— Я хорошо знаю Аннабу, — сказал Дик. — Где живет твой парень?

Он оказался очень догадливым, этот капитан Ричард Блэксмит.

Я назвала адрес.

— Это недалеко от порта. Тамошние таксисты с удовольствием берут доллары. У тебя есть деньги, Анна?

— Да.

— Осталось обмануть пинчеров. Они очень хитрые, не забывай об этом. Последнее время мистер Джиротти смотрит на тебя, как удав на кролика. Догадываюсь, в чем дело.

Я улыбнулась Дику и благодарно пожала руку.

Камилла быстро отключилась и заснула на диване в салоне.

— Капитан, вы свободны, — сказал Рафаэлло и велел стюарду принести свечи.

— Мне нездоровится, — произнесла я нарочито громко, чтобы слышал Дик. — Я бы хотела…

— Праздник только начался, — перебил меня Рафаэлло. — Я хочу, чтоб ты осталась. Ведь это мой день рождения. Потанцуем при свечах, поболтаем. Я расскажу тебе о моем безрадостном детстве. — Он стиснул мои ягодицы и заставил двигаться в такт с ним. — Ты великолепно танцуешь. Я любовался тобой весь вечер. Издали.

Мы остались одни.

Рафаэлло увлек меня на диван и сел рядом.

Средиземное море дышало в иллюминатор весенней свежестью. Я подумала о Лене. Наверное, он весь пропитался этой свежестью.

— О чем ты думаешь? — Рафаэлло взял мою руку и поднес к губам. — У тебя кто-то есть?

— Я думаю о родителях. И… сыне.

— У тебя есть сын? Почему ты не сказала мне об этом?

— Это что-то меняет?

— Я очень люблю детей. Это правда, что ты забеременела от меня?

Похоже, он переменил тактику. Меня это насторожило.

— Да.

— Я буду любить твоего ребенка. Нашего с тобой ребенка. Он будет очень красивым, и я буду им гордиться. Я хочу, чтоб он тоже стал художником.

— Я не отдам его тебе, — сказала я лишь ради поддержания нашей невинной беседы. — Сама воспитаю.

— Нет, бамбина, мы с Камиллой решили взять его себе.

— Вы? Решили? Каким образом? У меня есть законный муж.

Рафаэлло тихо рассмеялся.

— Он ни о чем не узнает. Да ему, судя по всему, наплевать на то, что с тобой случится.

— Но я не отдам вам своего ребенка.

— Мы купим его у тебя. Ведь ты не устоишь против хорошей пятизначной цифры в твердой валюте, а, моя маленькая хитрющая девчонка? Я знаю, что ты задумала. Ты хочешь довести меня до такого состояния, что я обезумею от страсти и предложу тебе руку, сердце и кошелек. Но только он у меня тощий, как cazzo импотента. Если бы у меня было столько денег, как у Камиллы, я бы давно послал ее ко всем чертям и женился на тебе, моя бамбина.

— Она может тебя услышать.

Я кивнула в сторону лежавшей на соседнем диване Камиллы.

— Ни черта она не услышит. Я скормил ей с шампанским столько аминала, что она проспит часов двенадцать, если не больше.

— Ваш ребенок может родиться неполноценным — в первые месяцы беременности нельзя пить снотворные.

— Думаю, он не родится совсем. Камилле очень хочется забеременеть, вот она и внушила себе, что подзалетела. — Рафаэлло наклонился ко мне и прошептал в самое ухо: — У меня было столько женщин, и я сроду не думал о том, что они могут забеременеть. Я ненавижу презервативы, коитус интерраптус — верный путь к импотенции. Так вот, ни одна из моих любовниц не говорила мне о том, что забеременела от меня. Ты первая. Поэтому я так хочу этого ребенка.

Он положил руку мне на живот и нежно его погладил. В этом его жесте не было и намека на похоть.

— Рафаэлло?

— Да, бамбина? — Он обнял меня за плечи и привлек к себе. — Хочешь мне что-то сказать?

— Я боюсь тебя, Рафаэлло. А еще мне не хочется потерять любовь Камиллы.

— Не бойся меня, бамбина. Я пошутил. Я никогда не смогу убить тебя, тем более в то время, когда ты носишь в себе моего ребенка. Камиллу оставь мне.

— Я больше не смогу заниматься любовью втроем.

— В этом нет ничего постыдного, бамбина. Ведь мы все трое друг друга любим.

— Я думаю иначе.

— Ты что, делаешь это впервые?

Я промолчала.

Он еще крепче прижал меня к себе и поцеловал в щеку.

