей постели.

– Прекрати, – с громко бьющимся сердцем отпрянула Сара.

– Почему? Потому что, когда я говорю тебе подобные вещи, тебе сложно бороться с искушением? Тебе кажется невозможным игнорировать желания своего тела? – Он улыбнулся, словно прочитал ее мысли. – Чудесно. Дорогая моя, я сгораю от страсти к тебе и хочу, чтобы ты переживала то же самое по отношению ко мне.

Он наклонился к ней, и ее окутало ароматом амбры и пряностей.

– Будь я шейхом прежних времен, я бы приказал опустить занавес этого балдахина и ласкал бы тебя, пока ты не насытишься.

Картинка, которую нарисовал Маджед, была такой яркой, что у Сары перехватило дыхание.

– Тебе повезло, что я более цивилизованный, чем мои предки.

– Как бы там ни было, нам нельзя забывать о ребенке, – собравшись с духом, выпалила она.

– А с чего ты взяла, что я забыл о нем? Если ты станешь моей женой, наш ребенок не будет ни в чем нуждаться. Перед ним будут открыты все двери. Что может быть лучше этого?

– Родители, которые любят друг друга, – отрезала Сара.

– Это невозможно, – присел Маджед. – Посмотри хотя бы на своих родителей, которые однажды любили друг друга. Мы можем дать нашему малышу более прочное основание. Мы можем дать ему родителей, которые уважают друг друга.

Уважают? Она подавила вздох. Уважение было очень важным в отношениях. Но почему от него веяло такой… тоской?

– Сара, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Он говорил серьезно. Сейчас Маджед не пытался затуманить ее мозги страстью. Он клялся, что сделает все, что в его власти, чтобы у нее с ребенком была не просто хорошая, но чудесная жизнь.

Правда, он не обещал любить ее.

Сара сглотнула. Почему этот факт имел такое огромное значение? Это чувство могло появиться со временем, развиться естественно из взаимного уважения и дружбы.

Только оно было бы жалким подобием того, о чем мечтала Сара, когда думала о любви и браке.

Но…

Может, Маджед все-таки прав. Их отношения никогда не превратятся в наполненную горечью вражду, как у ее родителей. Разве она не поклялась, что ее ребенок никогда не будет расти с ненавидящими друг друга отцом и матерью?

– Сколько лет тебе было, когда ты захотела стать дизайнером? – вдруг спросил Маджед.

– Наверное, лет четырнадцать. Сколько себя помню, я постоянно рукодельничала. – Желание создавать красивые вещи всегда присутствовало в жизни Сары, но когда она впервые села за швейную машинку, у нее появилась конкретная цель. – Я хотела поступить на факультет дизайна.

– Не поступила?

– Поступила.

– И?

Сара постаралась унять волнение и заставила себя продолжить:

– Я отучилась один год. – И согласно отзывам преподавателей, у нее все получалось… – Но во время летних каникул моя мать организовала мне практику у Ингури Ишинато.

– Известного модельера?

– Она потрясающая, правда? – выдавила улыбку Сара.

– Не знаю. У меня такое впечатление, что некоторые вещи она создает исключительно ради эпатажа. Но, как я понимаю, у нее завидная репутация.

– Да, она известна по всему миру. Работа в ее студии открыла мне глаза.

– Тебе там не понравилось?

Наоборот. Сара была в восторге, но…

– Ты решила, что это не то, чем ты хочешь заниматься дальше в жизни?

Она закатила глаза и выжала из себя улыбку.

– Если бы мы не пообещали быть честными друг с другом, у меня бы возник соблазн солгать и сохранить свое подвергшееся не одному удару самолюбие. Но правда заключается в том, что у меня нет таланта быть дизайнером. В конце практики Ингури отозвала меня в сторонку и сказала, что я очень умелая портниха, но что до дизайнерского таланта, я середнячок, в лучшем случае.

– Что она сказала? – вскинулся Маджед.

– Она посоветовала выбрать другую профессию, а дизайном заниматься в качестве хобби.

– И ты бросила учебу?

Сара заерзала под его полным удивления взглядом.

– Мне показалось, что так будет разумнее всего.

