— Мистер Майрхед сказал мне. Он знает мистера Брангуина. Я думаю, что все в Майами знают мистера Брангуина.
— О? С чего это? Он что — мэр или что-то в этом роде?
— Он — игрок.
— Кто?
— Он — игрок. Он играет на ипподроме, в карточные игры и тому подобное.
— Это правда?
— Это то, что сказал мне мистер Майрхед. Он сказал, что мистер Брангуин старается для себя. Налоговая комиссия пыталась получить с него сто пятьдесят тысяч долларов, но он ловкий парень и сумел ускользнуть из их лап.
— Серьезно?
— Милая, это то, что сказал мне малыш, — произнесла Донна. — Я не могла проверить этого. Но малыш так говорил, и, похоже, он знает. Вот и все.
И все-таки я была права. Он не хирург и даже не дантист. Игрок. Никогда не встречала игрока раньше и просидела два с половиной часа рядом с ним, не зная этого. Могла попросить его научить меня играть в пинокль, я даже не знаю, как правильно произнести название этой карточной игры.
В здании аэропорта мы пошли к стойке «Магна интернэшнл эйрлайнз», как инструктировал в письме мистер Гаррисон. Клерк не выказал никакой радости в связи с нашим прибытием.
— За вами придет автобус, который вас и довезет в «Шалеруа». Подождите на улице, — сказал он.
— Кэрол! — завопила Альма издалека.
Все повернулись, уставившись на нее, потом на меня.
Она двигалась большими шагами к нам, ее грудь с возмущением подпрыгивала.
— Они посадили меня в третьем классе, как животное во дворе фермы, — сказала она. — Теперь ты убегаешь от меня, как будто от меня воняет. Почему?
Я сказала ей по-итальянски:
— Придержи свой язык. Я здесь, разве нет? Ты что думаешь, что я буду ждать тебя, как служанка?
Неожиданно ее красивые золотисто-коричневые глаза наполнились слезами.
— Кэрол, — сказала она.
Я перешла на родной язык.
— О'кей. Мы пойдем получать багаж. Будь рядом.
Автобус, который нам подали, был настолько нелепым, что я чуть не расхохоталась. Вот уж никогда не знала, что один вид этого транспортного средства может вызвать приступ смеха. Он был в два раза меньше обычного автобуса, и у вас создавалось впечатление, что он только что побывал в косметическом салоне, где ему подщипали брови, сделали массаж лица и маникюр, наложили макияж в нежно-голубых и нежно-розовых тонах. На боку аккуратными золотыми буковками было выведено:
Магна интернэшнл эйрлайнз
Школа подготовки стюардесс
Наверное, чтобы все поняли, почему он такой славный, женственный. Единственное, чего в нем не хватало — это занавесочек в цветочек на окнах. И с оборочками.
— Он похож на передвижной публичный дом, — поделилась Донна своими впечатлениями.
— Ш-ш-ш, — прижала я палец к губам.
— Не шикай на меня. Я ведь права?
— Ты права, но это страшная тайна.
Донна не унималась:
— Никогда прежде не видела автобус, который столь явно подстрекает к изнасилованию.
Шофер был невысокий, коренастый человек по имени Гарри. Он ни в малейшей степени не был женоподобен, слава Богу, хотя и носил рубашку в цветочек с короткими рукавами, на которую нельзя было смотреть без слез. Его шея была как у морщинистого быка, а руки были мощными и смуглыми, и он даже не повернул голову, когда увидел весь наш багаж, громоздившийся на тротуаре. У Донны было семь чемоданов, не меньше; у Альмы — шесть, у Аннетт и у меня по три; у Мэри Рут Джурдженс — два чемодана. Кроме того, там были коробки для шляп и картонные коробки, и радиоприемники, и проигрыватели. Но Гарри не возражал. Он погрузил все в багажное отделение, посмеиваясь, будто никогда так не развлекался. Казалось, он понимает простую правду, что девушки не могут никуда поехать, не взяв с собой практически всего своего имущества.
Потом мы поехали, и я впервые увидела Майами-Бич.
Это повергает вас в шок. Я должна признать это. Я явно пресыщена достопримечательностями после поездок с моим отцом. Я ухитрилась повидать большую часть курортов на Средиземном море, Сан-Ремо, и Канны, и Ниццу, и Монте-Карло, и Портофино, и т. д., и все эти места глубоко волновали меня. Хотя мой отец презирал их, и время от времени мне приходилось делать вид, что я тоже их презираю. Майами-Бич взволновал меня несколько по-другому, и меня охватил более сильный трепет, чем тот, который я испытывала всегда при виде Центра Рокфеллера на Рождество. К тому же здесь субтропики. Мы приехали сюда ранним вечером через Венецианскую дамбу, и это было чем-то невероятным. Ее формы были восхитительны, контрастно-белые по сравнению с кристальной голубизной воды и темно-голубым небом; под нами — маленькие пышные острова, и фантастические крейсеры, и огромные медленно плывущие пеликаны — все это дополняло цвета, и тени, и движения.
