Лина Мур - Небеса всё знают

– Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не слышала твой стон за дверью, когда мастурбировала? – Усмехается она и поднимается.

– Ты специально изводила меня, – качаю головой из-за хитрого блеска голубых глаз.

– Нет, я изощрённо изводила тебя.

– И что ты хочешь, Джесс, сейчас? Я признался в том, что мои желания не изменились. Мне мало одного раза, мне мало поцелуев, мне мало эмоций. Я хочу тебя, а не кого-то другого. Да, это неправильно, предосудительно, но я устал бороться с этим. Я честен, так и ты скажи мне, чего ты ждёшь от меня, – вглядываюсь в её лицо, ожидая вердикта.

– Ничего. Совсем ничего, – качает головой и обходит меня.

– Хорошо, но ты же, понимаешь, что всё изменилось? Мы занимались сексом. Ты и я.

– Это ничего не значит, Флинт. Я занимаюсь сексом очень давно, и ты не отличаешься от уймы парней, с кем я спала, – хмыкая, распутывает волосы и бросает полотенце на стул.

– Я могу доказать обратное, – медленно произношу и направляюсь к ней.

– Попробуй, – Джесс складывает руки на груди.

– Если я ничем не отличаюсь, так почему ты не вспомнила о презервативе? Ты занималась со мной незащищённым сексом, – напоминаю ей.

– Я предохраняюсь и проверяюсь, ты об этом знаешь. Ты неубедителен.

– Ты ударила меня.

– Заслужил.

– Два раза и за то, что я медлил.

– Это были эмоции и желание переспать хотя бы с кем-то, потому что я была возбуждена.

– Слабый ход, – обхожу её, наблюдающую за мной косым взглядом, и дотрагиваюсь до её мокрых волос, обнажая шею.

– Флинт…

– Давно ты хочешь меня? – Дую на её ушко, отчего она вздрагивает.

– Чьё имя ты шепчешь и кричишь, когда ласкаешь себя, конфетка? – Языком провожу по её мочке и кусаю её, слыша думное дыхание.

– Ты хочешь продолжения? – Спрашивает она, позволяя мне медленно покрывать её шею поцелуями.

– Я хочу продолжения до тех пор, пока тебе не надоем, – улыбаясь, ощущаю вкус победы.

– Тогда тебе придётся сделать так, чтобы я не мечтала о другом члене, – она поворачивает ко мне голову, так просто сдаваясь.

– Я сделаю всё, чтобы мой член был очень часто в тебе.

– Но у всего есть конец. И он наступит.

– Зачем говорить о конце, если мы только начинаем. Я не хочу больше думать о том, что двенадцать лет, стоящие между нами, что-то значат. Я не желаю больше видеть тебя с кем-то другим, пока я рядом. Я хочу тебя. Хочу спать с тобой, завтракать, красить, трахаться под дождём или на капоте машины. Мне всё равно, я устал от этого сумасшествия, которое вижу каждый день. Устал фантазировать, и да, я был за дверью. Я кончил, слушая, как ты мастурбируешь. И ты кричала моё имя. Ни чьё-то другое, а моё, – последний удар, и моё сердце расслабляется, когда Джесс улыбается и закусывает нижнюю губу.

– То есть ты хочешь, чтобы я была твоей. На короткий срок, пока мы здесь одни? – Её ладони проходят по моей оголённой груди, посылая сильнейшее возбуждение не только в пах, но и в мозг. Он моментально реагирует на прикосновение, даруя мне нечто большее, чем просто лёгкая связь.

– Верно, – довольно выдыхаю я, обнимая её за талию и притягивая ближе к себе.

– Не влюбляйся, Флинт, это бывает очень болезненно.

– Поверь, я буду очень осторожен. И откуда столько самомнения, Джесс? – Смеюсь я.

– Я красивая. В первую очередь парни смотрят на сиськи и лицо, мало кого сейчас интересует присутствие мозга, – усмехаясь, она снимает руки с моих плеч и подходит к постели.

– Ты просто выбираешь не тех, – наблюдаю, как она сбрасывает подушки и разбирает кровать.

– Кто бы говорил, трахни меня, кто бы говорил, – смеясь, она бросает в меня одной из подушек, и я уворачиваюсь от неё.

– Ты хочешь спать со мной? – Джесс указывает на кровать.

– Да.

– Скажи, ты не винишь себя в том, что было? – Её лицо становится серьёзным, и она садится на постель.

– Сейчас, нет. Возможно, это чувство придёт позже, когда я посмотрю в глаза Зои и Скота, когда вернусь в Нью-Йорк или же, в самый неподходящий момент, это разорвёт меня вновь. Но в эту секунду мне легко, – подхожу и опускаюсь на колени перед Джесс.

