Анна Велозо - Небеса нашей нежности

За год до того она нарядилась супругой махараджи – тогда она еще общалась с Роберто Карвальо, и они плясали на балу, в то время как Леон и жена Роберто Мадлен сидели за столом, о чем-то болтая. Тогда Рио был совсем другим. Его называли «кладбищем европейцев». Но затем префект Перейра Пассос взялся за дело и объявил войну антисанитарии. Среди шестисот зданий в колониальном стиле, предназначенных под снос, оказался и дом ее брата Педро. Тогда Виктория очень злилась, но потом продажа этого участка ознаменовала собой начало ее успешной карьеры на рынке недвижимости.

Ох, старые истории! Нельзя придавать им особого значения. Собственно, нужно было позволить девочкам выбрать себе любой костюм. Но кофейное дерево Виктория очень любила. Она носила этот костюм в ранней юности. Сколько ей тогда было: шестнадцать, семнадцать?

Тогда Леон покорил ее сердце – на карнавале в Боависте, на плантации ее родителей. Да, были времена! Как великолепен был Леон! Он нарядился в костюм раба, и это привело к настоящему скандалу. В конце концов, отец Виктории был рабовладельцем, и критика со стороны Леона показалась слишком явной.

О господи, почему она вдруг стала такой сентиментальной? Для этого не было никаких причин. На самом деле, считала Виктория, юность была не таким уж замечательным временем. Слишком много сил уходило на всякие глупости – внешность, наряды и флирт с мужчинами, которые того не стоили. С ее точки зрения, лучшие годы – это зрелый возраст, когда ты уже не так беспокоишься о мнении других людей, уверен в себе, заботишься о своей семье и занимаешься важными делами – но при этом еще достаточно молод, чтобы чувствовать себя здоровым и привлекательным. Она сама была счастливее всего с тридцати до сорока лет – тогда Виктория пребывала в гармонии с миром. Затем все пошло на спад. Не в ее работе, ни в коем случае. Но она уже не так радовалась жизни. На самом деле упадок совпал с началом климакса. Тогда почтальоны перестали говорить ей: «Доброе утро, барышня». А знакомые отмечали, что «для своего возраста» она выглядит неплохо. Что за чушь? Либо ты выглядишь хорошо, либо нет. Разве двадцатилетним девчонкам говорят, что они довольно симпатичны для своего возраста? Ну вот.

Стук в дверь отвлек ее от мрачных мыслей.

– Вита, почему ты сидишь тут в темноте? – В комнату заглянул Леон. – Не хочешь посмотреть, как наши девчонки наряжаются? Это довольно забавно, все смеются до слез. Они уже нагулялись в Копакабане, теперь переодеваются к вечернему карнавалу.

«Теперь только Леон и Жоана зовут меня Витой», – подумалось ей.

– Да, почему бы и нет? Я рада, что нам самим не нужно идти на бал.

– Рада?

– Да. А ты нет? – Виктория склонила голову к плечу, глядя на мужа. – Да, полагаю, тебе хотелось бы погулять с молодыми, делая вид, что тебе лет тридцать. Как старый сеньор Лейте Сильва, помнишь? Мы называли его «наш старикашечка».

– Вита, пойдем уже. И прекрати дразнить меня. Тебе это не к лицу. Да и разве тебе захочется быть женой старикашечки?

Засмеявшись, Виктория встала и взяла Леона под руку.

– Иногда ты прав, мой старый…

– Эй, не говори так!

– Сердцеед.

Они прошли в гостиную, где семеро взрослых, хихикая, вели себя словно дети малые, в то время как малыши стояли рядом и с завистью наблюдали за происходящим. Четверо внуков Виктории и Леона прекрасно провели время днем, но им хотелось веселиться и дальше, и они не понимали, почему им нельзя наряжаться в карнавальные костюмы. Почему только взрослые этим занимаются? Происходящее противоречило естественному ходу событий, как они его понимали.

Ана Каролина и Энрике, Мария и Морис, Педро и Франциска, а с ними и Эдуардо прекрасно подготовились к походу на бал-маскарад в клубе «Хай-лайф», который находился неподалеку, на Ларго-да-Глория. И только жена Эдуардо Сецилия не стала наряжаться в карнавальный костюм. С недовольным видом она пыталась успокоить расшалившихся детей. Сецилия была обижена на мужа за то, что он решил пойти на бал без нее. Но и идти с ним отказалась.

– Кто-то же должен присмотреть за детьми, – оттопырив нижнюю губу, проворчала она.

– Но, Сецилия, дорогая, сходи на бал! Твой свекор и я останемся дома, мы позаботимся о том, чтобы с малышами ничего не случилось, – с подчеркнутой слащавостью проворковала Виктория.