— А я думал, ты… Ты очень умело разыгрывала из себя шлюху, бамбина. К тому же у тебя такое роскошное тело, и с трудом верится, что тебя не провели по всем комнатам замка сексуальных удовольствий. Я был очень глуп, бамбина. Прости меня.

Он вздохнул.

— Ты можешь уговорить Камиллу отказаться от занятий сексом втроем?

— Думаю, что да. Но сперва пообещай мне…

— Рафаэлло, не торопи события. Мне бы хотелось отойти от всей этой… грязи, прийти в себя, понимаешь?

— Ты совсем не любишь меня, бамбина?

— Дело не в этом, Рафаэлло. Беременная женщина уходит в себя, как в раковину. Мы так устроены.

— Ты хочешь сказать, что, пока не родишь ребенка, не будешь заниматься со мной любовью?

— Не знаю, Рафаэлло.

— Ты что, не занималась любовью с отцом твоего первого ребенка все время, пока была беременна?

— Нет, Рафаэлло, не занималась.

— Но я не выдержу, пойми. Я так хочу тебя. Я схожу по тебе с ума.

— Может, я захочу тебя и…

— Когда?

— Не знаю.

— Разреши мне хотя бы поцеловать тебя.

Он впился в мои губы, не дожидаясь моего согласия. Его поцелуй был страстным и очень нежным. Рафаэлло открывался мне другой стороной.

По стенам каюты плясали причудливые тени от свечей. Мне вдруг стало очень грустно, и я попросила шампанского.

— А это не вредно для малыша? — озабоченно спросил Рафаэлло.

— Нет. Тем более я сегодня почти не пила.

Он задумчиво чокнулся со мной.

— Я буду очень его любить. Кто знает, может, я напишу такую гениальную картину, что ее купит галерея «Уффицци» или музей Ватикана. Либо какой-нибудь богатый американец. Тогда я разведусь с Камиллой и женюсь на тебе.

— Ты еще на ней не женился.

Я усмехнулась.

— Ты права. А что, если нам… Нет, нет, это исключено. Рафаэлло Джиротти, ты не должен терять голову.

— Я устала. Пойду спать.

— Спокойной ночи, любимая.

Он поцеловал мне руку и на секунду прижал ее к своей щеке.


— Ты хочешь погулять по Аннабе? О, это наверняка паршивый грязный городишко, — говорила Камилла, примеряя перед зеркалом аметистовое ожерелье, которое только что купила на набережной. — Чудесная вещичка. Но под нее нужно соответствующее одеяние. Камни царапают кожу. Эти чертовы арабы не хотят, чтоб их жены оголяли шею. Я куплю себе платье с декольте из прозрачного газа или тонкой сеточки. Это будет так сексуально смотреться. — Она резко повернулась и глянула на меня в упор. — Я не хочу, чтобы ты ехала в город одна. Это тебе не Европа. Здешние мужчины смотрят на женщин только как на самок.

— Со мной ничего не случится.

— А вдруг случится? — Она слегка топнула ногой. — Пускай с тобой поедет Рафаэлло.

— Тебе будет скучно без него, Милли.

— Но ведь вы, я надеюсь, быстро вернетесь?

— Да, но…

— Никаких «но». Рафаэлло! — громко позвала она.

— Он еще не вернулся.

— Ах да, он застрял в той грязной таверне и пялится на местных шлюх. Его нельзя ни на секунду оставлять без присмотра.

— Милли, он обязательно появится к обеду. Но в город ему лучше не ездить.

— Похоже, ты права, — Камилла задумалась. — Тогда пускай тебя сопровождает капитан.

— Он занят погрузкой и…

— Этим может заняться его помощник. Стюард, передай капитану Блэксмиту, чтоб он немедленно пришел ко мне.

— Милли, ты зря так тревожишься. Я очень это ценю, но здесь полно европейцев.

— Чепуха. Ты такая красивая и экзотичная. Капитан будет рад составить тебе компанию.

Мы мгновенно поймали такси. На набережной было людно, и я лихорадочно прочесывала глазами толпу, опасаясь, как бы нас не выследил Рафаэлло. Его не было видно.

В том районе жили исключительно русские. Небольшой квартал приземистых домов с плоскими крышами и маленькими палисадничками. Я надеялась, Леня уже вернулся с работы — был восьмой час вечера.

Вылезая из такси, я вдруг вспомнила, что у Лени есть подружка.

— Дик, я хочу, чтоб ты пошел со мной.

Он взял меня за руку. Подо мной в буквальном смысле слова подгибались колени.

Я слабо стукнула в дверь и взялась за ручку.

