– Ах, ну да… Распутник и негодяй.

– Но откуда мне было знать, что ты – девственник? Ты совершенно не походил на девственника.

– Неужели?… – ухмыльнулся Паскаль. – А как должен выглядеть девственник?

– Совсем не так, как ты. Девственники выглядят… наивными. А у тебя был такой вид, словно ты все-все уже знаешь про этот мир.

– Ты сделала неверные выводы из верных предположений, – заметил Паскаль. В глазах его плясали озорные огоньки.

– И после этого ты считаешь, что у меня от тебя секреты? Ты хоть можешь представить, что я испытала, когда ты оживил Джозефа-Жана?

Паскаль чмокнул жену в нос.

– Ладно. Ты, наверное, права. Возможно, мне стоило тебя предупредить.

– Да, пожалуй. Хотя я и так подозревала, что что-то с тобой не так, когда ты забрался прямо мне в душу.

– Так и было, – кивнул Паскаль. – И тебе не стоит опасаться того, что я когда-нибудь от тебя уйду. Я очень дорожу собственным рассудком и не хочу его лишиться.

– Вот и хорошо. Потому что я не намерена никуда тебя от себя отпускать. Так-то вот, ваша светлость. Кстати, о вашей светлости… Должна сказать, что для бывшего парижского клошара ты как-то очень уж быстро освоился со своим новым статусом.

– Я неплохо подготовился к любым жизненным обстоятельствам, верно?

– Да, верно, – с улыбкой ответила Лили. – Тебе везде хорошо – и в хижине, и во дворце. Что же касается меня, то я совсем не обрадовалась, когда ты привел меня в ту лачугу у подножья холма.

– Я просто хотел, чтобы ты знала о жизни столько же, сколько знал я. И мне это удалось, не так ли? – Паскаль обнял жену за плечи.

– Мне никогда не постичь всего, что постиг ты, Паскаль. Ведь я – всего лишь герцогиня, не более того. А ты – герцог, ботаник, медик… Кстати, о медицине. Почему ты не сказал мне, что у тебя есть лицензия на оказание медицинских услуг? Я узнала об этом от Жан-Жака.

– Я не хотел, чтобы ты думала, что я слишком много всего знаю и умею, – с улыбкой ответил Паскаль. – А если серьезно… На самом деле я не сказал, потому что тогда мне бы пришлось объяснять, почему я не беру денег за свою работу. – Паскаль засмеялся. – Я получил диплом медика, потому что решил, что это будет полезно, если вдруг возникнут какие-то неприятные вопросы. Но для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, мне пришлось стать ботаником.

– Что тут скажешь?… При таком изобилии виноградников ботаника тебе будет только в помощь. Как, кстати, и навыки плотника. В таком большом доме, как наш замок, всегда найдется, что починить. А вот и главная спальня!

– Я чувствую себя тут… немного неловко, – пробормотал Паскаль. – Понимаешь, я ведь фактически прогнал отсюда Жан-Жака и…

– Чепуха, – перебила Лили. – Ты отличный дипломат. Поручить Жан-Жаку найти рынки сбыта для нашего вина – это и впрямь блестящая мысль.

– Жан-Жаку Париж нравится гораздо больше, чем Сен-Симон, и в этом смысле он только выиграл от переезда. Но все же не так-то легко смириться с потерей титула…

– По правде говоря, мне не показалось, что прощание с титулом было для него таким уж болезненным. Жан-Жак всегда тяготился ответственностью. Кроме того, огромный выигрыш остался при нем. – Лили одарила мужа чуть насмешливой улыбкой. – Я рада, что ты наконец согласился воспользоваться средствами из моего приданого.

– Я все переживаю за Жан-Жака. Состояние, которое он выиграл в карты, осталось при нем, это верно, но всю прибыль от продажи урожая я забрал себе. Не думаю, что он счел мое решение справедливым.

– Я думаю, что ты поступил справедливо. Не было бы тебя, не было бы урожая, а значит – и прибыли. К тому же… Изменить все равно ничего нельзя, не так ли?

– Да, я не могу повернуть время вспять. Но я видел, что Жан-Жак в ярости. И я могу его понять. Непросто терять то, что имеешь, особенно – если теряешь это не по своей вине. А ведь у него, кроме герцогского титула, и не было ничего. С чем он сейчас остался?

Лили погладила мужа по щеке.

– Жан-Жак остался с тем, что нельзя ни у кого отнять. Он остался самим собой, то есть тем, кем он был и кем является. Возможно, для него пришло время получше познакомиться с собственной персоной. Может, это станет для него подарком судьбы, кто знает? Последнее время судьба только и делает, что раздает нам всем подарки. То, что сейчас кажется несчастьем, завтра может обернуться счастьем, ты не находишь?

