Анна Велозо - Небеса нашей нежности

У него все получилось. У них все получилось. Зал ликовал.

И только один человек в толпе не мог присоединиться к всеобщему веселью. Каро захлестнули тоска и одиночество.

Леон писал статью для своей колонки. Он не любил, когда его беспокоили в такие моменты и всегда злился, если его отвлекали. Но сейчас Вите было на это наплевать. Она вбежала в кабинет и воскликнула:

– Ведьма! Подлая, коварная, гнусная ведьма!

– Вита… – простонал Леон, раздраженно откладывая в сторону перьевую ручку. Он писал все тексты от руки, поскольку так и не освоил современные печатные машинки.

– Ты знаешь, что она сделала?

– Откуда мне знать? И о ком вообще речь?

– О моей матери, этой злобной, жадной, подлой…

– Она мертва, Вита. Держи себя в руках.

– Я держу себя в руках. Но сейчас она зашла слишком далеко.

– Твой гнев очень ее испугает, в могиле-то.

– Оставь свои глупые шутки. Это вовсе не смешно. – Вита опустилась в кресло и глубоко вздохнула. – Как тебе известно, она сделала Ану Каролину своей главной наследницей. И с этим все в порядке. Но ты знаешь, из чего состоит ее наследство?

– Нет. Из молитвенников? – Леон подмигнул.

– Вот и я так думала. Ты только почитай! – Она помахала у мужа перед носом письмом. – Почитай. Ты глазам своим не поверишь.

Леон встал и взял у нее письмо. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать почерк Жоаны. Отложив письмо в сторону, он подошел к шкафу – на полочке у него всегда стояла бутылка коньяка и пара стаканов, как раз для подобных ситуаций.

– Успокойся, выпей глоток, а потом расскажи мне по порядку, что написано в этом письме и что плохого в наследстве доньи Альмы. – Он протянул Вите бокал.

Она выпила половину одним глотком.

– Много лет… Да что я говорю, несколько десятков лет она терроризировала нас своим ханжеством и фанатизмом, пугала нас своими воображаемыми болезнями. А потом, едва мы от нее избавились и она уехала – что, кстати сказать, было исключительно ее личным решением, в смысле, отправиться в Португалию… – сбивчиво принялась рассказывать Вита. – Так вот, она уехала в Португалию и изображала там бедную старушку, которую прогнала собственная дочь. Старушку, вынужденную жить в нищете. Она заставляла меня платить ей, оплачивать ее дом, слуг, врачей, паломничества. А теперь оказывается, что все это было ложью. Паломничество у нее, в Святилище Богоматери Фатимы, ха! Вместо того чтобы ездить по святым местам, она связалась с каким-то стариканом и обобрала его до нитки! Как и меня! Жадная злобная бабенка!

– Что ты такое говоришь, Вита! Она мертва. Тебе нет дела до того, чем она занималась в Лиссабоне.

– Она была невероятно богата! – Виктория сорвалась на крик. – Богата, как Крез. И заставляла меня платить ей. Почему, Леон? Что я ей плохого сделала, почему она мной так воспользовалась?!

Истерическая гневная тирада сменилась жалобами на судьбу. Донья Виктория готова была разрыдаться.

– Моя бедная Sinhazinha… – Леон погладил ее по голове, пытаясь утешить.

– Ах, Леон… – Женщина вздохнула и вдруг обмякла. Она чувствовала себя, как шарик, из которого выпустили весь воздух.

– Что же унаследовала Ана Каролина?

– Особняк, картины, украшения, антиквариат. Невероятно, сколько всего моя мать нажила!

Леон улыбнулся.

– Но это же замечательно. Посмотри на это с другой стороны: все богатство останется в семье. И наша дочь будет обеспечена.

– Я не против того, чтобы все это досталось Ане Каролине, вовсе нет. Я рада за девочку. Но меня гнетет это… подлое предательство! Такое коварство со стороны собственной матери!

– Вита, родная, тебе уже шестьдесят два года. Ты действительно так вышла из себя из-за проблем, которые доводили тебя до белого каления сорок лет назад? Эти проблемы, прости мне столь бестактную игру слов, уже давно обратились в прах.

Она посмотрела на мужа, немного успокоившись.

– Ну надо же, Леон Кастро открыл в себе поэтический талант.

Он не ответил на ее слова, зная, что это бессмысленно. Когда его жене хотелось поссориться, уберечь от этого могло только одно. Побег.

– Я как раз работал. Ты не против, если я продолжу свою статью? Кстати, любимая, тебе я посоветовал бы заняться тем же. Писать. Это оказывает отличный терапевтический эффект. Сядь и ответь на письмо Жоаны, ты сразу почувствуешь себя лучше.