— Кэрол, это как Неаполь, это совершенно как Неаполь, — сказала Альма с восторгом.
— Ты с ума сошла? Ничего похожего на Неаполь.
— Я имею в виду краски. И все выглядит так богато.
— Что ты имеешь в виду под «богато»?
— Так много денег.
— Вбей себе в голову, — сказала ей Донна, — в Америке каждый — миллионер. Даже шофер такси.
Альма с радостью откликнулась:
— Да, я знаю.
Мы въехали на Коллин-авеню — один за другим мелькали огромные отели, а мы жадными глазами уставились в окна. Эти отели были просто фантастически сверкающими, безупречными; каждый бросал вызов своему соседу. Тротуары были переполнены. Дороги изобиловали «кадиллаками», «линкольнами» и «ягуарами».
— Честно, — сказала Донна. — Я не верю в это.
— Ах, — вздохнула Альма.
Гарри неожиданно повернул автобус на широкую дорогу, обсаженную пальмами — совершенно прямыми пальмами, королевскими. Мы объехали вокруг, безукоризненно аккуратной лужайки, на которой находились три фонтана, высоко бьющих водой, и затем остановились возле огромного портика, заполненного колоннами, и стеклянными дверьми, и атласно-хромированными светильниками, и швейцарами в великолепной голубой форме.
— Вот вы и приехали, девочки, — весело сказал Гарри. — Высадка.
Альма выпалила:
— Это отель «Шалеруа»?
— Да, мэм. Это он.
— О, парень, — сказала Донна. — Вот это да!
Люди, подобные Гарри, — соль Земли. Они действительно, самые доброжелательные, дружелюбные и самые полезные люди на свете. Он сказал:
— Послушайте, девочки. В вестибюле будет множество бездельников, но вы постарайтесь не привлекать их внимания. Идите сразу прямо к лифту и поднимайтесь на четырнадцатый этаж. Там вы найдете мисс Пирс и мисс Уэбли, сидящих за маленьким столиком, и они позаботятся о вас. Я с ребятами поднимусь с вашим багажом, как только мы его выгрузим.
И вот, как падающие с осины листья, мы высыпали из автобуса. Два улыбающихся швейцара в голубой форме помогли нам выйти. Два улыбающихся швейцара держали две стеклянные двери открытыми, чтобы мы могли войти. Внутри в огромном роскошном вестибюле стояло множество мужчин, улыбаясь нам, как идиоты. Мы промаршировали к лифтам. Диспетчер, одетый, как французский адмирал, улыбался нам; один из лифтов ожидал с открытой дверью, и лифтер, высунув голову, улыбался нам. Я бы хотела, Господи, чтобы кто-нибудь объяснил мне словами в один слог, что такого смехотворно-веселого было в пяти девушках, идущих в отель. Усмехайтесь, усмехайтесь, усмехайтесь, — можно подумать, что мы татуированы с ног до головы грязными историями.
— Четырнадцатый этаж? — спросил лифтер, скалясь, как осел.
Мне хотелось пошлепать его по большим ушам.
— Да, — сказала я.
Двери лифта мягко сомкнулись, как будто были сделаны из шелка. Лифт пошел, по-моему, вверх, но не было заметно ни малейшей вибрации, и было тихо, как в могиле. Потом двери шелковисто заскользили, и бам! После нескольких секунд жизни в бесшумном вакууме мне показалось, что я шагнула в сумасшедший дом. Девушки. Тысячи девушек, бегающих вокруг во всех направлениях, быстро говорящих одновременно; девушки, и девушки, и девушки, как в гареме султана. Все они были молодыми, и все они хорошо выглядели, и у всех были прекрасные фигуры, и у меня тут же развился комплекс неполноценности. Вот так-так, соревнования здесь обещали быть свирепыми.
— Ад кромешный, ей-Богу, — сказала Донна.
— Будь со мной, Кэрол, — попросила Альма, — не теряй меня.
Я прекрасно знала, что она имела в виду. Аннетт и Мэри Рут не говорили; они просто смотрели.
Давайте найдем мисс Пирс и мисс Уэбли. — Это первый мой деловой приказ.
Они сидели за маленьким столом в коридоре, слегка вспотевшие, но вполне безмятежные. Одна из них, красивая брюнетка лет двадцати шести, посмотрела на нас и сказала:
— Привет, девочки. Вы только что приехали? Хорошо, Я — Джанет Пирс, а это — Пег Уэбли.
Мисс Уэбли была такой светлой, какой только может быть блондинка, и хорошенькой, как картинка. У нее были мягкие, волнистые золотые волосы — не такие тяжелые и прямые, как у меня, — и нежные голубые глаза, и настоящий персиково-кремовый цвет лица, и миловидные ямочки на щеках. Она была мягче, чем мисс Пирс, но по-своему деловая.
