Ирина Щеглова - Не жена

Неожиданным рывком возник ветер, он разорвал тучу, отбросил ее в море, расчистил небо над ущельем. Дождь прекратился резко, словно его выключили. Вода в реке, дойдя до самой последней, критической отметки, все еще оставалась грозным горным потоком, но уровень ее установился. И хотя мы оставались отрезанными от остальной базы, ощущение опасности отступило. Народ высыпал на берег поглазеть на разыгравшуюся стихию. Кто посмелее, закатывали штаны, пытались войти в реку, держались за руки, кричали. Вода еще была сильной, еще сбивала с ног, еще могла протащить в море, но она уже устала, она спадала, успокаивалась, разбивалась на потоки и только у самого моря, впадая в узкое глубокое жерло, ею же промытое, еще ярилась, толкая штормовую волну.

— Вы не знаете, как отсюда уехать? — спросила экономистка. Она стояла на берегу и с тоскливой обреченностью бросала гальку в море, море раздраженно рокотало.

— Так же, как и приехали. — Я пожал плечами. — Автобус от поселка идет в шесть утра — это прямой. Но можно и на перекладных…

— Как надоело все-е!

— Разве так плохо? — спросил я участливо.

— А что тут делать? — ее голос стал злым. — Погоды — никакой, общество, — она усмехнулась, глянув на меня, — никакое. — Повернулась и продолжила с вызовом: — А вам что, нравится?

Я засмеялся:

— Очень!

— Ну, мне вас не понять…

Она все-таки осталась. До тех пор, пока погода не установилась. Валера помог ей нанять лодку. Одинокий москвич с ней напросился.

Он, всеми покинутый, бродил по ущелью и бесконечно набирал Элин номер на мобильнике:

— Эля-ля-ля-я… Э-ля…ля…

Поварихи шептались:

— Это он хочет на сорок дней поехать…

— Совесть мучает?

— Да какая совесть! Элька его мучает, никак забыть не может…

— Еще бы! Такая баба!

— Он небось и не видал таких…

— Откуда…

Официальные лица прибыли ближе к обеду. Белый катер с государственным флажком высадил на берег троих в форме. Но то ли место такое, то ли форма эта курортная — черные брюки, белые рубахи с коротким рукавом, — в общем, грозности никакой не исходило от представителей власти, несмотря на погоны и кожаные папки.

Советский в белых штанах, надетых по такому случаю, сопровождал начальство по берегу, где оно, начальство, распоряжалось:

— Что это у тебя? Бревна какие-то, мусор…

— Не успел, — оправдывался Советский.

— Как это — не успел? А когда же ты успеешь, осенью? Пляж надо привести в порядок! И лучше это делать заранее!

— Руки никак не дойдут…

От обеда в столовке начальство отказалось. Хотя обычно разные там дамы из санэпидемстанции, а также доблестная милиция и представители местной администрации охотно кушали у Валеры. Эти уехали скоро.

— Высокое начальство? — поинтересовался я.

Валера был бледен.

— Президент прибывает. Говорят, будет пролетать на вертолете вдоль побережья…

— А… Деревья подстричь, газоны покрасить?

— Вроде того…

— Чем им пляж не понравился?

— Да, видишь, я никак мусор не уберу. Бревна еще эти! — Валера со злостью пнул просоленный ствол, выброшенный еще весенними штормами.

— А сидеть на чем? — возмутился я. — И потом — это же дрова.

Валера явно был расстроен.

— Скажу пацанам, поскидывают в море…

На следующий день на берег вышли ребята из Перми со своими руководителями. Валера выдал всем мешки. Люди бродили по пляжу, собирали мусор, ветер трепал ярко-синий полиэтилен, казалось, что вот-вот стая большущих шаров оторвется от земли и полетит, унося человеческие фигурки в пасмурное небо. Валера вместе с племянниками тяжело ворочали бревна, катили их к воде, сталкивали. Море сердилось, бревна болтались у самого берега и никак не уплывали.

Мы стаскивали мусор в одну кучу, которую мальчишки должны были сжечь. Я тоже ходил с синим полиэтиленом и думал о том, что вот полетит президент на вертолете, а тут — мы, похожие сверху на суетливых муравьев. Трудимся не покладая лапок, услаждаем взор, так сказать… От этих мыслей мне становилось смешно и немножко противно. Словно услышал похабный анекдот.

