Анна Велозо - Небеса нашей нежности

Луиза радостно кивнула. Конечно, она не скажет Ане Каролине, что бабушка постоянно бывала тут, пока хозяева отсутствовали. Но девушка знала, как обрадуется ее бабушка: сидя за столиком с Аной Каролиной и попивая кофе из фарфоровой чашки, старушка почувствует себя настоящей благородной дамой. Она расскажет истории о славном прошлом фазенды – вряд ли они будут правдивыми, зато интересными. Бабушка Луизы была той еще выдумщицей.

Когда живот Аны Каролины округлился и кататься по лесам, как и купаться в озере, уже стало не так легко, в имение приехала baba, нянька будущего ребенка. Она была медсестрой и повитухой и могла помочь Ане Каролине еще до родов. Нянька массировала ей ноги и шею, готовила ванны с расслабляющими эссенциями и мазала живот специальными кремами, чтобы предотвратить появление растяжек. А главное, она следила за тем, чтобы беременность протекала нормально и будущая мать все делала правильно. Нянька советовала Ане Каролине побольше двигаться и правильно питаться (кухарка готовила согласно ее указаниям). В целом, baba сейчас больше нянчилась с Аной Каролиной.

Дни тянулись монотонно, без взлетов и падений. Ане Каролине ни о чем не приходилось беспокоиться, и это ее устраивало. Тут ее пассивность никому не бросалась в глаза. Она много читала, но без всякого удовольствия. Она читала все, что ей приносили: сборники стихов, современные романы, кулинарные книги и журналы мод. Только от газет она отказывалась. Пусть этот страшный мир останется за пределами ее царства и не осквернит ее покой.

После того, как в гости к ней заглянула бабушка Луизы, больше Ана Каролина никого не принимала.

– Сеньора Вита! – воскликнула старушка при виде Аны Каролины.

Пришлось долго объясняться, прежде чем бывшая рабыня поняла, кто же перед ней на самом деле. Старушка рассказала ей много всякой чепухи: что донья Альма постоянно болела, а сеньорита Вита была девочкой своевольной и взбалмошной. Ана Каролина не поверила ни единому ее слову. Сама она рассказала, что у ее матери и бабки все в порядке, – и тут уже ей не поверила бабушка Луизы, Лизета.

– Донья Альма до сих пор жива? И она в Португалии? Но… ей уже столько лет!

– Да, ей под девяносто. Но она хорошо себя чувствует. Она даже недавно приезжала в Рио.

Ана Каролина не стала говорить ей, что бабушка приезжала на свадьбу.

Донья Лизета посчитала, что все это выдумки. Она сама была мастерица придумывать истории и потому могла отличить правду от лжи. И то, что рассказывала ей юная сеньорита, явно было ложью.

В феврале 1927 года Ана Каролина родила в Боависте сына. Роды прошли легко, без всяких осложнений, они длились всего три часа. Ребенок вел себя тихо. В основном он спал. Как и его мать. Вначале Ана Каролина все время чувствовала упадок сил – и никто не мог сказать почему. Может быть, от разочарования. Она ожидала, что сын станет напоминанием о великой любви, что он будет похож на Антонио. Но, глядя на крошечное круглое личико, она не видела сходства. Это мог быть чужой ребенок.

Родители удивительно спокойно восприняли рождение Альфредо, хотя другие люди станут называть его ублюдком. Они не уговаривали Ану Каролину отдать ребенка на усыновление и не жаловались на судьбу, которая послала им дочь-неудачницу. Ана Каролина подозревала, что с ее родителями когда-то произошло нечто подобное, давным-давно, но ее это не интересовало.

– Он немного похож на Леона, правда? – спросила донья Виктория, внимательно вглядываясь в морщинистое личико.

Ана Каролина считала, что он вообще ни на кого не похож, и любые сравнения воспринимала как оскорбление.

– А по-моему, есть в нем что-то от твоего брата, Вита.

Леон имел в виду дядю Аны Каролины, Педро. Тот умер задолго до ее рождения, и Ана Каролина видела только его фотографии. На этих снимках, как и все люди в те времена, он с ужасом смотрел в камеру.

