В чувство привел собачий лай. Встрепенувшись, Лизка закричала, что есть сил: "Цейс! Я здесь!".

Сверху показалась собачья морда, затем обеспокоенное лицо владельца овчарки. Ромка, недолго думая, спрыгнул вниз, подхватил на руки зареванную, растрепанную и перемазанную грязью девочку, высоко поднял над своей головой и посадил на траву, поросшую по кромке обрыва. Выбрался сам, отряхнулся.

- Цейса благодари! Тебя учуял, за собой повел, джинсы даже прогрыз, когда я не понял, что он от меня хочет.

Лизка в ответ шмыгнула носом, прижалась к боку пса, принялась перебирать коричневую шерсть, набычилась и замолчала, понимая, что ругать дома будут.

- Испугалась? - совершенно другим тоном спросил Ромка.

Лиза кивнула в ответ, пряча виноватый взгляд. Ведь предупреждала же мама, что без разрешения взрослых никуда ходить нельзя, а она опять не послушалась, нашла себе приключение.

- Ладно, иди сюда, - Рома подхватил девочку на руки. Та испугалась, но потом осмелела, обхватила старшего брата за шею руками. - Кто из местных увидит - засмеют же. - Буркнул парень себе под нос, и Лизка предпочла не комментировать и не переспрашивать, кто над кем будет смеяться.

Дома, конечно же, ожидался грандиозный скандал. У калитки стояла взволнованная мама, дядя Саша косо посматривал на сына и Лизку. Увидев, в каком виде находится дочь, всплеснула руками.

- Саша, я устала от ее выходок. Здесь только ремень поможет, - произнесла она.

- Тань, ей же всего пять лет, - укоризненно покачал головой дядя Саша. - Не сказала, куда пошла, не подумала.

- Зато я много чего передумала! Утонула, машина сбила, цыгане украли! - Лизка впервые видела мать в подобном состоянии, решила не реветь, дабы не нагнетать обстановку. - Хорошо, раз ты не можешь ее наказать, значит, я это сделаю, в конце концов, я - мать! Лизавета, быстро в дом! Ром, да пусти ты ее. Своими ногами ушла, пусть ими же в комнату шагает. А там ее ремень ждет.

Цейс ощетинился, зарычал. Лизка дернулась, попыталась вжаться в своего спасителя, будто в его объятиях существует другая реальность, где нет разгневанной матери, чувства вины, оттого, что ушла, ни слова не сказав, заставив волноваться взрослых.

- Попробуйте только! - резко произнес Роман. - Не пацан же! Меня отец ремнем один раз перетянул, я на всю жизнь запомнил. Лизку бить не дам. Маленькая она еще для этого.

Мама лишь беспомощно перевела взгляд на нового мужа.

- О, Макаренко! - хохотнул дядя Саша. - Ну, вот что, сын. Раз уж ты так к сестре привязался, так будь добр до конца каникул за ней приглядывать. Из дома пойдешь только тогда, когда мы все в сборе будем, и Лизка на глазах будет. На дискотеки ходить будешь, а вот днем купаться и футбол гонять - нет.

- Ну пап! - стальные нотки в голосе брата пропали, место им уступила странная детскость, которой Лиза совсем не ожидала.

- Разговор окончен. А теперь быстро во двор!

Спорить не пришлось. Вся компания, возглавляемая вездесущим Цейсом, оказалась во дворе. Лизка не смотрела на родителей, вцепилась в Ромку, перебирала вьющиеся волосы брата, накручивала каштановые колечки себе на палец, пока ее не сморил сон.

***

Трава пахла медом, летом и непередаваемым ароматом солнца. Лиза подбежала к лужайке, упала рядом с Ромкой, который лежал на спине, задумчиво грыз травинку. Девочка попыталась сделать тоже самое, но тут же скривилась из-за горечи стебелька неизвестного ей растения. Отплевавшись, она вновь улеглась рядом с братом. Подполз Цейс, ткнул холодным носом в бок, прося подвинуться.

- Мелкая, ну чего тебе опять? - с трагизмом в голосе спросил Роман, не поворачивая головы ее сторону.

- А что ты делаешь?

- Тебя стерегу! Вдруг, опять убежишь или тебя волки съедят?

- Не, волков здесь нет. Их давно Цейс разогнал, - пес в подтверждение Лизкиного заявления два раза гавкнул. - Ром, ну, Ром! Что ты делаешь?

- На небо смотрю, - буркнул парень, пытаясь скрыть раздражение от приставаний маленькой липучки.

- А мне можно? - тут же спросила Лизка, умащиваясь удобно среди смятой Цейсом травы.

- Тебе нельзя, - хмыкнул Рома, перемещая травинку в другой уголок рта.

- Вот ты смешной! Небо - оно же общее! Захочу и тоже смотреть буду.

- Только молча, договорились? - Лизка лишь кивнула головой.

Солнце запуталось лучами в кроне большущего дуба, падало пятнами на полянку. По небу бежали облачные лошадки, барашки и даже один слон. Они менялись местами, расползались и становились новыми волшебными фигурками. Облака поражали воображение формами и молочной белизной. Хотелось подняться вверх, чтобы погулять по мягкой перине, поваляться среди удобных подушек, посмотреть вниз, на маленьких людей, которые, должно быть, похожи на муравьев.

Девочка не заметила, как ее ладошка коснулась руки парня. Он не отреагировал, значит, дал молчаливое одобрение ее действиям. Оказалось, что вдвоем смотреть на небо куда как веселее. Сразу же стало хорошо и спокойно, как будто так было всегда - Лиза, Рома и Цейс, лежат на поляне, смотрят на облака, которые продолжают баловать их своим бегом по голубому куполу неба.

- И что мне с тобой такой делать? - тихо произнес Ромка. - Спасения от тебя нет никакого. Убегать любишь из дома. Пропадешь же совсем одна, потеряешься, кто тебя спасет?

- Ты и Цейс, - наивно и просто ответила Лизка. - Ром, ты же никогда меня не бросишь, правда?

- Правда, - ответил нехотя парень, продолжая смотреть на небо, улыбаясь чему-то своему.

***

Лето закончилось, на его место пришла осень. Рома уехал к дедушке и бабушке, его ждала школа. Лиза же вместе с мамой и дядей Сашей поселилась в квартире. Девочка скучала по собаке, брату, просторам дачи, но быстро привыкла и к отдельной комнате, и к новому детскому саду. Роман приходил по воскресеньям, они выгуливали Цейса во дворе, смотрели мультики по видеомагнитофону, удивительно, но у детей с разницей в десять лет находилось сотни поводов для общения.

Иногда Ромка включал на стареньком магнитофоне кассеты "Кино", слушал с отрешенным лицом. Лизка притихала, не доставала его вопросами, садилась рядом и не понимая смыла песен, ощущала, как ей становится холодно и по коже бегут мурашки. В такие моменты ей делалось жутко страшно, казалось, что Ромка уходит далеко отсюда и уже никогда не вернется. Как только музыка заканчивалась, то мир обретал былые краски, обожаемый и обоготворяемый старший брат вновь становился собой.

Два года пролетели, как неделя - незаметно, быстро и легко. Лизка пошла в первый класс, а Роман стал студентом юридического факультета МГУ, на почве чего постоянно конфликтовал с отцом. Он-то хотел быть кинологом, воспитывать собак или служить в спецкорпусе, но дядя Саша занял непреклонную позицию - нечего сыну ерундой страдать, будет юристом, продолжит отцовское дело. Зря, что ли он, нужных людей нашел, и его, балбеса, в университет пристроил? Оба делали хорошую мину при плохой игре, пытались не касаться темы будущего при семейных собраниях, обедах и воскресных ужинах, успевших войти в привычку.

Если с Ромкиной учебой всё было предельно ясно, то Лизке в школе не нравилось. Нет, училась она хорошо, слыла прилежной девочкой, но вот не могла давать отпор обидчикам - и всё тут! Старший брат приходил пару раз в школу, делал выволочку двоечникам-третьеклассникам, хотевшим ради спортивного интереса отобрать портфель у первоклашки. Внушение подействовало. Лизку задирать перестали, но и друзей у нее не прибавилось. Все отвернулись, боялись слово лишнее сказать или бросить косой взгляд в ее сторону ненароком. Наиболее устойчивой оказалась соседка по парте - Вика Кузьмина. Она не брезговала дружбой с девчонкой, у которой такой защитник. Сказался интерес шкурный: ежели чего, то брат подружки защитит от приставаний местного хулиганского бомонда.

Новость о том, что Рому вышибли из университета, могла похвастаться эффектом разорвавшейся бомбы. Дядя Саша рвал и метал, постоянно ругался, пил коньяк, с периодичностью хватался за сердце, вызывал непутевое чадо для разговора.

Ромка явился довольный собой, подмигнул Лизке и скрылся на кухне, не став притворять плотно дверь, зная, что потом от любопытной девчонки все равно спасения не будет и придется рассказывать, о чем они говорили с отцом.

Весь разговор сводился к тому, что дядя Саша не намерен терпеть очередные выкрутасы сына и от армии отмазывать не станет, благо, Афган остался далеко за поворотом, в Советском Союзе, который год назад приказал долго жить. На том и порешили. Ромка выскочил из квартиры, будто ужаленный, даже не поговорив на прощание с Лизкой.

Повестка из военкомата пришла в начале осени. Дядя Саша мрачнел лицом, надеялся, что сын одумается, сдаст "хвосты" и его удастся восстановить на юрфаке, но тот удался характером в него, упрямство передалось на генетическом уровне. Лиза ходила, как в воду опущенная, боялась заговорить с родителями, что же она будет делать без старшего брата, своего кумира и самого близкого человека на свете.