– Не могу объяснить. Всё это время я думал только о том, где ты и с кем. О тебе. Если учесть, что мне тридцать, то рядом с тобой чувствую себя молодым и энергичным. У меня есть смысл просыпаться, вставать и что-то делать. Знаешь, ты говорила, что дождь очищает, наверное, ты была права. Мой разум чист, и мне хорошо. Я не помню, чтобы так чувствовал себя последние годы.

– А ты ещё спрашиваешь, откуда у меня такое самомнение, – она смеётся, отчего становится ещё теплее в груди. Толкаю её на постель и нависаю над ней.

– И мне хочется тебя целовать постоянно. Не желаю думать о последствиях. Хочу. Тебя. До идиотизма.

– Тогда прими душ, и мы продолжим, – она приподнимается и чмокает меня в губы, словно так будет делать всегда.

– Пять минут, – вскакиваю и иду спиной к ванной комнате.

– Я жду, – Джесс, опираясь на локти, улыбается мне. Скрываюсь за дверью и прислоняюсь к ней спиной.

На самом деле я окрылён. Знаю, что всё это скажется мне боком. Знаю, что придётся отвечать за свои чувства. Но я не хочу их контролировать, словно так и должно быть. Мне было суждено приехать сюда и увидеться с ней, сравнить, осмыслить и продолжать думать о прошлом, разобраться с ним. Она мой ключ к человеку, который сейчас оживает. Ей всего восемнадцать, и мне необходимо заботиться о ней. Я желаю подарить ей всё, что у меня есть. И как бы ни было страшно признаваться, но я влюблён. И причина не в сексе, а в том, что осталось внутри меня после её слов, поцелуев и близости.

Небеса умеют плакать, но не только от горя, от радости они тоже поливают землю дождём. И мне хочется думать, что сейчас это именно так.

Чёрт, я влюблён в Джесс. Меня не волнует, что скажут другие, но страшно. Потому что я это уже проходил. И именно это чувство приводит к самому поспешному финалу. Влюблённость – самое ужасное ощущение на этой планете. Оно живёт само по себе, не спрашивая тебя ни о чём, побуждая делать немыслимые вещи.

Обматываясь полотенцем, выхожу из душа и смотрю на своё отражение. Не жизнь меня потрепала, а страх. Страх быть недостойным кого-то. Страх упасть и не подняться. Страх вернуться и встретиться лицом к лицу с прошлым. Но именно присутствие Джесс в моей жизни ослабило силу этого ощущения, и подарило возможность исправить всё. И начну я с правды.

Захожу в спальню, где слышен только дождь, бьющий в распахнутое окно. Влажность и тонкий аромат духов девушки, мирно спящей на постели. Я часто возвращался поздно и находил в таком положении своих жён и просто пассий. Я ложился рядом и моментально засыпал, даже не притрагиваясь к ним. Боялся сделать то, что разозлит их или же вызовет очередную ссору утром. Но сейчас нет ничего в груди, кроме, счастья сбросить полотенце и забраться под одеяло.

Притянуть Джесс к себе и услышать сонное бормотание. Оставить поцелуй на её плече и, наконец-то, закрыть глаза, не опасаясь бури за окном. Я дома.

Раскат грома резко прорывается сквозь сон, подобно ножу, разрубающему время на «до» и «после». Распахивая глаза, подскакиваю на постели и сажусь. Сердце бешено колотится в груди, пока вспоминаю, по какой причине нахожусь в чужой спальне. Чтобы осознать всё, необходимы только доли секунды, и я заставляю себя раскаиваться. Я переспал с Джесс, совершил то, что недопустимо, вообще, для меня. Ищу в груди хотя бы что-то плохое, давящее, но ничего не нахожу. Тихо, только дождь лупит по закрытому окну.

Поворачиваю голову и не нахожу девушку, которая должна ещё лежать рядом, чтобы начать диалог при свете дня, чтобы как-то убедить себя убраться из этого города к чёртовой матери. И это ведь самое разумное, что я могу сейчас сделать. Но мне мало. Наоборот, хочется ещё и ещё познавать её тело, мысли и заполонить собой сознание Джесс.

Встаю с постели и направляюсь в ванную комнату. Умываюсь ледяной водой, от которой зубы сводит, и вхожу в свою спальню, где разбросаны мои вещи, среди которых вчера искал самый приличный наряд на вечеринку. Она была только вчера, а кажется, что прошло намного больше времени.

Натянув на себя свежее бельё, джинсы и футболку, шлёпаю вниз и прислушиваюсь к молчаливому дому. На кухне никого нет, только чувствуется аромат кофе. Дверь на задний двор открыта, и я направляюсь туда. Останавливаясь, нахожу взглядом Джесс, стоящей в халате на веранде и смотрящей на лужайку. Тихо подхожу к ней, и мои руки обвивают её талию, отчего она слабо вздрагивает и поворачивает ко мне голову.