Так тянулись дни, рутина успокаивала, нужно было заботиться только об элементарнейших потребностях, в первую очередь – о еде. А для Аны Каролины это было совершенно не важно. Она ела, чтобы не голодать, вот и все. Тем не менее она постоянно ездила с горничной за покупками, обсуждала меню на неделю с кухаркой и говорила с нянькой о питании младенца. Время от времени она болтала с мужчинами, работавшими в саду: они рассказывали, какие фрукты уродили в этом году и как нужно обрабатывать собранный урожай. С утра до вечера все разговоры велись о еде, вопросе, ничуть не будоражившем душу Аны Каролины: она сама готова была питаться хоть одним рисом. Она знала, что люди в деревне считают ее немного чудаковатой, а то и вовсе сумасшедшей. Знала она и то, что долго так продолжаться не может. Сыну нужны были сверстники и настоящая жизнь, а не эта подделка. Следовало вернуться к реальности. Самым правильным решением было снова переехать в Рио. Там она могла бы укрыться в доме родителей, а сын рос бы в нормальных условиях. Вскоре ему пора будет играть с другими детьми и привыкать к городской жизни. В Рио можно поплавать на лодке в бухте Гуанабара, прокатиться на колесе обозрения в луна-парке, сходить в кино, поиграть на пляже. От одной мысли об этом Ану Каролину бросало в дрожь. Она не хотела возвращаться в Рио. Она хотела остаться здесь. И жить в покое.

А потом она получила письмо, которое все изменило.

Ана Каролина переписывалась со многими людьми. Ей регулярно писали Мария и тетя Жоана, прислала два письма донья Альма (Ана Каролина едва сумела разобрать старческий почерк), старые друзья из Рио делились светскими сплетнями. Она даже получила письмо от Энрике, примерно полгода назад. Он писал, что устроился работать инженером в Сан-Франциско, в США, и сейчас встречается с девушкой по имени Стелла, обладавшей тем же социальным статусом, что и он. Ане Каролине было все равно. Энрике в письме вот уже в который раз просил ее о прощении, однако Ана Каролина думала, что это он должен ее простить. Впрочем, сейчас это уже не играло никакой роли. Она желала Энрике счастья в Америке, с новой женой, чьим лучшим качеством, судя по всему, было отсутствие богатых родителей.

Поэтому Ана Каролина не удивилась, когда получила письмо из Португалии. На конверте стоял штемпель какой-то гостиницы, но не было имени отправителя. Особо не задумываясь над этим, она открыла письмо – наверное, кто-то из друзей или родных сейчас путешествует в этой стране, заскучал от дождливой погоды и решил взяться за перо и бумагу.

Но строки этого письма так поразили ее, что Ана Каролина точно очнулась от ставшего уже привычным равнодушия и расплакалась.

Донья Альма умерла.

Конечно, женщина была уже очень пожилой, и этого следовало ожидать. Но Ану Каролину потрясло отчаяние, сквозившее в этом послании. Ей написал какой-то мужчина, дон Леопольдо Рибейро – дальше следовал список из еще двадцати его имен. Он называл себя «добрым другом» доньи Альмы и хотел сообщить Ане Каролине, что ей предстоит получить наследство.

Наследство? Ана Каролина всегда думала, что донья Альма живет за счет щедрости своей дочери Виктории.

Что она может унаследовать, если дом и все его содержимое вовсе не принадлежали донье Альме? Дон Леопольдо писал, что за эти годы сделал «своей подруге» много подарков, в том числе летний домик в городе Синтра, различные дорогие украшения, мебель, предметы искусства. Все это теперь переходит в собственность Аны Каролины. Дон Леопольдо выражал свои глубокие соболезнования и просил прощения за то, что не смог сообщить печальное известие о смерти доньи Альмы лично. Он сожалеет, что ей пришлось узнать о смерти бабушки из письма адвоката.

«Донья Альма очень любила вас, дорогая сеньорита Ана Каролина, и если вы знали ее так же хорошо, как и я, то и вы любили ее. Уверен, что вы сохраните память о ней и достойно распорядитесь полученным наследством. Если вы захотите приехать в Португалию, чтобы помолиться на могиле вашей бабушки, я буду счастлив познакомиться с вами».

Ага. Значит, у ее бабушки был любовник, какой-то богатый мужчина. И они были вместе много лет. Донья Альма никому не рассказывала об этом, да и зачем? Все лишь осудили бы ее, критиковали бы за «жизнь во грехе». Дочь не одобрила бы такую связь, внуки сочли бы это отвратительным. Восьмидесятилетняя женщина – и роман, подумать только!

Вдруг Ана Каролина почувствовала, как ее грусть сменилась злостью. Почему никто не сказал ей о смерти доньи Альмы? Ее мать наверняка уже давно об этом знала. Впервые за долгое время Ана Каролина вообще испытала какие-то эмоции, раньше она была способна разве что на легкое раздражение от, скажем, пригоревшей еды.

