Бобби Смит - Небеса

Он замолчал.

— То, что случилось на палубе, — ошибка. Я прошу прощения. Это моя вина. Я не должна была целовать вас. Все дело в том, что… — Она сбилась, изо всех сил желая не проговориться, не называть настоящую причину. — Все дело в том, что я очень испугалась тогда — и за себя, и за вас. Я знаю, вы избрали путь служения Богу, и хочу, чтобы вы знали: никогда больше этого не повторится, я не позволю себе ничего подобного, чтобы не причинять вам боли и страдания и не вводить в грех. Я знаю, что это фиктивный брак, но я обещала Мэтту быть его женой, и, пока мы не развелись, буду, верна ему. Я хочу, чтобы вы знали: ручаюсь, что поцелуй больше не повторится. Мне бы хотелось остаться с вами друзьями, отец Уин. Ваша дружба для меня значит много.

Слушая объяснения Алекс, Уин размышлял, как его угораздило заварить эту кашу. Алекс страдала — это было очевидно. Ее благородство было так возвышенно, так удивительно. Он понял, что перестанет любить эту девушку, только когда прервется его жизнь. С беспредельной нежностью Уин подошел к ней и взял за руку.

— Нет… Отец Уин не делайте этого. Пожалуйста, не надо. — Она хотела вырваться, но он крепко держал ее. Через несколько минут Алекс поняла, что борьба бесполезна.

— Я выслушал вас. Теперь послушайте, что скажу. — Уин нежно заглянул в ее покрасневшие от слез. — Алекс, вы одна из самых благородных женщин, которых я когда-либо встречал. Я понимаю вас… но я должен вам кое-что рассказать. Я должен был признаться в этом давным-давно, но это было невозможно до сегодняшнего дня.

— Не понимаю. — Она удивленно посмотрела на него, силясь понять, что он имеет в виду.

— Я намеренно пришел сюда в такой одежде. Видите, я больше не ношу белого воротничка священника.

— Что вы говорите? — закричала она, шокированная его словами, она не могла поверить, что он способен на такое. — Вы не можете отказаться от сана! Неужели вы не понимаете, что это страшный грех — изменить обету?!

— Алекс… Я не давал никаких обетов.

Она изумленно посмотрела на него.

— Как? О чем вы?

— Алекс, я совсем не тот, кем вы меня считаете.

— Нет, нет! Я же видела, как вы помогаете людям, Да и сестры в монастыре думают так же.

Уин ласково улыбнулся.

— Что ж, это лишь доказывает, что я хороший актер лучше, чем сам о себе думал. Правда состоит в том, Алекс, что я не священник. Все это ложь — и мое одеяние, и ваш брак…

— Что?! — Она в ужасе отстранилась от него.

— Я не священник, Алекс. Меня зовут Уинстон Брэдфорд. Это мой дядя, Эдвард Брэдфорд, был священником.

— Я не понимаю, — медленно произнесла она, изумленно глядя на него во все глаза, — вы не священник?

— Нет, и вы не выходили замуж за Мэтта. Таким образом, можете не беспокоиться о разводе.

— Ты дурачил меня! — закричала она, задыхаясь от гнева. — Ты дурачил меня все это время, а я-то доверяла тебе!

— Алекс, — он говорил нежно и спокойно, — я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но поверь, я никогда и не думал смеяться над тобой. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше к тебе привязывался, тем труднее мне было бороться со своими чувствами.

Его признание было искренним.

— Мэтт знает об этом?

— Я рассказал ему все, прежде чем пойти к тебе. Он очень развеселился, когда узнал об этом. Особенно насмешило его то, что ваш брак не был действительным.

— Еще бы.

— Я должен признаться, Алекс, что тот вечер, когда я «венчал» вас, был самым трудным в моей жизни.

было жестокое испытание. Ты не представляешь, как я волновался, что вы отнесетесь к своим обетам серьезнее, чем я предполагал.

Гнев ее постепенно стихал, и на смену ему пришла искренняя радость — он не «отец» Уин.

— Я бы никогда не отнеслась к этому всерьез, — мягко сказала она.

— Откуда я мог это знать? Помнишь, тогда, за ужином, ты говорила мне, как он тебе нравится, какой он замечательный? Откуда мне было знать, что ты не влюблена в него? Все, что мне оставалось, — это сидеть и смотреть.

— Почему ты говоришь мне это? Ведь все уже прошло, — спросила Алекс, и сердце ее учащенно забилось в ожидании ответа.

Уин подошел к ней поближе и робко погладил ее по щеке.

