— Нет, Джозеф, — не поднимая глаз, ответила она. — Ничего не выйдет.

Он сидел молча и думал о сыне, который все эти годы писал ему письма. О сыне, который летом работал в Англии на консервном заводе и провел у него уик-энд. О Фрэнке, мальчике, который выпил с ним три пинты пива, рассказал о доме в Дунлаогхейре и о том, что сердце Кит может смягчиться. Но он так и не рассказал матери ни об этом визите, ни о письмах. Джозеф Хегарти всегда будет верен сыну. Должно быть, у мальчика были для этого свои причины. Отец не предаст его. Не стоит менять воспоминания матери.

— Ладно, Кит, — наконец сказал он. — Решать тебе. Просто я подумал, что спросить следует.


Номер Уэстуордов был в телефонной книге. Трубку сняла пожилая женщина.

— Это секретарь сэра Уолтера Кавендиша. Могу я поговорить с мистером Саймоном Уэстуордом? — бесстрастно спросила Нэн. Фамилию она позаимствовала из журнала «Общественное и личное».

— Мне очень жаль, но мистера Уэстуорда нет.

— Пожалуйста, скажите, где сэр Уолтер может его найти.

Миссис Уолш тут же среагировала на уверенный тон человека, ожидавшего ответа.

— Кажется, он собирался на ленч в «Хайберниан», — сказала она. — Думаю, сэр Уолтер может позвонить ему туда.

— Большое спасибо, — сказала Нэн и положила трубку.


— Я хочу заранее сделать тебе подарок на Рождество, — сказала Нэн Бенни в главном вестибюле.

— О боже, Нэн, а я ничего тебе не принесла, — расстроилась Бенни.

— Это не вещь. Я приглашаю тебя на ленч.

Никаких отказов. Каждый человек имеет право пообедать в «Хайберниан» хотя бы раз в жизни. Нэн и Бенни — не исключение. Бенни задумалась. Почему Нэн пригласила ее, а не Еву?


В парке Святого Стивена они столкнулись с Биллом Данном и Джонни О'Брайеном.

Молодые люди предложили им выпить за Рождество. Отказ их не смутил. Тогда можно сходить в «Бьюли», съесть куриный крокет, чипсы и сладкие миндальные булочки. Бенни засмеялась и сказала, что они идут на ленч в «Хайберниан».

— Для этого у вас должна быть пара папиков, — насмешливо сказал Билл Данн, пытаясь скрыть разочарование.

Бенни хотелось сказать им, что это подарок Нэн, но она промолчала. Может быть, Нэн не хочет признаваться, что они идут туда только вдвоем. Она с надеждой посмотрела на подругу, ожидая подсказки, но лицо Нэн осталось бесстрастным. «Она действительно красавица, — ощутив укол зависти, подумала Бенни. — Наверное, чудесно просыпаться по утрам, зная, что ты будешь выглядеть так весь день и что твое лицо понравится каждому, кто его увидит».

Бенни было жалко Билла Данна. В обычный день она с удовольствием сходила бы с ним в «Бьюли». Джек всю вторую половину дня должен был провести в регби-клубе. Ей нравились Билл и Джонни. Они были близкими друзьями Джека. Но это было бы нечестно по отношению к Нэн, сделавшей ей щедрый подарок. К тому же оказаться в ресторане отеля «Хайберниан» было очень заманчиво. Бенни знала там только дамский туалет, в который нужно было проходить через салон.

* * *

Во второй половине дня у Евы занятий не было. Она не смогла найти ни Бенни, ни Нэн. Эйдан Линч пригласил Еву составить компанию его родителям, которым нравилось в недели, предшествовавшие Рождеству, час ходить по магазинам, а потом четыре часа проводить за ленчем. Но она отказалась, заявив, что это настоящее минное поле.

— Знаешь, когда мы поженимся, нам придется встречаться с ними и приглашать на жареную баранью ногу с мятным соусом, — сказал он.

— Мы столкнемся с этим лет через двадцать, не раньше, — хмуро ответила ему Ева.

Но смутить Эйдана Линча было трудно. Этот жизнерадостный кретин не сомневался в том, что Ева его любит. Чего, конечно, не было. Ева не любила никого, что не раз пыталась ему объяснить. Правда, она была очень привязана к матери Фрэнсис, Бенни и Кит. Никто еще не доказал ей, почему любовь так хороша, говорила она Эйдану. Посмотри, что любовь сделала с моей матерью и отцом. Посмотри, во что она превратила Шона и Кармел. Посмотри, как она исковеркала жизнь Кит Хегарти.

Мысль о Кит заставила Еву вспомнить, что в последние два дня та выглядела очень странно. Ева надеялась, что она не заболела и что вернувшийся мужчина был не тем, кем она его считала.

Вернувшись на электричке в Дунлаогхейр, она застала Кит на кухне. Та сидела, закрыв лицо руками. Все осталось таким, как было, когда Ева уезжала в университет. Ева повесила пальто.

— У сестры Имельды был хороший обычай. Она считала, что нет на свете такой проблемы, которую нельзя было бы решить после хорошего картофельного пирога. Должна сказать, что я с ней согласна.

С этими словами она достала кастрюльку холодного картофельного пюре, открыла пакет муки и бросила на сковородку кусок масла.

Кит по-прежнему смотрела в пол.

— Конечно, всех проблем это не решало. Помню, что когда никто не сказал мне, почему мои родители похоронены на разных кладбищах, мы съели картофельный пирог с матерью Фрэнсис. Объяснения я не получила, лучше мне не стало, но зато мы вкусно поели.

Кит подняла голову. Небрежный тон Евы и привычный ритуал приготовления еды помогли ей успокоиться. Ева продолжала работать, а Кит Хегарти рассказывала ей историю своего мужа, который уехал, вернулся, получил отказ и уехал снова.


Нэн увидела Саймона Уэстуорда сразу же, как только они с Бенни вошли в ресторан. Официант хотел посадить двух молоденьких студенток в углу, но Нэн спросила, нельзя ли им занять столик в центре. Она говорила как здешний завсегдатай, и поводов для отказа у официанта не нашлось.

Девушки изучали меню, и Нэн спрашивала, что означают названия блюд, которых они не понимали.

— Давай возьмем то, чего мы никогда не пробовали, — предложила она.

Бенни предпочла бы ягненка; это было вкусно и надежно. Но хозяйкой здесь была Нэн.

— Например? — неуверенно спросила она.

— Мозги, — ответила Нэн. — Раньше я их не ела.

— А ты не боишься? Вдруг это будет несъедобно?

— В таком месте ничего несъедобного не бывает. Ладно, если не хочешь мозги, можно заказать «сладкое мясо»[5], цесарку или бекаса.

— Бекаса? Что это?

— Попробуем догадаться. Я думаю, это птица.

— Не может быть. Я никогда не слышала про такую птицу. По-моему, это что-то взрывчатое.

Нэн засмеялась.

— Дурочка, взрывчатое — это фугас!

И тут Саймон Уэстуорд поднял взгляд. Нэн увидела это краем глаза. Она заметила, что за столиком Саймона сидит пара — пожилой мужчина, напоминающий сельского помещика, и молодая женщина, с виду любительница лошадей.

Нэн поняла, что ее узнали, и поудобнее устроилась в кресле. Теперь оставалось только ждать.

Бенни продолжала сражаться с меню.

— Я взяла бы «скампи», но не знаю, что это такое.

— Знаешь. Это большая креветка, запеченная в тесте.

— Да, но я никогда ее не пробовала, так что она будет мне в новинку.

Слава богу, это не мозги, не «сладкое мясо» и не другие вещи, названия которых звучат очень странно.

— Здравствуйте, мисс Хоган. Я вижу, вы обедаете только в самых лучших местах. — Рядом с ней остановился Саймон Уэстуорд.

— Я редко хожу в шикарные места, но стоит мне туда попасть, как вы неизменно оказываетесь рядом. — Бенни тепло улыбнулась ему.

Не успел Саймон вопросительно посмотреть напротив, как Бенни представила его. Причем сделала очень просто и непринужденно.

Она ничем не нарушила правила, описанные в книгах по этикету, хотя и не читала их.

— Нэн, это Саймон Уэстуорд. Саймон, это моя подруга Нэн Махон.

— Привет, Нэн, — сказал Саймон и протянул ей руку.

— Привет, Саймон, — с улыбкой ответила Нэн.


— Я слышал, что ты ходила в ресторан с папиком, — со смехом сказал ей Джек на следующее утро.

— Да нет. Просто Нэн повела меня в «Хайберниан». Сказала, что это ее рождественский подарок.

— Почему она это сделала?

— Я же сказала, рождественский подарок.

Джек с сомнением покачал головой.

Бенни закусила губу. Теперь она жалела, что согласилась. Собственно говоря, она пожалела об этом сразу же. Сначала она заказала скампи с картошкой, не зная, что креветок положено есть с рисом, и поняла свою ошибку только тогда, когда увидела удивленное лицо официанта. Попросила по кусочку от всего, что было на сырной доске, тогда как остальные выбирали только два сыра. Попросила принести чашечку капучино, но ей важно ответили, что в столовой кофе не подают.