На месте мусорной кучи теперь была черная проплешина, еще несколько таких же уродливых пятен зияли в разных местах пляжа. Стволы беспомощно болтались в прибое. Но Советский, кажется, был вполне доволен.

Он перестал говорить о политике. Зато очень часто отлучался в город, надев по обыкновению белые брюки.

— Соседнее ущелье заняли — колючая проволока и таблички. Говорят, что будет государственный объект… На мое хозяйство знаешь сколько народу зарится? Только отвернись — сразу отберут. Нахлебники, дармоеды!

— Валер, пока нормальной дороги не будет, никто ничего у тебя не отберет — невыгодно.

— Так-то оно так, — недоверчиво качал головой Советский и вздыхал сокрушенно.

— Сам посуди: тут работать надо, а кто будет этим заниматься, кроме тебя? Так они хоть какие-то деньги с этого куска земли имеют.

Валера вздыхал, ему хотелось бы думать так же, но, видно, он лучше меня знал местную расстановку сил.

Отец Николай и компания прибыли в самый шторм.

Когда Советский увидел, как разгружают лодку с молоденькой женщиной и младенцем, то совсем ошалел. Лодка билась в высокой волне, огромный отец Николай стоял на носу во весь рост с развевающейся бородой, похожий на былинного русского богатыря, и руководил разгрузкой. Игорь помогал лодочнику удерживать утлое суденышко. Валера застыл на берегу, пригвожденный к месту совершенно диким зрелищем.

— Отче, ты все-таки прибыл! — я бросился на помощь, вдвоем с Игорем мы покидали вещи на берег, перетащили Катю с сыном. Наконец на берегу оказался и батюшка.

— Он что, действительно поп? — Валера, округлив глаза, ждал от меня ответа.

— Да.

— А я думал, мужик из бывших хиппи или еще что-нибудь, — Советский покачал головой. — И что, ты веришь? — спросил с подозрением.

— Верю, — улыбнулся я.

— Ну, этого я совсем не понимаю… Дурят людям голову… Первые брехуны и есть!

— Коля настоящий священник, правильный. На своем месте человек, понимаешь?

— Тебе видней, — задумчиво произнес директор.

К середине августа Игорь почувствовал, что он окончательно запутался. Хотелось взять тайм-аут и хоть немного прийти в себя.

Поэтому, когда отец Николай позвонил и предложил поехать с ним на море, Игорь согласился не раздумывая.

Батюшка только что купил машину, вышестоящее начальство наконец-то отпустило его в отпуск, правда, ненадолго, но и на том спасибо.

Игорю он сказал так:

— Понимаешь, одному за рулем все-таки тяжеловато. А вдвоем мы отлично справимся. Ну и мозги проветришь… Ненадолго, всего-то на недельку.

Неделю Игорь вполне мог себе позволить. Вера с сыном гостили у родственников. Вика, зная об этом, выжала из Игоря все соки. Пора смываться.

Отец Николай сам позвонил Вере и сообщил, что забирает ее мужа, но к ее возвращению он уже будет дома.

До Краснодара доехали без приключений, сменяя друг друга за рулем. Потом начались горы, серпантины со сложными поворотами. Ехали осторожно, любовались видами. До места добрались часа за три.

В дороге их застал дождь, превратившийся в ливень.

Море штормило.

Отец Николай пытался созвониться с Сергеем, но связь оказалась отвратительной. Перебрасывались эсэмэсками. Решили заночевать в поселке. Идти по берегу не было никакой возможности, Сергей предупредил об оползнях.

Оставив отца Николая с семейством отдыхать в снятой на ночь комнате, Игорь отправился побродить по берегу.

На пляже никого не было, люди попрятались по домам и кафе. Никому не было дела до одинокого человека у моря.

Море било в берег, швырялось в ярости галькой, обдавало его солеными брызгами, шипело, откатываясь, и снова наступало. Взбаламученное, пенное, седое, грозное. И вся эта мощь, безбрежность и сила, казалось, сердились сейчас именно на него — на Игоря. Маленького и слабого человека на берегу.

Завибрировал мобильник. Пришло сразу два сообщения: от жены и от Вики. Игорь не стал их читать, просто отключил телефон. Он знал, что в этих сообщениях. Жена спрашивала «Как ты?» Вика: «Солнце, отзовись, я скучаю». Он терпеть не мог этих Викиных «солнц» и «зай». Даже как-то в раздражении сказал ей об этом. Но она, видимо, забыла…

Как хорошо, что сейчас никого нет рядом, не надо разговаривать, не надо отвечать на вопросы, не надо врать!