— После нашего поцелуя я не мог больше терпеть лжи. Мой обман причинил тебе столько страданий…

Его прикосновение было невыразимо нежным, а слова лились бальзамом на ее исстрадавшуюся душу. Алекс хотела спросить, почему он решился на ложь, но возможность нового поцелуя, новой близости с ним — вот что было важнее всего.

— Уин…

Он нежно улыбнулся ей, когда она произнесла его имя без привычной приставки «отец». Теперь Алекс знает правду. Он может больше не скрывать страстного желания заключить ее в объятия. Уин потянулся к ней, прижал к себе, губы их слились в долгом поцелуе.

Уин целовал ее снова и снова, со всем жаром своей любви, Алекс отвечала ему тем же. Ничто не стояло теперь с ней между ними, ничто не могло разлучить их. Рядом был любящий, нежный, желанный мужчина. Они сжимали друг друга в страстных объятиях.

Алекс трепетала от страсти. Одна мысль наполняла все ее существо счастьем. «Он не священник… Он не священник!» — пело ее сердце.

Немного отстранясь, чтобы видеть его лицо, Алекс сказала:

— Уин, я бы никогда не влюбилась в Мэтта. Ведь я давно уже влюблена в другого. — Она пристально посмотрела в его темные глаза, сверкающие от страсти, и вспомнила, как сильно ей хотелось поцеловать его тогда, в тот вечер их незабываемого вальса. Она мечтательно улыбнулась и нежно погладила его подбородок.

— Я думала, мы никогда не сможем быть вместе. Я думала…

Ее голос дрогнул. Где-то внутри она все еще сомневалась в возможности безумного, вечного счастья, столь прекрасного, о каком она не могла и мечтать.

— Я не священник, Алекс. Я просто влюбленный мужчина, — нежно сказал Уин, прижимая ее к себе.

Алекс поняла, что это и есть счастье, которого она ждала всю жизнь. Уин продолжал.

— Ах, Алекс, я так давно желал тебя… нуждался в тебе… Но я же должен защищать тебя. Если ты не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко, скажи мне сейчас, я остановлюсь.

Услышав в его голосе страдание, она улыбнулась:

— Сегодня я не нуждаюсь в твоей опеке, Уин. Сегодня мне нужен только ты сам.

Эти слова прозвучали так заманчиво, что он не мог отказаться. Не говоря ни слова, он поднял Алекс на руках и понес на кровать. Узкой, небольшой каюте было далеко до удобств тех шикарных мест, к каким он привык, но сейчас это не имело ни малейшего значения Он не думал об этом, он заботился только об Алекс, о том, как доставить ей удовольствие.

Прилив страсти захлестнул их. Долго сдерживаемое желание вырвалось, наконец, наружу. Сегодня кончатся их бессонные ночи и сомнения. Сегодня они будут вместе, они станут единою плотью. Они будут любить друг друга.

Но при этом Уин помнил, что Алекс непохожа на остальных женщин, которые были в его жизни: она была невинна.

С беспредельной нежностью он помогал Алекс раздеться. Они мягко целовали друг друга, их ласкам не было конца. Сняв с нее последний покров, Уин не мог наглядеться на изысканную красоту ее тела, на нежно-молочную кожу, высокую грудь, ярко-розовые упругие соски. Алекс была само совершенство. Ее фигуре, длинным стройным ногам, округлым бедрам могла позавидовать любая женщина у Уина пересохло в горле, когда он понял, что она предлагает ему в дар самое дорогое, что у нее есть, — самое себя. Он был горд этим, но I счастья у него перехватывало дыхание.

— Ты так прекрасна. — Его голос был полон страсти. Он должен почувствовать аромат ее кожи, прижать к себе! Уин начал расстегивать рубашку, и пуговицы сопротивлялись его нетерпеливым движениям.

— Я рада, что нравлюсь тебе, — прошептала Алекс.

Отшвырнув рубашку в сторону, обнаженный по пояс, Уин обернулся к ней, и Алекс жадно прильнула к нему, лаская его плечи и грудь.

Уин не предполагал, что прикосновение женских рук может доставить такое наслаждение — и такую боль. Его дыхание стало резким и прерывистым, так восхитителен был ее невинный порыв! Ему хотелось сбросить одежду и положить конец затянувшейся прелюдии. Но он понимал, что это напугает Алекс. Надо быть внимательным и деликатным. Но даже сейчас, призвав на помощь всю свою способность, мыслить логически, Уин с трудом сдерживал себя. Жар желания сжигал его. Уин взял себя в руки. Ему следует контролировать свои чувства и думать не только о себе.

— Я хотела тебя с того момента, как увидела в первый раз, — призналась Алекс, продолжая ласкать его.