– Я и так хорошо себя чувствую. Даже замечательно! И, в отличие от тебя, терапия мне не нужна.

Встав, она твердой походкой вышла из комнаты, хотя коньяк и ударил ей в голову.

Леон же уселся за стол и покрутил в руках письмо. Вита хотела, чтобы он его прочел, верно? Именно этим он и займется.

За ужином Вита с подчеркнутой радостью поздоровалась с мужем.

– Как твоя терапия? Есть успехи?

– Еще какие. Но я не стану утомлять тебя подробностями. Ты все равно этого не поймешь.

На самом деле Леону хотелось бы поговорить с Витой о своей колонке, но она до сих пор на него злилась, хоть он и не понимал почему. Он не чувствовал за собой никакой вины.

Поэтому Леон с удовольствием принялся за разделку жареной рыбы.

– Наверное, не пойму. Если ты будешь рассказывать все так занудно, как пишешь. Твои тексты невозможно читать.

– А ведь речь там идет вовсе не о политике. Сегодня я писал о решении санитарной комиссии при Лиге Наций.

– Как увлекательно.

– Так и есть. Речь идет о единой системе обозначения групп крови. Была принята система AB0. – Леон, весьма неаккуратно разделав рыбу, принялся за еду.

– Это столь же интересно, как… мертвая рыба.

– Именно. Намного лучше, чем кажется на первый взгляд. Например, ты знала, что по группе крови человека можно установить отцовство?

– Послушай, хватит издеваться над рыбой! – Вита с отвращением смотрела на тарелку Леона.

– Но это очень любопытно, тебе не кажется?

– Хм…

Похоже, рыба на тарелке казалась ей намного интереснее. Виктория разделала свою порцию с точностью опытного хирурга, давая Леону понять, что эта тема ее нисколько не занимает.

– Вообще, наука о наследственности – очень перспективная отрасль, о которой следует писать. И дело не только в группах крови.

– Не знаю, Леон. Мне это кажется… чересчур кровавым.

Он рассмеялся.

– Теперь и в тебе проснулся поэт, моя дорогая Вита? Не думал, что ты захочешь играть словами, с твоей-то любовью к цифрам.

– Нет ничего нового в том, что ты постоянно меня недооцениваешь.

– Это не так. – Поддев кусочек рыбы вилкой, Леон отправил его в рот. – Очень вкусная badejo [lxiv].

– Это кета.

– Тоже неплохо.

Какое-то время они ели молча.

В комнату вошла Мариазинья и спросила, не желают ли донья Виктория и дон Леон добавки. Те отказались, и девушка вышла. Она еще никогда не видела, чтобы ее сеньор и сеньора так мирно вели себя за едой. Обычно они ссорились. Она остановилась за дверью, надеясь подслушать что-нибудь интересное, но они по-прежнему обсуждали скучнейшую тему наследственности.

– Например, ты знала, – говорил Леон, – что наследование цвета глаз тоже подчиняется определенным правилам?

– Ну конечно, Леон. Это знает каждый ребенок. Для этого нужно, так сказать, не закрывать на это глаза. Похоже, дорогой, ты сегодня вдохновляешь меня на удивительную игру слов.

– Я всегда дарил тебе вдохновение. Но я хотел сказать, что недавно ученые сделали потрясающее открытие. Если и у отца, и у матери голубые глаза, у ребенка могут быть только голубые глаза и никакие другие.

– Ты хочешь понять, какие дети от тебя, а какие нет?

– Прошу тебя, Вита! Ты же знаешь, я хранил тебе верность. Как и ты мне.

В его словах прозвучал сарказм? А в глазах вспыхнула злая искорка? Или ей это только почудилось? Может быть, чувство вины сыграло с ней злую шутку? И правда ли то, что Леон сказал о голубых глазах? Это значит… о господи, главное – не думать об этом.

– Рыба какая-то безвкусная, – сказала она. – Мне больше не хочется.

– У меня тоже пропал аппетит. – Леон пристально посмотрел на Виту, но та сделала вид, что ничего не заметила.

Оставив вилку в тарелке, она аккуратно свернула салфетку и встала.

– Прости, любимый, думаю, мне нужно прилечь.

Изо всех сил она держала себя в руках. Медленно подойдя к двери, женщина оглянулась и, кивнув, улыбнулась.

– Спокойной ночи, Леон.