А что, если послать все к черту, уйти ото всех, поселиться в каком-нибудь поселке, вот хоть в этом, одному, ходить каждый день к морю, подниматься в горы и просто жить, просто дышать, быть самим собой. Может, ему пора в монастырь?

Нет, какой там! От себя не убежишь. Игорь прекрасно понимал, что не спрячется от проблем за стенами монастыря, а пожив в таком поселке, с ума сойдет от скуки. Надо смотреть правде в глаза. Надо решать свои проблемы.

Он достал мобильник, включил, ответил на сообщения. Жене: «Все в порядке, мы на месте. Шторм, плохая связь, привет от о. Николая. Целую». Вике: «Шторм. Стою на берегу. Думаю о тебе». Отправил и тут же подумал: зачем? Зачем он снова врет себе и ей?

А море все било и било в берег…

Он вернулся весь мокрый от дождя и брызг. Долго не мог уснуть, ворочался на узкой кровати, думал.

Утром море немного улеглось. И им удалось нанять лодку.

Семь километров по бурлящему морю, лодку бросало на высокой волне, Катя испуганно прижимала к себе сынишку. Игорь вцепился руками в скамейку, временами казалось, что их просто выкинет из лодки, приходилось еще и вещи придерживать. Их заливало водой. Отец Николай невозмутимо улыбался в мокрую бороду. Игорь, взглянув на него, невольно улыбнулся в ответ.

— Стихия! — стараясь перекричать рев моря и мотора, одобрил батюшка.

— Мощь! — согласился Игорь.

Лодка благополучно вошла в бухту.

На берегу их ждали Сергей и еще какой-то мужчина. При разгрузке выяснилось, что его зовут Валерием и что он-то как раз директор турбазы.

Директор показался Игорю забавным мужиком, суетливым и как будто испуганным. Увидев вновь прибывших, он сразу же распорядился:

— Все в домик!

— Как скажете, — отец Николай не стал спорить.

У директора, по-видимому, отлегло от сердца. Потом уже Сергей объяснил, что Валера панически боится маленьких детей.

Итак, они поселились в домике, в смежных комнатах.

К Кате сразу же пришли женщины, заговорили о чем-то своем. Сергей предложил батюшке и Игорю пройтись, осмотреться.

Игоря потрясла дикая красота этого места.

После обеда поднялся ветер и скоро разогнал свинцовые тучи. Солнце сразу же принялось за просушку раскисшей земли. Капли воды на траве и листьях ослепительно сверкали, на все голоса пели птицы, пахло водорослями, нагретой землей, свежестью, запахи травы и цветов мешались с хвойными и морскими.

Пока компания шла по тропинке к столовой, ноги еще разъезжались в грязи, река еще бурлила и пенилась. Сергей повел их вброд, вода достигала коленей, была мутной, стремительной, норовила сбить с ног.

В столовой на полу еще не высохли лужи. На печке уже стояли кастрюли, парень в тельняшке и шортах деловито помешивал кашу. Поздоровались, парня звали Михаилом, он оказался здешним поваром.

— На ужин придете? — спросил Миша.

— Нет, сегодня мы у себя, заходи, — пригласил Сергей.

— Загляну, — пообещал Миша.

— Ну, а теперь пойдем поздороваемся с «дикарями», — сказал Сергей. Игорь уже знал, что на турбазе собралось некоторое количество знакомых ему людей, что жили они обособленным палаточным лагерем. Он даже сначала хотел было поселиться с ними, но не стал: вдруг начнутся разговоры, ненужные вопросы…

Когда он увидел сырую, закрытую от солнца деревьями поляну, то подумал, что жить здесь ему не понравилось бы.

Кроме светловолосой девчонки, уныло чистящей большой котел, на поляне никого не оказалось.

— Это Оля, дочка Сашиного начальника, — представил ее Сергей. — Они здесь всем семейством, включая тещу.

Девчонка медленно поднялась с корточек, провела ладонями по бедрам, расправляя короткую юбчонку, глянула на Игоря искоса и пошла к палатке, покачивая задом.

«Лет шестнадцать, не больше, а повадки женские», — подумал Игорь, провожая ее взглядом.

— А где все? — спросил Сергей.

— Папа с Сашей за дровами пошли, — помедлив, ответила девчонка. Она нагнулась, откидывая полог палатки, мелькнули трусики. Игорь отвернулся.