Прихожая с вешалкой. На крючке старенький плащ. Почти пустая комната с голыми стенами и низким столиком посередине.

В глубине дома послышались шаги. Я изо всех сил вцепилась в руку Дика.

Леня появился на пороге в тренировочных брюках и майке. Он улыбался мне так, словно мы с ним никогда не расставались.

— Инфанта! За что такая милость?

Я бросилась ему на шею.

Капитан Блэксмит смущенно кашлянул в кулак и отошел к окну.

— Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя, понимаешь?

Я плакала, а Леня гладил меня по спине, как гладят маленьких детей.

Потом мы втроем сидели на подушках возле столика, пили кислое вино и ели фрукты. Я что-то болтала, Леня слушал меня и все время улыбался.

— Это он… он сказал, что я должна тебя увидеть. — Я кивнула в сторону Дика. — Он… он такой молодец. А я… я столько всего пережила, — говорила я, мешая русские слова с английскими — у меня в голове была настоящая каша. — Мы приплыли на яхте. Но мои друзья не знают, где я. Если они узнают…

Леня слегка нахмурился.

— Инфанта, не стоит рисковать собственным благополучием ради какого-то шута. Клянусь бубенчиками со своего колпака…

— Перестань! Мне надоела эта игра.

— В какую же мы будем играть, инфанта?

Он смотрел на меня удивленно и чуть насмешливо.

Я обиделась.

— Мне так хотелось… увидеть тебя, а ты…

Я заставила себя проглотить слезы обиды.

Ведь я мечтала о другой встрече.

Дик встал.

— Навещу своего приятеля. Заеду за тобой через два часа.

— Не уходи!

Он остановился в дверях.

Я обратила внимание, что Леня отрешенно смотрит на пустой стакан в своей руке.

Я быстро встала.

— Пошли, Дик. Аудиенция закончена. Нас здесь не ждали.

— Постой. — Леня сидел все в той же позе и даже не повернул головы. — Ты застала меня врасплох.

— Да? Сейчас появится твоя подружка и устроит тебе выволочку. Передавай ей от меня пламенный привет.

Мы с Диком уже были на крыльце.

— Инфанта, — услышала я и обернулась. Леня стоял, привалившись к дверному косяку. Я только сейчас обратила внимание, что он осунулся и здорово похудел. — Мне придется кое-что объяснить тебе.

— Это так скучно.

— Ладно, не буду. Тогда до свидания.

…Я надралась в каком-то баре.

— Какая же я дура, — бормотала я и громко ругалась по-русски. — Ты слышал, он сказал, ему придется мне что-то объяснить. Ха, известно что: я привязался к другой женщине, мне жалко ее и так далее. И вообще я склонен к моногамии. Дик, а ты тоже склонен к моногамии? Ты тоже не смог бы бросить свою Пэт, если бы такая красотка, как я, предложила тебе всю себя без остатка? Скажи, Дик, ты тоже скучный моногамный хомо сапиенс?

— Успокойся, Анна. Сдается мне, этот парень не совсем здоров. У него такое желтое лицо.

— Чепуха. Не надо выгораживать трусов. Дик, позови Рафаэлло. Я соскучилась по Рафаэлло. Мне кажется, я не видела его целую вечность. Он такой нежный и так меня хочет. А я ему все время вру. Я вру всем на свете, Дик, и только своему шуту говорю правду. Но шутам нельзя знать правду, верно, Дик? Шут должен развлекать инфанту, а потом спускаться в свою каморку под лестницей и спать на жестком матраце. Шутам вредно спать на мягких перинах, Дик. Они тогда начинают воображать о себе черт знает что.

Я провалилась в вязкую тьму алкогольного сна.

…Кто-то целовал меня, ласкал мою грудь, нежно проводя по ней кончиками пальцев. Мне было хорошо и не хотелось открывать глаза. Потом чьи-то губы коснулись моих, и я задохнулась в поцелуе.

Я открыла глаза. Темно. Откуда-то пробивается слабый лунный свет. Возле меня никого. Где я? Нет, это не каюта — даже если на море штиль, я все равно всегда ощущаю слабое покачивание.

В следующий момент я поняла, что лежу абсолютно голая.

Я села и спустила ноги. Они коснулись чего-то теплого и мягкого.

— Инфанта, — услышала я едва различимый шепот.

— Ты? Но ведь мы с тобой…

Лёнина голова уже лежала у меня на коленях.

— Я не смог отпустить тебя.

— Где Дик?

— Он вернулся на «Стеллу».

— Он бросил меня в баре?

— Он привез тебя сюда.

— Я хочу на «Стеллу».