Ее прикосновения были несколько неумелыми, но эти неопытные жесты еще сильнее возбудили его.

— Я не знал.

— Я же не могла сказать тебе. Ты был для меня недосягаем. Я думала, что никогда не смогу поцеловать тебя.

— А что ты чувствуешь теперь? — внимательно спросил он.

— Я люблю тебя, Уин.

Ее признание прервал долгий, страстный поцелуй, увлекший их в безумный, непередаваемый экстаз. Он прижал ее к себе, наслаждаясь упругостью ее груди. Они легли рядом. Уин гладил ее тонкие руки, стройный стан. Ее кожа была шелковистой, прохладной, его захлестнуло желание овладеть ею.

Он снял с себя оставшуюся одежду и снова лег рядом с ней. Уин понимал, что, учитывая ее невинность, лучше это сделать быстро, чтобы не смущать ее.

— Я тоже хочу на тебя посмотреть, — вдруг сказала она, к его удивлению.

Он немного приподнялся, так, чтобы она могла полностью рассмотреть его тело, и задохнулся от удовольствия, когда она провела своей маленькой, нежной ручкой по его мускулистому животу, стройным и сильным бедрам. Когда ее прикосновения стали более настойчивыми, Уину пришлось остановить ее. Он перехватил руку Алекс, поднес к губам и поцеловал. Самообладание его было на высоте. Однако он не мог гарантировать, что продолжение таких ласк не смутит его самого.

— Доверься мне, любимая. Стань моей… — прошептал он, глядя на нее горящими глазами.

— Да, да, Уин…

Алекс открыла навстречу ему объятия, подобно тому, как цветок открывает лепестки навстречу лучу солнца. Он ласково обнял ее и прижал к себе — единственную, драгоценнейшую женщину в его жизни.

Они были совершенством — и мужчина и женщина. Они были созданы друг для друга. Мужество дополняло мягкость и женственность, изящество — силу. Без размышлений они передали друг другу всю полноту своей любви.

Сжигаемый девственным жаром ее тела, Уин ликовал: наконец-то они соединились! Нельзя было выразить словами, как восхитительно быть рядом с ней. Раньше Уин больше заботился о своем собственном удовольствии и никогда не думал о том, как себя чувствует женщина в его объятиях. Но сейчас… Это было абсолютно новое чувство, доселе не испытанное им. Это было открытие. Он учился отдавать, а не брать. Он любил Алекс всей душой, всем сердцем, хотел сделать ее счастливой во всем.

Алекс удивлялась его нежности и мягкости. Она принадлежала ему, и это доставляло ему удовольствие и радость. Так долго она убеждала себя в невозможности этого счастья, думала, что никогда не испытает силы его любви. Однако это воздержание помогло глубже постигнуть чудо любви к Уину. Она полностью подчинилась ему, ее сердце билось в унисон с его сердцем, дыхание их сливалось в одно.

Они вместе постигали высоты любви. Алекс чувствовала себя на вершине блаженства рядом с Уином. В экстазе она обвила его руками, наслаждаясь его теплом и силой. Они соединились снова, а потом медленно вернулись на землю.

Уин привлек Алекс к себе. Голова ее безмятежно покоилась у него на плече, а нежные кудряшки рассыпались на его груди. Никогда еще любовь не была столь необходима Уину, как теперь.

— Я знала, что это будет именно так, — сказала Алекс.

— Как «так»? — полюбопытствовал он.

Хотя он был ее первым мужчиной, она показалась ему гораздо более страстной, чем все остальные женщины, с которыми ему приходилось иметь дело.

— Чудесно, — был ответ.

Уин улыбнулся. Они наслаждались отдыхом и спокойной радостью, осознанием того, что наконец-то они вместе.

Ночь оказалась короче, чем им бы хотелось, а Уин знал, что ему следует оставить Алекс до рассвета.

— Я должен уходить. Пора вернуться к себе, — с сожалением прошептал он.

— Не уходи. Останься со мной. Мы будем вместе, пока не приедем в Новый Орлеан, — попросила Алекс, приподнимаясь на локте и ласково глядя на него. Ее грудь коснулась его подбородка, и Уин застонал от сладкого прикосновения.

— Если бы ты знала, как я этого хочу! — признался он, нежно целуя ее. — Но, милая, не забывай, что для всех пассажиров, за исключением Мэтта, я — священник.

— Как я рада, что ты все-таки не священник, — пробормотала она, наклоняясь и целуя его.

— Я тоже.

Уин снова обнял ее, и на время они снова забыли обо всем.

Немного позже, когда они опять лежали рядом, наслаждаясь своей любовью и близостью, Уин заметил первый проблеск зари: