Вероника Касс - (не)военная тайна, или Выжить в тайге и не забеременеть

И в этот момент раздалось дикое мяуканье. Вика прижала руки вместе с полотенцем к груди, а я закатил глаза.

— Нет! Нет! Только не гово… — Еще один то ли писк, то ли визг, то ли рычание. — Вика?

Девушка еще пару секунд смотрела на меня с такими же выпученными глазами, а потом сорвалась с места. Она скрылась в комнате, а через пару секунд с бешеным визгом: «Мы рожаем!» — побежала в подъезд.

Я затаился на кухне: не хотел встречаться с Ворон, а наблюдать за рожающей кошкой тем более. Но Вика в квартиру вернулась одна, а следом послышался хлопок подъездной двери. Видимо, Ворон побежала за подмогой в лице всезнающей Любы. Еще и с женщиной надо что-то решать.

Я тяжело вздохнул, обдумывая как бы лучше поступить в этой ситуации, чтобы ничего экстремального по вине женщины на заставе не произошло, и поспешил поскорее к себе домой.

Пока не прибежала группа поддержки. Да и слушать кошачьи крики надоело. Маруська так орала, что, наверное, и в моей квартире будет слышно.

Переступил порог служебного жилья, скинул тапки, включил телевизор и уже стянул с себя свитер, когда входная дверь распахнулась и в квартиру забежала заполошная Ворон, оставлявшая за собой мокрые следы от снега.

— Ром-ма, Рома-а… т-там, — запинаясь, непонятно что тараторила она.

— Настя?

Девушка выглядела напуганной и вела себя еще более неадекватно, чем в тот день, когда её кот принёс домой мышь. Волосы, с недавних пор короткие, мокрыми от снега прядями налипли на лицо, шапка с помпоном грозила вот-вот свалиться со своей хозяйки, а голубой пуховик до середины бедра расстегнут. Я опустил взгляд и невольно хмыкнул: левая пижамная штанина Ворон была заправлена в новомодный валенок с какими-то бусинками, а правая, напротив, закрывала собой обувь.

— Там… Там такое… Что? Что теперь делать? — лепетала девушка.

Подошел к ней и убрал намокшие от снега пряди с её лица, сам не понял, как почувствовал позабытую нежность, до того потерянной выглядела девушка. Взял её за плечи, слегка тряхнул и, поймав голубой испуганный взгляд, стал дожидаться ответа.

— Я пошла за Любой. — Настя облизала губы и замолчала.

— И-и-и?

— И её нет.

— И? — Я откровенно недоумевал, что же Настю так поразило.

— Нигде нет!

— Как это?

— Андрей есть, а её нет, Рома… — Принцесса сглотнула и зачастила: — Дежурный говорит, что Саныч куда-то за территорию на личной машине выезжал, только вернулся.

— Ты что думаешь?

— Я не знаю, Рома. — Настя опять облизала губы, а я вспомнил свой недавний разговор с Викой. Твою ж…

Я быстро отошел от принцессы, надел свитер, тулуп и валенки и вышел из квартиры, даже не закрывая дверей.

Не дай бог. Не дай бог случилось то, о чем я подумал. Утерянный магазин в таком случае покажется всем нам детской сказкой.

Уже в подъезде остановился и закричал:

— Ворон! — Девушка тут же выбежала из моей квартиры. — Быстро ищи и буди Аяза, пусть собирается и выводит собаку. Ну? Чего стоишь?

Анастасия тут же сорвалась с места, а я пошел в соседний подъезд — в квартиру к Рассохиным. Надеясь, очень надеясь, что Настя все выдумала, а я лишь подхватил её ничем не обоснованную панику.

Старшина был пьяным в хлам — и когда только успел так нажраться? Мужчина сидел в углу своей прихожей и напевал песню группы Кино «Хочу перемен».

Я опустился на корточки рядом с ним и громко спросил:

— Где Люба?

— Пе-ре-мен требуют наши сердца. Пе-ре-мен требуют наши глаза.

Не особо церемонясь, дал ему наотмашь по лицу. По правой щеке, затем по левой. Постарался, конечно, не со всей силы, чтобы тот не завалился тут.

— У хахаля её спроси, — оскалился мужчина и зло на меня посмотрел.

— Знал бы, где его искать, обязательно спросил бы. Ну! Андрей Саныч, где? — Заглянул в пьяные глаза мужчины и чертыхнулся про себя.

Время-то уходит, если не ушло совсем. В минус сорок пять градусов и полчаса могут оказаться критичными, если человек не одет достаточно тепло

— Да не знаю я, где она сейчас. Я её в город отправил, пусть пиз…

Я не дал ему договорить. Просто не сдержался и на этот раз врезал ему уже кулаком. С…

Уже уходя, схватил пестрый, по виду женский, шарф с тумбы, сразу же на глаза попались ключи от машины. Прекрасно.

У входа на заставу был почти весь личный состав. Кроме Курковой, у той же кошка рожает.

— Аяз, вот, дай собаке. Может, Граф и уловит запах, хотя не факт. Возьми с собой кого-нибудь пешком, и рацию не забудьте, я на машине старшины поеду по дороге. Кто со мной?

— Я! — выкрикнула Настя.

— Идите лучше родами занимайтесь, товарищ лейтенант.

— Что, Маруська рожать начала? — вытаращил на меня глаза Курков, стоящий в дежурке.

— Роман Юрьевич, кроме меня, больше некому, у всех служба, свободные от нарядов сейчас и были-то только Аяз со Студентом, — холодно произнесла Настя.

Черт с ней. Я, проигнорировав обоих, молча развернулся и быстрым шагом пошел в гараж. Настя побежала следом, завернув при этом в дежурку. Молодец. Нам с ней рация тоже нужна.

Девушка ждала меня у входа в боксы, пока я открывал ворота, заводил внедорожник старшины и выезжал на улицу.

Остановил машину, открыл дверь пассажирского сиденья, и стоило лишь Ворон ей хлопнуть, как мы сорвались с места. А буквально через пару секунд я почувствовал аромат цветочных духов. Ведьма. Стоило ей только сесть в машину, как та тут же наполнилась её запахом.

— Что говорит Курков? Сколько времени прошло, как Андрей приехал?

Настя поежилась, смотря на дорогу.

— Он не помнит точно, но больше получаса назад.

Я заматерился себе под нос, но Ворон все равно услышала.

— Думаешь, все так плохо?

— Надеюсь, что нет. Если Люба одета тепло, то, знаешь, даже за час в лесу при минус пятидесяти в нормальных валенках еще никто не замерзал.

Ворон опустила взгляд, и я, оторвавшись от дороги, проследил за ним. Настя смотрела на свои угги — черные, с россыпью белых жемчужин. Она прекрасно понимала, что её обувь далека от нормальной. Про её легкий пуховик и говорить не стоит. Здесь не Москва.

— У Любы вообще сапоги кожаные и на каблуках.

— Значит, хана твоей Любе, — не сдержался я. Неужели Викина кошка не могла начать рожать раньше? — А то понадевают зимой чулки и ходят, красуются.

— Откуда ты?

— Что? — не понял я и повернул голову в сторону Ворон.

— Откуда ты знаешь, что Люба носит чулки? — А взгляд при этом прожигает.

— Ворон, успокойся. Слава богу, я всего лишь видел. И прошел мимо. Так что отцовство мне не припишете, даже не надейтесь.

— Ах да, и тут ты весь само благородство: мимо одной прошел, с другой всего лишь дружишь. — Настя всплеснула руками, и я повернулся обратно к дороге. По ней по-прежнему тянулись свежие следы от шин машины старшины.

— Ворон, что ты от меня хочешь? — устало бросил ей, пытаясь не думать о её противном характере и столь заманчивом запахе, витающем в салоне.

— Да ничего я от тебя не хочу! — выкрикнула она и показательно отвернулась.

— Я смотрю, ты уже справилась со стрессом, а то даже два слова связать не могла.

— А у тебя прямо всегда холодный ум? — пробубнила девушка, не поворачивая головы в мою сторону и приобняв себя.

— Ну, в стрессовых ситуациях включается критическое мышление. Это нормально.

— Калинин, помолчи уже и на дорогу лучше смотри.

— Ты сама хотела поболтать.

— Я не поболтать хотела, а поговорить. Коль уж такой шанс. Ты почти три месяца от меня шарахаешься и разговариваешь сквозь зубы.

— Ну, допустим, два.

— Два? — Анастасия скинула угги и, подобрав на сиденье под себя ноги, опять повернулась в мою сторону.

— Ну, помнится мне, в августе ты и сама не жаждала со мной общаться.

— Да потому, что я думала! — закричала она, а потом резко замолчала. Я специально не смотрел на нее, но четко представлял, сколько злости и огня сейчас горело в ее глазах.

— Что думала? А, Ворон? Договаривай уже.

— Ты прекрасно знаешь, что я подумала. Вы же такие закадычные друзья: обнимашки, целовашки. Вика по-любому все тебе рассказала.