Она поспешно подошла к телефону и позвонила в Рио.

– Когда ты собиралась рассказать мне о смерти бабушки? – осведомилась она, услышав голос матери.

– Родная, я не хотела тебя расстраивать. Что это изменило бы? Мы все равно не успели бы на похороны и…

– И я и дальше писала бы ей, удивляясь, почему бабушка не отвечает.

– Ну, я не стала бы ждать так долго. Откуда ты вообще узнала?

– От ее любовника.

Ана Каролина услышала, как Виктория сглотнула. Она хотела задеть мать за живое, и у нее это получилось.

– А. – Вот и все, что сказала донья Виктория. Она ожидала дальнейших объяснений, но Ана Каролина не доставила ей такого удовольствия.

– Как бы то ни было, я решила съездить в Европу. Хочу навестить ее могилу.

Такое решение Ана Каролина приняла в это самое мгновение, но поняла, что действительно этого хочет. Хочет поехать в Португалию.

– И я должна получить наследство, – злорадно продолжила она.

– Наследство?

– Да. Донья Альма оставила мне пару мелочей.

– Вот как…

Виктория прекрасно представляла себе это наследство: многочисленные молитвенники, четки и другая религиозная дребедень, может быть, еще сувениры, связанные с благородным сословием, например, засушенная роза из свадебного букета какой-нибудь европейской принцессы.

– В любом случае, хорошо, что к тебе вернулся интерес к жизни. Меня это очень радует, родная. Мы о тебе очень беспокоились.

– Да, я тоже думаю, что путешествие пойдет мне на пользу.

– А что насчет Альфрединьо?

– Что насчет Альфрединьо?

– Где ты его оставишь? У нас? Мы очень хорошо о нем…

– Естественно, я возьму его с собой! – опешив, воскликнула Ана Каролина.

При этом мысль о том, чтобы отправиться в путешествие по Европе без ребенка, показалась ей в какой-то мере привлекательной. Она молода, будет свободна от любых ограничений… Но нет, нельзя так поступить с малышом. Нельзя оставлять его с Викторией, которая считает его одним из «этих сволочей Карвальо». Как она всегда всматривается в его пухлое личико, словно пытаясь разглядеть в ребенке ненавистные черты! Нет, Альфрединьо отправится с Аной Каролиной. И нянька тоже.

И вдруг ей очень захотелось закончить этот разговор. Ей не терпелось приступить к приготовлениям к поездке. В ней до сих пор тлела искра энергии, и от легкого ветерка – в этом случае письма сеньора Рибейро – из искры разгорелось пламя. Она сможет отправиться с ребенком и служанкой в путешествие, а поскольку наследство, похоже, было немаленьким, можно будет сделать все по-своему. Ана Каролина будет выдавать себя за вдову – кто докажет обратное? – и наконец-то, впервые в жизни, сама решит, что, где и с кем будет делать. Благодаря наследству она обретет независимость. Совсем другая жизнь! Вспомнить только, как она путешествовала в роли всеми опекаемой доченьки, которую перевозили от одной тетки к другой, чтобы честь девочки не пострадала…

– Ана Каролина? Ты там? – услышала она голос матери.

– Да, mae, я тут. Но мне пора. Кажется, Альфрединьо чем-то поранился. Пока!

С этими словами она положила трубку.

«Даже малыш, – подумалось ей, – иногда бывает полезен». Ана Каролина посмотрела на ребенка, мирно сидевшего в манеже в обнимку с мягкой игрушкой. Да, он действительно был очень мил. Он только что улыбнулся?

Ана Каролина улыбнулась в ответ, вначале сдержанно, потом все шире. А затем, неожиданно для себя и слуг, ставших свидетелями этого странного представления, она звонко расхохоталась.

Виктория радовалась тому, что Ана Каролина уезжает в Европу. Если ее не будет в Рио, она не узнает правду. Если им повезет, Ана Каролина вообще навсегда останется в Португалии и там найдет себе мужа, который согласится жениться на ней, невзирая на внебрачного ребенка. Конечно, вряд ли ей удастся сделать блестящую партию, скорее всего, ее возьмет в жены какой-нибудь стареющий вдовец, но уж лучше так, чем прожить остаток жизни в одиночестве. Незамужняя женщина обществом порицалась больше, чем женщина с внебрачным ребенком, зато с мужем, который этого ребенка принял и, может быть, даже усыновил.

– Ты и теперь ей ничего не сказала, да? – спросил Леон.

О господи! Откуда он только взялся? Леон всегда умел подкрасться тихо, словно кошка, и Викторию это злило.