В тот вечер Рома пришел поздно. Выглядел необычно, лишь спустя некоторое время Лиза догадалась, что брат был пьян. Он парой слов перекинулся с отцом, вежливо отказался от ужина, предложенного мамой, улегся на Лизкину кровать, долго всматривался в потолок, не включал свет.

За окном накрапывал нудный дождик. Сумерки заполнили собой окружающее пространство, смешали тени и очертание предметов в комнате.

Лизе сделалось жутко. Она села рядом с Ромой, принялась разглядывать его новый облик. Исчезли буйные локоны, но короткая стрижка необычайно шла взрослому парню, коим к восемнадцати годам стал старший брат. Теперь его острые скулы стали выглядеть отчетливей, ушла детскость, контур губ стал жестче. Лиза не узнавала красавца, лежащего на кровати. Ее привычный Ромка исчез бесследно.

- Жаль, не могу взять с собой Цейса, - вздохнул Роман. - Бедняга не привык оставаться без меня, да и старики сами с ним не справятся. Замучает воем.

- Отдай его мне! Он меня любит, - тут же нашлась девочка.

- А родители? Не разрешат же, - пожал плечами брат.

- Я их уговорю. Вот увидишь! - возникла пауза. Тишину нарушали лишь капли дождя, падающие на медный козырек с обратной стороны окна. - Ром, а кто тебя в армию провожать будет?

- В смысле?

- Ну, парней всегда девушки в армию провожают, я по телевизору видела, ждать обещают, всё такое.

- А никто, Лиз. Не надо меня провожать. Кто меня ждать захочет из моих подружек? Только я в часть попаду, а они уже и думать забудут, что Роман Бессонов когда-то был рядом. У меня есть ты, Цейс, дед с бабушкой. Вы меня дождитесь, никуда не ходите, пока меня не будет.

- Я дождусь! Обещаю! Правда-правда! - в серых глазах Лизы застыли слезы. Она шмыгнула носом, не выдержала и разревелась, как в тот день, когда угодила в яму на берегу реки.

- Эй, мелкая, иди сюда, - Ромка сгреб ее в охапку, уложил рядом с собой, стер влажные дорожки на щеках. Лизка два раза всхлипнула, но тут же прижалась к нему, обхватила руками. - Чего ревешь?

- Ром, не уходи. Как же я без тебя? Не хочу оставаться одна. Мне с тобой так хорошо.

Роман задумчиво перебирал распущенные волосы цвета пшеницы, говорил всякие глупости, шутил, смеялся, но Лизка понимала, что это он делает ради нее. Он сам близок к тому, чтобы расплакаться.

Провожать Ромку утром в военкомат ее не взяли, отправили в школу. Весь день Лиза ходила чумная, рассеянно вела себе на уроке, смотрела в окно. Едва дождалась окончания занятий. Дома ее уже поджидал Цейс. Он тихо поскуливал, искал хозяина, но не мог обнаружить. На Лизкиной кровати остался запах Ромки, и пес улегся туда, ворчал и всё нюхал покрывало. Девочка улеглась рядом, расплакалась навзрыд, уткнувшись лицом в собачью холку.

Так шли дни, недели складывались в месяцы. Лиза не могла заполнить брешь, образовавшуюся в душе ни прогулками с псом, ни посиделками во дворе с компанией, куда ее случайным образом приняли, увидев Цейса, ни за игровой приставкой, когда к ней приходила в гости Вика. Ей не доставало Романа, она скучала по их странным беседам. Девочке казалось, что она потеряла часть себя, и не может найти.

Письма Ромка писать не любил. Эпистолярный жанр никогда не был его сильной стороной. Те записки, что он присылал, бабушка зачитывала Лизе по телефону, если там она упоминалась. Хотя, к слову сказать, весь текст письма сводился к следующему: не разрешать Цейсу отлынивать от пробежек, выгуливать его регулярно, а Лизке не реветь по пустякам. Короткий привет, и всё. На этом фразы на тетрадном листе в клетку обрывались. Отцу приветов Рома не передавал.

Время до Ромкиного дембеля Лизка отмечала красными крестиками в календаре, всё ждала момента, когда брат вернется и всё станет по-прежнему: они будут гулять с Цейсом, разговаривать о всяких пустяках и вновь ее маленькая жизнь обретет смысл.

Когда до приезда Романа оставался месяц, то по телевизору прозвучали страшные слова: "ввод войск", "террористы", "Грозный". Теперь местонахождение Чечни знал даже первоклассник. Дядя Саша долго звонил кому-то, что-то прояснял, закрылся в комнате и пил коньяк в одиночестве. Затем сказал, чтобы Лизка ни при каких обстоятельствах не говорила бабушке и дедушке Ромки о войне. Она пообещала. Не говорила, отмечала дни до возвращения брата. Отмеренный срок закончился, Лизка ставила красные крестики на другом месяце, третьем, а дядя Саша делал телевизор тише или выгонял девочку с Цейсом из комнаты, когда передавали очередной репортаж о боевых действиях в Грозном.