Она терпеть не могла кудахтанье своей невестки. К тому же женщину обидел невысказанный упрек – мол, Виктория неспособна позаботиться о детях. В конце концов, она же вырастила трех замечательных детей! Ну вот. Значит, она справится с «маленькими пострелятами», как их называли Ана Каролина и Мария.

– Оставь ее, – сказал Эдуардо. – Мы уже все перепробовали.

В глубине души он был рад провести вечер без своей жены, еще и в веселой компании.

– Ну, раз вы так считаете…

«Собственно, – подумала Виктория, – не так уж и плохо, что Сецилия останется дома и присмотрит за детьми». Они с Леоном проведут спокойный вечер вдвоем. Хотя речь шла о ее семье – через пару дней они все уже начинали действовать ей на нервы.

Клуб «Хай-лайф» было переполнен. Все пребывали в отличном расположении духа и особенно радовались, когда состоялось вручение призов за лучшие маскарадные костюмы.

Ана Каролина вынуждена была признать, что у нее нет ни единого шанса выиграть – столь роскошными были наряды у некоторых других женщин. Из их компании в конкурсе участвовал только Педро – он пришел в костюме Чарли Чаплина и смотрелся очень забавно в огромных башмаках. Но он был не единственным Чаплином, и, хотя нарядился лучше всех, приз ему все равно не достался бы, ведь в конкурсе учитывалась и оригинальность костюма.

Тем не менее, когда Педро характерной походкой Чаплина поднялся на сцену, зал разразился аплодисментами. Но Ане Каролине стало не до смеха, когда она увидела, с кем в этот момент говорит Энрике.

Антонио.

На нем не было настоящего карнавального костюма, только маска в форме стилизованного самолета, поэтому Ана Каролина не сразу его узнала. Выступление Педро на сцене дало ей немного времени, чтобы собраться и успокоиться. Сердце билось слишком часто, и Ана Каролина хотела прийти в себя, прежде чем присоединиться к Энрике.

– О, Энрике, это твой друг, эм…

– Антонио.

– Привет, Антонио, – официальным тоном сказала Ана Каролина.

– О, добрый вечер, Ана Каролина. Что у тебя за костюм?

– А ты не догадался? Это костюм мотылька.

– Значит, тоже связан с полетом. Любишь летать?

– Не знаю, я никогда не летала.

Так она дала Антонио понять, что Энрике ничего не знает о ее эскападе.

– Несомненно, когда-нибудь тебе захочется подняться в небо на самолете, правда, милая? – Энрике попытался обнять Ану Каролину, но крылья бабочки помешали ему, и жест получился неуклюжий.

Чтобы отвлечься от этого, Энрике спросил своего друга:

– А ты нарядился пилотом? Странная идея…

– Да, это точно. Никто приходит на бал-маскарад в роли того, кем он и является. В каком-то смысле это оригинально. – Антонио помолчал. – Ладно, нужно смотреть правде в глаза: у меня не было времени на то, чтобы подготовить настоящий костюм. А эта маска осталась у меня с какого-то из прошлых маскарадов.

Они немного поболтали о том, о сем. Разговаривать было довольно трудно, потому что вокруг царил страшный шум. Но Ане Каролине это было только на руку, так ее немногословность не бросалась в глаза, а в сумрачном свете не видны были красные пятна, которыми покрылись ее лицо и шея.

В какой-то момент Антонио присоединился к другой группе, и Ана Каролина с облегчением вздохнула. Какая ужасная ситуация! Она солгала своему жениху в присутствии его лучшего друга! Девушка была рада, что все закончилось. Она поспешно осушила свой бокал шампанского и попросила Энрике принести ей еще.

Вскоре после полуночи Педро, Эдуардо и Франциска предложили отправиться домой. Да и Энрике считал, что им уже пора: он не хотел, чтобы Ана Каролина еще пила, поскольку она была уже пьяна, еще немного – и случится какой-нибудь конфуз.

Но Мария и Морис желали праздновать дальше. Они всегда были полуночниками и любили погулять, а в последние дни из-за дождя почти не развлекались и теперь собирались наверстать упущенное.

– Иди домой, Энрике, – предложила Ана Каролина. – Я составлю им компанию и прослежу, чтобы они не заблудились по дороге домой.

«Нет, так не пойдет», – решил Энрике. Да, он устал, но он не позволит подвыпившему Морису брать на себя ответственность за безопасность двух дам.

– Ладно. Я еще немного посижу с вами, – сказал он, едва подавив зевок.

– Я могу за ними присмотреть, – вдруг откуда ни возьмись вынырнул Антонио. Похоже, он слышал их разговор.