— Привет, девочки, — сказала она. — Это бедлам, я знаю, но не волнуйтесь. Все скоро успокоится. Скажите ваши имена и откуда вы, чтобы я могла проверить вас.
Нас проверили. Альма ди Лукка, Рим, Италия (они ее тепло приветствовали); Аннетт Моррис, Олбани, штат Нью-Йорк; Мэри Рут Джурдженс, Буффало, Нью-Йорк; Донна Стюарт, Конкорд, Нью-Гэмпшир; и я, Кэрол Томпсон, Гринпорт, Коннектикут (потому что это был мой домашний адрес).
— Теперь, — сказала мисс Уэбли, — посмотрим, где вас разместить. — Она и мисс Пирс, нахмурившись, склонили головы над большим неряшливым листом бумаги, разделенным на клетки. План этажа, заключала я.
— Пожалуйста, — сказала Альма. — Я хочу быть с Кэрол, с мисс Томпсон.
— Почему? — сразу спросила мисс Пирс.
— Потому что я чужая в этой стране. Кэрол, мисс Томпсон, понимает меня, я понимаю ее. Мы уже успели полюбить друг друга.
Мисс Пирс посмотрела на меня подозрительно. Я не могла ее винить. Я объяснила:
— Альма имеет в виду, что я говорю немного по-итальянски. Вот и все. Я думаю, что смогу помочь ей с языком.
— Вы хотите жить с ней в одной комнате? — спросила мисс Пирс.
— Как скажете, мисс Пирс, — я старалась говорить небрежно, но я не могла не почувствовать горечь: всегда одно и то же. Я всегда вляпаюсь лицом в грязь. Я имею в виду то, что я едва открыла рот, как меня уже подозревают в лесбиянских наклонностях. Мой старый друг Энн умерла бы со смеху.
Мисс Уэбли сказала своим ясным, мягким голосом: — Я думаю, мы можем устроить Альму и Кэрол вместе. Посмотрим. Так, у нас всего одна девушка в номере тысяча четыреста двенадцать. Мы можем поместить там еще четверых — мы селим по пять девушек в каждом номере. Альма, Кэрол, Аннетт и Мэри Рут, вы будете в двенадцатом номере. А вы, Донна, в первом.
— Спасибо, — любезно отозвалась Донна.
— О'кей, девушки, — сказала мисс Пирс, — идите и ищите свои комнаты. Ваш багаж будет доставлен на грузовом лифте в самом конце коридора. — Она, нахмурившись, посмотрела на меня, как будто уже обозначила меня мировым нарушителем спокойствия номер один. — Я хочу обратить ваше внимание вот на что: вы не должны покидать отель сегодня вечером. Мы не хотим, чтобы вы выходили прогуляться и посмотреть достопримечательности — у вас будет для этого много времени. Майами-Бич останется на месте и в следующем месяце. Сегодня же вечером мы бы хотели, чтобы вы занялись распаковкой вещей и устройством, так как, поверьте мне, у вас впереди трудная неделя. К тому же мы хотим собрать вас здесь в семь тридцать вечера. Вы запомнили время? Ровно семь тридцать.
— Семь тридцать, — хором повторили мы.
Мы побрели к своим номерам. Мне было грустно оттого, что я потеряла Донну. Мы естественно нашли друг друга, и у меня было чувство, что мне нужен будет друг.
Дверь номера тысяча четыреста двенадцать была закрыта. Я постучала.
— Кто там? — услышали мы громкий голос.
— Мы, — сказала я и вошла. Рослая девушка с длинными красными волосами стояла возле кровати, распаковывая чемодан. Она смотрела на нас с удивлением, и мы смотрели на нее с удивлением. На ней ничего не было надето, кроме черного пояса с подвязками.
Я сказала:
— Привет, — и объяснила, что мисс Уэбли и мисс Пирс направили нас сюда. Она не выказала особой радости по этому поводу. Возможно, рассчитывала, что весь номер будет для нее одной. Мельком оглядев нас, небрежно кинула:
— О, хорошо. Располагайтесь. Меня зовут Мерси Маттью.
Она мне не понравилась. Я ничего не могла поделать. Я просто чувствовала это интуитивно. Она продолжала распаковывать вещи с довольно уверенным видом и даже не двинулась, чтобы накинуть халат. Это меня не очень беспокоило, хотя, говоря по правде, я не думаю, что для демонстрации женской фигуры ее следует как можно больше обнажить. По моему мнению, все это весьма пошло. Я восхищаюсь тем, что поэты, художники и скульпторы и вообще мужчины имеют обыкновение впадать в экстаз от девичьей плоти (что еще, черт возьми, связанное с женщиной, может повергнуть их в экстаз? их стряпня?), но женская нагота оставляет меня совершенно холодной.
"Небесные девушки" отзывы
Отзывы читателей о книге "Небесные девушки". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Небесные девушки" друзьям в соцсетях.