– Ты готова?

Она кивнула.

– Да, могу отправляться хоть сейчас.

– Отлично. Когда рассветет, мы уже покинем этот город.

В одной из окружающих внутренний двор стен обнаружились узкие ворота, которые уже открыли. Через них неторопливым шагом всадники выехали в тесный переулок, а потом один за другим свернули на главную улицу. В этот час она была безлюдна, копыта гулко цокали по мостовой. Затем через узкий коридор между домами путники снова выехали к воротам. Хелена обнаружила, что теперь ее лошадь ступает по гравию. Потом в лицо задул холодный ветер открытого пространства, и копыта застучали по голой земле.

Было так темно, что Хелена с трудом различала свои руки, однако ее кобыла уверенно следовала за остальными. Отпустив поводья, Хелена глядела в звездное небо, походившее на нависающий над головой балдахин, края которого у горизонта соприкасались с землей. Стояла такая тишина, что, казалось, глухие удары копыт разносятся на всю степь.

Равномерное покачивание в седле убаюкало Хелену, и вскоре она потеряла счет времени. Незаметно во тьме стали прорисовываться контуры предметов: окутанная синим туманом, покрытая валунами поверхность земли, низенькие кустарники и трава, одинокие корявые деревца и столовые горы у горизонта. Небо просветлело, становясь из серого белым, а потом начало голубеть. Золотое сияние из-за спины переливалось оранжевыми и красными лучами. Оглянувшись, Хелена увидела ослепительный солнечный шар и силуэты уже далекого Джайпура. Окруженный мощной крепостной стеной, город походил на брошенную умелой рукой игральную кость. Его купола будто плавились в лучах восходящего светила.

Ехавший во главе отряда Ян поворотил жеребца в сторону Хелены.

– Все в порядке? – спросил он, поравнявшись с ней.

Хелена кивнула.

– Здесь тебя, похоже, не слишком заботит закон пурдах? – язвительно заметила она.

Ян рассмеялся.

– Меткое замечание. Видишь ли, самое важное – чувствовать, когда этих законов нужно придерживаться строго, а когда можно позволить себе расслабиться.

Он весело взглянул на жену и, натянув поводья, снова поскакал вперед.

Раджив-Хамелеон.


Солнце стояло уже высоко и нагревало землю так, что воздух у ее поверхности слабо мерцал. Хелена размотала шаль, расстегнула верхние пуговицы рубахи и куртки и подставила лицо теплым лучам. Как долго она жила во мраке и холоде, без этого света, будто пронизывающего всю ее насквозь!

Они проводили в седле весь день, за исключением коротких перерывов через каждые два часа, когда спешивались, чтобы утолить жажду и перекусить лепешками чапати с холодным мясом и овощами. Наконец солнце село за горы. Лошадей привязали к толстым веткам одиноко стоящего дерева, после чего индусы вбили в землю колышки, развернули полотно и ловкими движениями натянули две палатки. Зажгли костер, вскипятили чай, и, когда мужчины с палками в руках, свистя и причмокивая, отправились распугивать вокруг лагеря скорпионов и змей, Хелена, лежа под ворохом одеял в обнимку с Джейсоном, уже провалилась в глубокий сон.

Так проходил день за днем. Дорога была тяжелой, но больше, чем физические тяготы, изматывала ее монотонность: мерная рысь лошадей, однообразие ландшафта, редко нарушаемое мелькнувшей птицей или змеей, постоянное молчание всадников. Яркие краски восходов и закатов быстро размывались, и небо снова становилось серым и тоскливым.

Хелена уже не знала, как давно они выехали из Джайпура, три или четыре дня назад. В то же время, как только ее тело вошло в ритм новой жизни, дорога стала переноситься легче. Вскоре Хелена уже не падала в постель мешком, едва выскользнув из седла, но отправлялась перед сном прогуляться, разминала мышцы и с удовольствием подставляла разгоряченное солнцем лицо и руки прохладному вечернему воздуху.

По равнине шелестел легкий ветерок, со скрипом качались сухие ветки, колыхалась трава, казавшаяся серебряной в звездном свете. Хелена поплотнее завернулась в шаль и бросила взгляд в сторону холма, под которым они разбили лагерь. Под ногами мелькнула ящерица, где-то жалобно завыл зверь. Но здесь, под охраной бдительных раджпутов в красных тюрбанах, Хелена чувствовала себя в полной безопасности.