Паскаль улыбнулся в ответ.

– Любимая, ты прямо-таки на глазах становишься мудрым философом.

Лили рассмеялась.

– Мудрости у меня теперь побольше, чем тогда, когда мы встретились. С этим не поспоришь. И у меня хватит мудрости, чтобы дать тебе совет. Не оглядывайся назад, Паскаль, и не вороши прошлое. Да, кстати… Спасибо, что не обделил мою мать. Я знаю, что она оценила твою щедрость и благородство.

Паскаль пожал плечами.

– Это она поступила благородно. Могу представить, чего ей стоило принятое решение. Но в конечном счете совесть взяла верх, и твоя мать может считать это своей большой победой. Что же касается меня… Наверное, ты права. Мне надо кое-чему поучиться. И я уже учусь, вживаюсь, так сказать, в роль герцога.

– И почему бы не начать вживаться прямо сейчас, – сказала Лили, распахивая дверь спальни.

Жан-Жак перед отъездом забрал с собой все личные вещи, и теперь эта огромная комната выглядела странно безликой. Посреди спальни стояла широченная кровать под богато расшитым шелковым балдахином. По потолку же плыли пухлые облака с сидящими на них мужчинами и женщинами в нескромных драпировках. Многие держали в руках бокалы. Надо полагать, с амброзией.

Паскаль расхохотался, задрав голову.

– Простим художнику неточности. – Он подошел к кровати и посмотрел на жену. – Интересно, я был зачат здесь?

– Если вы с твоим отцом хоть в чем-то похожи, – с серьезнейшим видом сказала Лили, – ты мог быть зачат где угодно.

Паскаль улыбнулся в ответ, но тут же погрустнел.

– Жаль, что я совсем их не знал, – пробормотал он. – Я знаю, что они любили меня, но так странно не иметь никаких воспоминаний о людях, благодаря которым ты появился на свет. Моя мать девять месяцев носила меня под сердцем, а я даже представить не могу, какой она была. И не знаю, каким был мой отец.

– Ты знаешь, что они были хорошими людьми и что их тут любили, – сказала Лили, прекрасно понимая, что этого все-таки мало.

– Да, конечно, – кивнул Паскаль. – И я благодарен Мишелю за то, что он попытался их описать. Но я имею в виду совсем другое… Я чувствую… странную пустоту внутри. Словно какая-то часть моей души где-то не здесь. Я не могу этого объяснить…

Лили ненадолго задумалась.

– Паскаль, я знаю, что делать! – воскликнула она. – Пойдем в галерею. Там наверняка есть их портреты.

Лили схватила мужа за руку и вывела из спальни. Они прошли по коридору, а затем спустились по ступеням. Портретная галерея располагалась в другом крыле. Лили знала, где она находилась, потому что уже побывала там однажды, хотя в тот раз особенно не приглядывалась к лицам на портретах. Если бы она знала, что ей предстояло стать женой седьмого герцога Сен-Симона, – тогда, конечно, проявила бы больше интереса.

В галерее было довольно холодно, как и везде в замке. Открывая дверь, Лили невольно поежилась.

– Знакомьтесь с вашей семьей, ваша светлость, – сказала она.

– О господи! – воскликнул Паскаль, войдя в прямоугольную комнату, стены которой были увешаны портретами всех размеров – от миниатюр до громадных полотен от пола до потолка. – Ты только посмотри на них! А я-то прожил всю жизнь, думая, что у меня нет родственников…

– Что тут сказать? Ты, Паскаль, – единственный известный мне человек, который может похвастаться тем, что имеет три пары родителей. Но в тебе течет кровь вот этих людей. Боже, а кто эта уродливая старуха?…

Лили уставилась на пожилую даму с огромным крючковатым носом и в нелепом напудренном парике. Впрочем, нос Паскаля был очень похож на нос на портрете, хотя выглядел гораздо привлекательнее…

– Лизетт Мария Сен-Симон, – прочел Паскаль надпись на медной табличке. – Портрет написан в 1604 году. Она похожа на боевой топор, верно?

– Жуткая старуха, – согласилась Лили.

Она обвела взглядом комнату и наконец нашла то, что искала, в самом дальнем конце. Это был мужчина, одетый по моде тридцатилетней давности и изображенный во весь рост. Он явно был высоким и крепко сложенным. На губах его играла едва заметная улыбка, а умные глаза смотрели чуть насмешливо. Лили узнала отца Паскаля не столько из-за внешнего сходства, сколько из-за чего-то почти неуловимого, но явно роднившего этих двух мужчин.