Но больше всего ее смущало поведение Саймона и Нэн. Казалось, оба играли в какую-то игру, правила которой знали только они. Все остальные были не в счет.

А теперь Джек намекал, что Нэн пригласила ее на ленч неспроста.

— Что случилось? — Он заметил, что Бенни расстроилась.

— Ничего. — Она широко улыбнулась.

В этой улыбке было что-то беззащитное. Джеку уже несколько раз доводилось видеть, как она притворяется, что все в порядке, хотя на самом деле это было не так.

Когда они вышли из парка Святого Стивена на Графтон-стрит, Джек обнял ее за плечи.

Витрины всех магазинов были празднично оформлены. Улицу пересекали гирлянды из разноцветных лампочек. Группа замерзших исполнителей рождественских гимнов пела «Обратно в ясли». В кружках для пожертвований позвякивала мелочь. Лицо Бенни выглядело невинным. Джеку хотелось защитить ее от всего на свете. От Билла Данна, который сказал, что девушке с такой грудью на роду написано стать куртизанкой. От сновавших туда и сюда растрепанных пьяниц с красными глазами, державших в руках бутылки. От бешено мчавшихся машин, которые могли в любую минуту вылететь на тротуар. От маленьких детей с грязными лицами, способных выманить у добросердечной Бенни Хоган последний грош. Джек не хотел, чтобы сегодня она вернулась в Нокглен на автобусе и пробыла там почти три недели рождественских каникул.

— Бенни… — начал он.

Она доверчиво повернулась к нему. Джек взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. А потом слегка отстранился, чтобы увидеть ее удивленные глаза.

Он обнял Бенни, стоя на самой оживленной улице Дублина, и крепко прижал ее к себе. Руки Бенни сомкнулись вокруг него, и они сжали друг друга в объятиях так, словно это было самой естественной вещью на свете.

Глава тринадцатая

На Рождество Фонси надел новый пиджак из черного бархата. Клодах обтянула пуговицы пиджака тканью сиреневого цвета и сшила огромный сборчатый платок для нагрудного кармана.

Когда молодой человек решительно направился в церковь, чтобы получить отпущение грехов, его наряд напугал весь Нокглен.

— К перечню своих преступлений он добавил богохульство, — прошептала миссис Хили сидевшим рядом Хоганам.

— Юноша в состоянии Благодати, иначе бы он не пришел, — ответила миссис Хоган. Она считала, что вендетта миссис Хили слишком далеко зашла. Аннабел завидовала Пегги и Марио, в бизнес которых влилась горячая молодая кровь. Если бы то же самое сделали Бенни и Шон, это могло бы рассеять ауру фатальной неудачи, которая окутывала магазин Хоганов и была особенно заметна на фоне двух соседних предприятий, крепнувших с каждым днем. Она смотрела на сидевшего рядом Эдди. Он был искренне верующим и в церкви всегда общался с Богом. В отличие от нее самой. Посещение мессы не приближало Аннабел к Господу, а только усиливало бытовые тревоги. Бенни не молилась. Это было видно за милю. У молящихся не бывает такого отрешенного выражения лица.

Аннабел Хоган была совершенно уверена, что ее дочь влюбилась.


Клодах Пайн смотрела на своего друга Фонси с удовольствием. Он отлично выглядел. И парнем был отличным. Когда родители сослали Клодах в Нокглен, надеясь, что эта дыра ее образумит, она и не надеялась, что встретит там родственную душу. Да и тетка относилась к ней куда лучше, чем можно было надеяться. Она не скупилась на похвалу, хотя и сопротивлялась всем новшествам. Но стоило Пегги Пайн оценить идею по достоинству, как она неслась вперед закусив удила. Взять хоть прелестные вещицы, связанные вручную, за которыми приезжали из самого Дублина.

Или фирменные ярлычки со словом «Пайн».

Все это значительно повышало выручку. В магазине кипела жизнь. Дела шли успешно.

Клодах решила не оскорблять чувства нокгленцев и на рождественскую мессу пришла в отстроченном «елочкой» коротком черном пальто, перехваченном черным кожаным поясом. Она надела высокие черные ботинки и сдвинутый набекрень черный кожаный берет. К такому наряду идеально подошли бы большие квадратные серьги. Но Клодах решила не дразнить гусей. Бедняжка и не подозревала, что ее тетка стояла на коленях, закрыв лицо руками, и спрашивала Богоматерь, почему такая хорошая и работящая девочка одевается как проститутка.