Она медленно повернулась. Камни и песок хрустели под сапогами. При ее приближении негромко заржали лошади, звеня уздечками. Хелена потрепала одну по крупу, другую погладила по шее. Это были прекрасные животные, сильные, статные, со спокойным и терпеливым характером. Хелена в очередной раз восхитилась тем, как тщательно было все продумано в этом походе. Или Яну не впервой подобные рейды? Внезапно Хелене стало тоскливо, и она, обвив руками шею темного жеребца, прижалась щекой к его теплой шкуре, с наслаждением вдохнув исходивший от нее запах песка и солнца.

– Они тебя любят.

Сердце Хелены забилось, но прошло несколько секунд, прежде чем она повернулась и увидела Яна. Она погладила жеребцу ноздри и смущенно опустила руки. Животное ткнулось мордой в плечо Яна, который почесал его между ушей.

– Лошади хорошо чувствуют человека, так говорил мой отец, – прошептала она.

Ян тихо рассмеялся.

– Ну, значит, и я не так уж плох. – Она видела, как блеснули в темноте его глаза, прежде чем лицо снова посерьезнело. – Ты по нему скучаешь?

Хелена пожала плечами и посмотрела вдаль поверх лошадиной головы.

– После смерти матери он стал другим. – Она запнулась. – С того самого дня он жил в своем мире, в который я, как ни старалась, не могла проникнуть. Иногда мне кажется, он умер задолго до того, как покинул нас навсегда. Джейсону в каком-то смысле было проще, ведь он не знал его другим.

Слезы уже лились у Хелены из глаз, но она поняла это, только когда Ян вытер рукой ее мокрые щеки. Сама того не замечая, Хелена сделала пару шагов ему навстречу и безропотно позволила себя обнять. Пока она плакала, уткнувшись лицом в его плечо, он целовал ей виски, щеки, волосы. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и Хелена увидела в его глазах отражение своей тоски. Ее не удивило, когда Ян коснулся губами ее рта. Его поцелуй оказался мягким и теплым, и в нем не было ни капли сладострастия, только нежность. Хелена снова разразилась рыданиями, на этот раз от счастья и бесконечного облегчения, которое принесли ей ласки Яна. Он держал ее так осторожно, словно боялся сломать, и в то же время так крепко, что Хелена всем телом ощущала биение его сердца. Он пах табаком, чаем и солью, и губы Хелены раскрылись сами собой. Когда она почувствовала у себя во рту его язык, по телу пробежала горячая волна, а когда Ян снова принялся целовать ее щеки, его губы словно оставляли на коже следы ожогов. Беззвучно шепча: «Моя маленькая сладкая Хелена», он снова вернулся к ее губам, и Хелене на миг показалось, что она растаяла, растворилась, став единым целым с этим воздухом, землей, звездами и Яном. А потом в ней вдруг будто что-то сломалось. Хелена оттолкнула Яна и, пошатываясь, отошла на несколько шагов, прежде чем побежать в направлении костра, туда, где под пологом палатки уже спал ее брат.


Когда на следующий день они свернули палатки и тронулись в путь, Хелена избегала встречаться взглядом с Яном. К величайшему ее облегчению, он, не сказав ей ни слова, снова поехал впереди отряда. В то же время Хелену больно уязвило его равнодушие. Неужели она ничего для него не значит, не больше, чем другие, с которыми он развлекался до нее? Хелена гордо вскинула голову, хотя под веками уже горели слезы.

Весь день они провели в седле. Ян скакал впереди, такой же, как всегда. Разве по временам его движения казались Хелене еще жестче, чем обычно. Наконец наступил вечер, и путники разбили лагерь.

Едва сойдя с лошади, Хелена удалилась от палаток, чтобы в уединенном месте, среди кустов и камней, привести в порядок свои мысли и чувства. Внезапно ее заставили обернуться хруст гальки и шаги за спиной. Перед ней стоял Ян с дымящейся пиалой в руке.

– Спасибо, – выдавила из себя Хелена.

Ян помедлил, однако в конце концов опустился на соседний камень. Он всегда приносил ей именно то, что было нужно в данный момент.

– Надеюсь, отсутствие привычного комфорта не скажется на твоем здоровье, – равнодушно заметил он.

Хелена подула на горячий чай, сделала глоток и покачала головой.

– Нет. – Она искоса смерила его взглядом. – Ты, похоже, тоже прекрасно обходишься без него.

– Я никогда не ел на золоте, если ты это имеешь в виду, – ответил Ян. – Мы не голодали, это так, но жили далеко не роскошно.

Хелена попыталась представить Яна ребенком, но, как ни старалась, не смогла. Сама мысль о том, что сидящий рядом с ней мужчина был когда-то мальчиком, показалась ей дикой, и это смутило ее.

– Но мы были счастливы, – неожиданно добавил Ян.

«Как и мы когда-то в Кефалонии», – подумала Хелена.

– А теперь ты несчастен? – спросила она вслух.

Ян сухо рассмеялся.

– Счастье… – повторил он. – Я давно забыл, что это такое.

У Хелены сжалось сердце. Ей снова захотелось обнять и утешить этого человека, но что-то ее удерживало. «Только любовь, – говорила Лакшми Чанд. – Это единственное, что может его спасти и чего он поэтому боится». Не потому ли он отталкивает ее, едва сделав шаг к сближению? Не потому ли снова и снова причиняет ей боль? «И помните, вы сильнее…»

Хелена осторожно протянула руку и провела по его голове растопыренными пальцами. Ее удивило, какие у Яна мягкие и тонкие волосы, и она затаила дыхание. Однако ничего не произошло. Лишь спустя несколько секунд, растянувшихся в целую вечность, он прижал голову к ее ладони. Хелена чувствовала, как Ян расслабился, как под ее пальцами разделявшая их стена рушится, словно карточный домик. Она нащупала жесткую линию его шрама, и сердце снова болезненно сжалось. Ну почему они могут быть близки только под покровом темноты?

Позади затрещали в огне сучья, а потом послышались крики мужчин.

Поймав ее ладонь, Ян запечатлел на ней легкий поцелуй, который горел, как выжженное на коже клеймо, и поднялся.

– Они ищут нас, – хрипло сказал он. – Пойдем, пока наше отсутствие не вылилось в панику. Это не та страна, где можно позволить себе романтическое уединение ночью.

Голос Яна звучал тепло, а сверкнувшая во тьме белозубая улыбка растрогала Хелену до глубины души.

Взявшись за руки, они пошли к огню. Сердце Хелены радовалось, в очередной раз окрыленное надеждой.

Солнце уже миновало зенит, когда лошади вдруг перешли на неторопливый шаг и встали. Это вырвало Хелену из размышлений. Прижав каблуки к бокам кобылицы и осторожно лавируя между другими всадниками, она подъехала к Яну.

– Что случилось?

– Мы приехали, – коротко ответил он.

Его сильно загоревшее за последние дни лицо просветлело, глаза сияли.

Хелена обвела взглядом окрестности. Горячий ветер рвал ее мокрую от пота рубаху и теребил выгоревшие волосы. Они стояли на краю плато, под крутым склоном которого раскинулась широкая долина. Свет вечернего солнца золотил ее карстовое дно, из которого поднимались выложенные из песчаника стены. Хелена зажмурилась, однако видение не пропало. Уже с этого расстояния она различала ровные ряды колонн, изогнутые арки и узорчатые оконные решетки. Венчавшие крыши купола и башенки, многочисленные эркеры и балконы сплошь покрывали замысловатое каменное кружево.

– Что это? – спросила Хелена, похлопывая кобылу, нервно перебиравшую ногами.

– Это? Сурья-Махал!

Ян издал радостный возглас и, дав своему жеребцу шпоры так, что тот заржал, привстав на дыбы, понесся вниз по склону.

Сурья – солнце, махал – дворец, это Хелена знала из уроков Мохана Тайида. «Дворец Солнца»… Она почувствовала нетерпение кобылы и, движимая необъяснимым радостным предчувствием, легко дернула поводья.

Это случилось 27 декабря, в день, когда в Ливерпуле Ричард Картер поднялся на борт корабля «Гордость Индии», взявшего курс на Калькутту.

12

В огромных залах дворца гулял теплый ветерок. Запах песка и солнца мешался с ароматами розы и сандалового дерева, которые эти стены источали постоянно, словно драгоценную смолу. Покрытое зеленой с золотом вышивкой темно-синее сари шуршало при малейшем движении. И на третий день их пребывания в Сурья-Махале Хелена бродила здесь не иначе как с разинутым ртом и округлившимися от удивления глазами. Она никак не могла привыкнуть к этой роскоши, которая ослепила бы и саму королеву Викторию, Господь да продлит дни ее царствования.

Выложенный белой, желтой и розовой мраморной плиткой пол приятно холодил ноги сквозь подошвы сандалий. Украшенные меандровым орнаментом стены были покрыты росписью с изображениями павлинов, слонов, тигров и тропических лесов с яркими цветами. Поверху шел узор из вставленного цветного стекла, и гладкие потолочные своды отражали всю эту роскошь, подобно зеркальным балдахинам.