Лили подошла к портрету.

«Серж Александр, шестой герцог Сен-Симон», – гласила надпись на табличке. Портрет был написан в 1808 году, за год до его смерти.

– Паскаль, я нашла твоего отца.

Паскаль тотчас подошел к портрету. Он ничего не говорил, но слова и не требовались – все эмоции отражались у него на лице, и сейчас это были и грусть, и сожаление, и любовь…

– Я не очень-то на него похож, верно? – сказал он наконец.

– На самом деле ты на него все-таки похож, – немного подумав, ответила Лили. – Но отец Шабо говорил, что ты больше похож на мать, чем на отца.

Тут Лили заметила портрет, висевший неподалеку от портрета Сержа. На нем была изображена красивая светловолосая женщина в голубом платье с высокой талией. Глаза у нее были той же формы, что и у Паскаля, а губы – чувственные, причем нижняя – припухшая.

– Посмотри, Паскаль, мне кажется, это твоя мать. Ты действительно похож на эту женщину, и ты…

Лили умолкла, изумленная реакцией мужа.

– Господи… – прошептал он. – О боже… – Он смотрел на портрет так, словно увидел привидение. – Да ведь это она…

– Кто? – спросила Лили. Паскаль смертельно побледнел. – Кто она?…

Муж не ответил. Приблизившись к портрету, он коснулся его дрожащей рукой.

– Моя мать… – проговорил он осипшим голосом. – Все это время… Моя мать… А я не знал и не мог знать…

– Чего ты не знал? – в растерянности пробормотала Лили.

И тут он повернулся к ней, и лицо его осветилось такой чистой радостью, что у Лили перехватило дыхание.

– Помнишь, я рассказывал тебе о кораблекрушении и о том, что я увидел в том ярком божественном свете?

Лили кивнула.

Паскаль снова посмотрел на портрет.

– Она была моим ангелом.


Часовня, находившаяся в западной части замка, была встроена в фортификационную стену. Паскаль распахнул дубовую дверь и осмотрелся. Тут было тихо и покойно. И очень красиво. Купол опирался на венок из восьми арок, а расположенные вдоль стен надгробные плиты украшала замысловатая резьба.

Паскалю не пришлось долго искать то, ради чего он зашел сюда.

«Серж Александр. Кристина Вероника». И на плитах были выбиты также даты рождения и смерти.

Паскаль провел рукой по надписям на камне.

– Спасибо, – прошептал он. – Спасибо, отец, за то, что дал мне жизнь и эту землю. Спасибо, мама, за то, что позаботилась обо мне тогда, когда я больше всего нуждался в твоей заботе. Спасибо тебе за то, что так меня любишь.

А затем он провел рукой по собственному имени, данному ему при рождении. «Александр Андре Филипп. Родился 9 апреля 1809 года». Неудивительно, что Ламартины назвали его Паскалем. Он был рожден в канун Пасхи. «Умер 30 апреля 1809 года».

«Но он не умер, – преисполненный невыразимой благодарности, думал Паскаль. – Ему позволили выжить, найти Лили и найти свое место на этой земле».

Паскаль опустился на колени и поблагодарил Бога, который наконец счел возможным привести его домой.

Эпилог

Отец Шабо, зачерпнув воды из крестильной чаши, плеснул немного на затылок младенца, после чего елеем начертил крест у него на лбу.

– Я крещаю тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа и нарекаю Андре Николасом Сержем, – торжественно провозгласил святой отец.

Андре сморщил личико, его нижняя губа задрожала, и Лили не смогла сдержать смеха, когда младенец возмущенно заорал. Она взглянула на Паскаля, который, судя по всему, испытывал облегчение по завершению обряда. Для человека, который был знаком с Царством света не понаслышке, он слишком уж подозрительно нервничал во время крещения своего сына.

– Должен сказать, что Паскаль так же громко голосил, когда я его крестил, – сказал отец Шабо, пока Джорджия закутывала Андре в пеленки перед тем, как передать Лили. – Он вопил не меньше пяти минут, и лишь потом успокоился.

Паскаль посмотрел на своего сына, который перестал кричать и теперь икал.

– Мы с ним люди чувствительные, – сказал он с улыбкой. – Нам не нравится, когда нам льют воду на голову.

С обожанием глядя на малыша, Джорджия осторожно провела ладонью по его темному затылку.

– Должна сказать, он похож на тебя.

– Я искренне на это надеюсь, мадам, – ответил Паскаль с серьезнейшим видом. – Все были бы в замешательстве, если бы он был похож на кого-то другого.