Едва выйдя в коридор, Виктория бросилась бежать в свою комнату. Там она распахнула окно, надеясь, что на свежем воздухе ее пульс немного замедлится. Но на улице было жарко и влажно, в комнату влетел рой насекомых, и окно пришлось закрыть. Сердце выскакивало из груди, и Вита испугалась, что у нее случится инфаркт. Что она натворила! И как ей искупить этот грех? Она села на край кровати, прижимая ладонь к груди. Ее сознание вдруг заполонили воспоминания. Она думала, что избавилась от них, спрятала в темных уголках памяти, но теперь они вернулись и нарушили ее душевный покой.

В апреле 1902 года работоспособность Виты достигла своего пика. А ее брак пришел в упадок.

Ей было тогда тридцать шесть, ее переполняла жажда действий, судьба наградила ее богатством, позволявшим реализовать почти все карьерные планы. У нее подрастали два умных и красивых сына: одному исполнилось двенадцать, второму – десять, времена худших капризов у них уже миновали, и сейчас оба учились в престижном интернате. И у нее был муж, не только построивший блестящую политическую карьеру, но и прославившийся как оратор, из-за чего его часто приглашали выступать за границей. Иногда Леон бывал в отъезде несколько месяцев, дети приезжали только на праздники и на каникулы. И Вита, раньше мечтавшая только о покое, страдала от одиночества. То был расцвет ее жизни, зенит красоты, вершина профессионального успеха. А ей приходилось сидеть дома и общаться с туповатыми слугами, потому что больше вокруг никого не было. Люди, с которыми ее связывали близкие отношения, либо умерли, либо уехали, либо отвернулись от нее. Ее брат Педро погиб, его вдова Жоана уехала во Францию и там снова вышла замуж. Отец умер, мать вернулась в Португалию. Ее лучший друг Арон женился на женщине из Сан-Паулу и с тех пор вел образ жизни ортодоксального иудея, по-видимому, не позволявший ему навещать Виту чаще, чем раз в пять лет. Евфразия, ее подруга детства, стыдилась того, что ее семья утратила былое положение в обществе, и этот стыд превратил ее в злобную каргу, поливавшую всех грязью. Ни Вита, ни другие горожане больше не хотели иметь с ней дела.

И потому Роберто Карвальо не составило особого труда завоевать сердце Виты. Он был на пару лет моложе ее и выглядел потрясающе: голубые глаза, черные волосы. Его жена носила под сердцем второго ребенка. Роберто недавно стал директором отцовской фирмы, торговавшей стройматериалами. Он вынашивал массу идей касательно того, как превратить небольшую, пусть и стабильную фирму в крупное предприятие. Он был человеком умным и беззастенчивым, и эти качества нравились Вите, поскольку, с ее точки зрения, могли стать основой их совместного успеха. Она верила в него и многого ожидала от их сотрудничества. У нее были деньги и чутье на прибыльные сделки, у него – отличные материалы и контакты с нужными людьми в строительной отрасли. Вместе они завоевали бы бразильский рынок недвижимости.

Их первым совместным проектом стала постройка магазина в районе Ларанжейрас. Затем они занялись строительством жилых домов в Глории, Ботафого и Санта-Терезе. А потом, в апреле 1902 года, они перешли к наиболее амбициозному из своих проектов: восьмиэтажному дому в Копакабане, недавно основанном пригороде Рио. На первом этаже этого дома они собирались разместить элегантный торговый центр, на втором и третьем – магазины или офисные помещения, а на остальных пяти этажах – квартиры. Они планировали заработать на этом проекте много денег и часто задерживались в кабинете допоздна, обсуждая подробности и разрабатывая стратегии по снижению расходов и оптимизации сроков.

Это было бурное время, полное творческих порывов и идей. Виту переполняло щекочущее предощущение успеха, как это часто бывает с людьми амбициозными. И было мало собеседников, с которыми она могла поделиться этими чувствами. Большинство ее знакомых даже начинали недовольно морщиться, когда она хвасталась своим богатством или рассказывала о своих планах. Но Роберто был в точности таким, как она. Он не скрывал свое стремление к успеху и мог выйти за рамки, предписанные ему происхождением или общественными нормами. Вита, будучи женщиной, сумела утвердиться в мире мужчин, и ей хватило на это отваги, он же, сын мелкого торговца стройматериалами из городка Дуки-ди-Кашиас, не обращал внимания на презрение высшего общества и превратился в человека, с которым вынуждены были считаться все крупные владельцы недвижимости в Рио. «Нытьем ничего не добьешься, нужно действовать» – этот девиз объединял Виту и Роберто. Они прекрасно понимали друг друга. Понимали без слов.