– Привет, – шёпотом произношу я.

– Привет, – так же отвечая, делает глоток из дымящейся кружки. Её зрачки моментально расширяются, а на губах появляется улыбка. Нет, никаких претензий, никакого крика, ничего. Она не отвергает моих рук и мягкого поцелуя в губы, словно это мы делаем каждое утро.

– Дождь будет идти весь день. И это плохо, – она поворачивается вновь к лужайке, а я упираюсь подбородком в её макушку.

– Это чертовски плохо. Я ненавижу дождь, – кривлюсь от своих слов.

– Почему? – Джесс поворачивается в моих руках, отчего я отпускаю её и отхожу.

Не солгал. Вообще, я не желаю ей лгать, как всем остальным. Я хочу, чтобы она знала меня настоящего, вот такого изрезанного изнутри собственными ощущениями и виной. Но страх образовывается в груди, заставляя подойти к перилам и сжать дерево руками, передавая ему эти чувства.

– Флинт? – Джесс отставляет кружку, как я догадываюсь по звуку, и подходит ко мне.

– Не могу, – выдыхая, закрываю глаза на секунду. Её ладонь, такая маленькая и такая необходимая для меня, ложится на мою спину, отчего мышцы напрягаются.

– Когда идёт дождь, я пью или же забиваю свой разум чем-то плохим. Женщины. Алкоголь. Безумство, вроде поездки в Лас-Вегас и женитьбы на незнакомой шлюхе. Несколько лет назад, когда в Нью-Йорке пошёл дождь, а я ещё не привык к тому, что снова разведён, и Гейл на моих глазах изменяла мне, ощутил свою слабость. А потом она вылилась в очередные насмешки надо мной, – сдавленно произношу.

– И причина в этом? – Джесс поглаживает меня по спине, успокаивая и даруя силы, чтобы продолжить. Покаяться.

– Они погибли, когда шёл дождь. И каждый раз в такую погоду сердце болит, напоминая мне, что это случилось из-за меня. Не терплю его, а сейчас особенно гадко. Ведь я здесь. В том месте, где должен был остаться, чтобы предотвратить гибель родителей. Я должен был думать о них, а не о себе. Должен был, – от злости на самого себя ударяю по перилам и поворачиваюсь к Джесс.

– Их нет, больше нет, понимаешь? И эта погода давит на меня, стирает всё и оставляет только острую вину. Я не могу простить себя, конфетка, не могу. Я не заслужил этого.

– Кто тебе сказал такую глупость? – Искренне удивляется она.

– Никто. Это и не нужно говорить, потому что я знаю. Зои ни разу не упрекала меня в этом, но думает именно так. Они ехали ко мне, забывшему о тех, кому он обязан своей жизнью.

– Ты ошибаешься, Флинт, – Джесс качает головой и мягко улыбается мне. – Мама никогда бы не думала так, потому что она любит тебя. Ты не можешь контролировать мысли других людей. Ты не в ответе за их решения. А бабушка с дедушкой знали, что небезопасно ехать в такую погоду. Думаешь, они не понимали этого? Всё они понимали. И винить себя за чужие решения ты не должен.

– А я это делаю и не знаю, как снять с сердца тоску.

– Тогда мне придётся тебе кое-что показать, – Джесс подходит к столу и подхватывает кружку.

– Что?

– Думаю, сегодня мы можем устроить выходной. В духовке пироги Кики, позавтракай, я пока переоденусь, – она быстро заскакивает в дом, оставляя меня одного. Но я не хочу быть один. Лучше занять себя чем-то, обсудить то, что произошло между нами, и забить голову Джесс. Но её уже нет, она оставила меня смотреть на стену из дождя и хмурое небо, теперь явно осуждающее меня за то, что дышу.

Плетусь на кухню и наливаю себе кофе, достаю пироги, сохранившие свой изумительный запах, вкус и калории. Но плевать, я голоден, чертовски голоден. Уплетаю половину, всё так же, стоя у плиты, и запиваю всё терпким напитком.

– Обувайся, – Джесс возвращается, на удивление, в приличной одежде, состоящей из обтягивающих джинсов и футболки с символикой какой-то группы. Она подходит ко мне, ставит рядом с моими босыми ногами ботинки и протягивает свежую пару носков.

– Эм…

– Давай, без вопросов и оценки происходящего. Иногда, лучше не думать, – девушка спокойно смотрит в мои глаза, а у меня рождается непреодолимое желание дотронуться до неё. Убедиться, что она всё помнит. Эту ночь помнит.

Моя рука только тянется к её лицу, как она ударяет по ней.

– Не сейчас, – качает головой, отчего я поджимаю губы.

– Это грубо, Джесс. Неприятно и грубо, – опускаюсь на пол и натягиваю носки.