– Разумнее? – потрясенно повторил Маджед. – Всего одна неудача! Ты позволила мнению одного человека отобрать у тебя мечту?

– Маджед, речь идет о дизайнере с мировым именем, чье мнение я ценила очень высоко.

Ингури Ишинато была ее героем.

Маджед сложил руки на груди и одарил Сару таким взглядом, что она поежилась.

– Мать годами твердила мне, что модная индустрия беспощадна и в ней нет постоянства… и что у меня не будет достойного заработка. Поэтому я решила быть благоразумной, – залепетала она.

– И вместо дизайна выучиться административному управлению?

Он буквально выплюнул эти слова.

– Эта профессия всегда востребована. Есть гарантия, что я не останусь без работы. Маджед, ты можешь насмехаться над моей профессией сколько угодно, но я отказываюсь принимать это как должное.

– Как насчет того, чтобы наполнить свою душу? Твое занятие изгоняет пустоту, которая гложет тебя изнутри?

Она вздрогнула и подняла руку, словно пыталась защититься от его слов. Как он мог использовать ее же признание против нее самой таким вот образом? Это было… жестоко!

Маджед потянулся к ней и схватил ее за запястье.

– Неужели тебя так легко сбить с пути к намеченной цели? Неужели тебе и правда не хватает уверенности – смелости – попытаться осуществить свою мечту?

У нее пересохло во рту, когда она увидела его почти что гневный взгляд.

– Если бы я стал подрывать твою уверенность в способности быть хорошей матерью, ты бы поддалась так же легко?

– Не говори глупостей! – вырвала руку Сара. – Это абсолютно другое. – Она любила своего ребенка.

Но она также любила заниматься дизайном одежды.

Выражение его лица стало холодным и безжалостным.

– Мать не одобрила твой выбор профессии. А ты никогда не задумывалась, зачем она отправила тебя на стажировку к Ингури Ишинато?

– Она бы не стала вредить мне подобным образом.

– Она не вредила. Она просто положила один камешек на твоем пути. И ты споткнулась и не стала идти дальше. Я не заметил швейной машинки у тебя дома. И до недавних пор я никогда не слышал, чтобы ты говорила о дизайне одежды или шитье.

– Машинку я еще не распаковала после переезда.

Хотя на самом деле Саре не хватало мужества взглянуть на свою машинку после вердикта Ингури. Она спрятала ее подальше и позволила разрастись внутренней пустоте. И только здесь, в Кедда-Джалиле, оказавшись вдалеке от ее старого мира, она вспомнила о своей страсти. Сегодня, когда она шила, она впервые за много лет ощутила себя целостной.

Хотя нет. Был еще один раз.

Подобные эмоции она переживала в объятиях Маджеда.

Но это, скорее всего, была иллюзия.

– Ты боишься неудачи.

Отвращение в его голосе разозлило ее.

– Маджед, все боятся неудачи, даже ты.

– Но это не останавливает меня. Я делаю все возможное, чтобы добиться своего.

Тогда как она…

Сара не отдавалась полностью своему делу, потому что находила его скучным, а ведь ее работодатели заслуживали лучшего. И она не отдавала всю себя в отношениях. Она всегда ждала, что кто-то начнет указывать ей на ее недостатки. Если такого не случалось, Сара сама начинала распинать себя, как всегда сопровождая самоуничижение различными шуточками. Внутренний конфликт рос все больше, и она никак не могла разрешить его.

В девятнадцать лет она отказалась от своей мечты и с тех пор никогда не чувствовала себя целостной. Но вместе с тем Сара никогда не осмеливалась вернуться к ней.

Потому что ей не хватало смелости.

Когда она решила довольствоваться малым и оставаться в роли неудачницы?

– Я хочу стать для нашего ребенка самым лучшим отцом и самым лучшим примером. – Сталь в его голосе пронизывала ее сердце насквозь. – И я так же хочу быть счастливым. И показать своим детям, что они тоже могут быть счастливыми. А ты, Сара… Мне кажется, ты боишься быть счастливой.

– Я хочу вернуться во дворец, – сдавленно прошептала она, не в силах выносить сковавшую ее боль.