Энрике удивленно уставился на него.

– Нет-нет, спасибо, я не могу тебя о таком просить.

– Да что ты, мне не сложно. Напротив, у меня будет возможность лучше познакомиться с твоей очаровательной невестой. Может быть, нам даже удастся преодолеть давнюю вражду между нашими семьями.

Ана Каролина смотрела на них. Доверчивость Энрике и его старомодное благородство растрогали ее до слез. И в то же время лживость Антонио привела ее в полную растерянность. Как он мог так подло поступать со своим другом?

– Это неплохое решение, Энрике. – Она услышала свой голос словно со стороны. – Ты сможешь выспаться, а мы вчетвером погуляем. Тебе не нужно будет беспокоиться за нас, ведь Антонио позаботится о том, чтобы мы добрались домой.

Едва произнеся эти слова, Ана Каролина уже пожалела о содеянном. Что только на нее нашло? Если Антонио вел себя лживо, то какой была она?

Злой. Испорченной. Плохой.

Тогда почему же ей так хорошо?

Бель молилась. Впервые за много лет она о чем-то просила Господа, при этом понимая, что Он не ответит на ее мольбы. Она молилась о том, чтобы дождь прекратился. И если бы она просила этого ради всех нищих, чьи хижины смыло дождем, или ради бедных крестьян, лишившихся своего урожая, тогда… Но Бель просила о хорошей погоде, чтобы ее выступление удалось. Она думала сейчас только о себе. Девушке не было дела до крестьян и нищих. Важно, чтобы ее туфли для танцев не увязли в грязи, и чтобы можно было снять эту дурацкую пальму с платформы, и чтобы на ее выступление собралось как можно больше зрителей.

И когда в воскресенье из-за туч выглянуло солнце, Бель утратила веру в Господа. Либо Он услышал ее и выполнил ее просьбу и тогда повел себя как несправедливый и эгоистичный тип, которому хотелось посмотреть хорошее шоу. Или не услышал ее – и тогда молиться было бессмысленно, ведь все и так сложилось само собой. Как бы то ни было, к этому божку на небесах обращаться не стоило.

Бель переполняло предвкушение сегодняшнего вечера. От счастья у нее кружилась голова, а лучи солнца лишь подпитывали ее опьянение радостью. Бель напевала старую песенку Шикиньи Гонзаги[xlii] – «Atraente», «Очаровательная». Да, сегодня она чувствовала себя очаровательной. Бель отлично отдохнула и была полна сил перед предстоящим выступлением. Даже нога почти не болела – врач наложил ей едва заметную повязку. Сеньор Перейра предусмотрительно купил ей две пары туфель разных размеров, чтобы она могла надеть на больную ногу ту, что побольше.

Теперь все будет в порядке. Бель была готова.

Фелипе радовался тому, что Августо присматривает за Бель. Парень показался ему рассудительным и добрым. Вот если бы у Бель было побольше таких друзей!

Эта Беатрис, у которой Бель жила раньше, едва ли была для его девочки подходящей компанией, да и все эти творческие личности, несомненно, оказывали на нее плохое влияние. А вот трудолюбивый и честный парень Августо Фелипе понравился, хотя он и понимал, что у бедняги нет ни единого шанса добиться благосклонности Бель. Так всегда было: женщины влюблялись не в тех парней. Их привлекали хорошая внешность и молодецкая удаль, в то время как истинные достоинства мужчины их не волновали, особенно если мужчина очень уж старался угодить своей возлюбленной. Впрочем, и с мужчинами дела обстояли не лучше. Они влюблялись в женщин, казавшихся им недоступными, и отвергали подходящих невест, способных стать им идеальными супругами. Сам же Фелипе никогда и не был влюблен. В молодости он ухаживал за Неузой, и та слишком быстро позволила ему слишком многое. Может быть, она сама захотела забеременеть, Фелипе не исключал такой возможности. И все же он не презирал за это свою жену, как поступали некоторые из его знакомых. В конце концов, чтобы зачать дитя, нужны двое. Ему стоило бы предохраняться. Значит, он сам виноват.

А что было потом? Потом семейная жизнь, дети и работа доконали его. Сил на радости жизни уже не оставалось. Только кино помогало ему отвлечься от серых будней, и Фелипе наслаждался походами в кинотеатр больше всего на свете. Впрочем, он никогда не задумывался о том, как эти фильмы создаются. Нет, он знал кое-какие технические подробности и интересовался развитием кинематографа как такового. Но что за люди принимают участие в создании фильма? Актеры, режиссеры, гримеры и такие мальчики на побегушках, как Августо, – только недавно эти люди начали занимать его мысли.