— Рассказала, — кивнул я.

— Тогда почему ты так себя ведёшь?

— А разве это что-то меняет?

— Ах! Ничего не меняет? Так, значит?

Складывалось ощущение, что она сейчас заплачет.

— Настя, как бы там ни было на самом деле, ты показала себя не с лучшей стороны, это…

— Выговор мне влепи. Двойку поставь. Не с лучшей стороны, — она передразнила меня, — зато ты верх благородства.

— Вот ты сейчас продолжаешь так же себя вести.

— Как так же?

— Как избалованная генеральская дочка! — не сдержался я и резко надавил по тормозам.

— Зачем ты остановился? — Я же ничего ей не ответил, взял фонарь, открыл дверь машины, а в спину мне доносился бессмысленный треп принцессы: — Лучше быть такой же избалованной, как я, чем таким твердолобым, как ты.

Я подсветил темные участки дороги. Мне не показалось. Вдоль дороги были следы — и мужские, судя по размеру, топчущиеся на месте, и женские. Ну точно. С каблуком. И эта дура пошла вперед. Не в обратную сторону, к заставе, а вперед. И вот как можно назвать такую глупую женщину, чтобы не заматериться?

Я услышал, как открылась дверь.

— Сиди в машине, — крикнул принцессе, — Люба ушла.

— Ты хочешь сказать, что мы её пропустили или… О боже! — Настя прикрыла рот ладонями и вытаращила на меня свои голубые глаза.

Я сел в машину и надавил на педаль газа.

— Я хочу сказать, что Люба пошла в сторону Соснового. И я очень надеюсь, что она не встретила по пути медведя, на которого ты намекаешь.

— Ты уверен? — тихо спросила девушка.

— Как я могу быть уверен? Настя! — Слишком непривычно опять общаться с ней, спустя почти три месяца. — Ты сама сколько раз слышала от командировочных парней, что в этом году много шатунов по границе ходит.

— Я не о том, — взмахнула руками Настя и тут же уткнулась лицом в ладони, — я про следы.

— Да, уверен.

— Это же… это же…

— Верх глупости, ты хотела сказать?

Она мотнула головой.

— Идиотизм?

Опять мотнула и обреченно произнесла:

— Это кретинизм, Рома.

И так легко и соблазнительно звучало мое имя её голосом, что мне опять захотелось утащить девчонку куда-нибудь в уединенное место. Несмотря на её избалованность и вредный характер. Ведь есть же у нее плюсы. Она готовит хорошо. Да.

До сих пор помню её кофе и тушеную картошечку. Даже Вика такими вкусными ужинами меня не кормила.

Можно было бы погрузиться в воспоминания и попытаться отыскать еще парочку плюсов, существующих у Ворон, но на горизонте показалась фигура удаляющейся Любы.

Когда машина поравнялась с женщиной, я остановился и вышел, не глуша мотора. Люба смотрела на меня остекленевшими глазами.

— Давай руку. — Потянул противящуюся женщину на себя, приобняв, довел до машины, а затем аккуратно посадил на заднее сиденье.

— Ну ты как? Руки, ноги чувствуешь? Насколько сильно замерзла?

— Н-н-не знаю, — замотала головой женщина и зарыдала.

— Так, ладно. — Я захлопнул дверь и, обойдя машину, сел за руль. — Все равно у нас сейчас ничего с собой нет. Что скажете, женщины, куда едем? — Настя нахмурилась, а Любовь попыталась прекратить плакать. — Обратно или на Сосновый?

— А м-м-можно? — неуверенно произнесла Рассохина, и мне захотелось убить её недомужа.

— Нужно. Все, поехали.

По-хорошему Любе нужно было в Кастрюлино, сразу в больницу, не дай бог она отморозила что-то или как-то повредила ребенку. У меня в голове не укладывалось, сколько же нужно было выпить Андрею, чтобы додуматься до такого?

Да, безусловно, если он узнал о предательстве и измене, у него был повод возненавидеть её. Но чтобы в мороз зимой оставлять одну в лесу, да еще и беременную, — нет, в моей голове никак не могло такое уложиться.

Я переключил скорость на коробке передач и почувствовал, как на мою руку легла маленькая ладонь принцессы. Обжигающе теплая и мягкая, словно бархат. Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы сделать выбор и принять решение.

Как же мне было страшно. Я была готова вцепиться в Калинина словно клещами, лишь бы он никуда не делся. Не скинул мою руку со своей, не отвернулся, не ушел. Как в тот раз…