— Артём, — едва дыша позвала Мария своего ласкового мучителя.

— Да, милая, — его губы пустились путешествовать по её щеке, шее, перебрались к уху и принялись ласкать мочку, и прикосновения были настолько лёгкими и ласковыми, что Мария невольно потянулась к нему навстречу. — Я думаю, нам не стоит этого делать, — едва смогла выдохнуть она, окончательно теряя самообладание.

— Почему? — довольно промурчал Артём у самого её уха, вдыхая головокружительный запах своей малышки.

«А кстати, и правда, почему?» — Мария чуть отодвинулась и серьёзно посмотрела в лицо мужчине. У неё был ответ на этот вопрос, даже несколько: потому что это неправильно; потому что нет никаких чувств, кроме всепоглощающей страсти; потому что мы наверняка никогда не будем вместе; потому что я схожу с ума по тебе и боюсь сгореть. Мысленно перебирала она причины, по которым им не следует сближаться больше, чем уже есть, и вдруг поняла, что всё это сейчас неважно.

— Я не знаю, — тихо ответила Мария, осторожно коснулась ладонями груди мужчины и легко погладила кончиками пальцев гладкую кожу, потом уже уверенней провела по плечам и наконец обняла его за шею.

Артём с силой стиснул зубы, чтобы не застонать от удовольствия и не спугнуть её. Но шаловливые женские пальчики с трогательной нежностью начали перебирать его волосы на затылке, и он, не в силах совладать со своими эмоциями, резко притянул пигалицу к себе, вжимая, впечатывая в своё тело.

— Не играй со мной! — проговорил он, глядя на неё немигающим взглядом.

Маша завороженно уставилась в голубые глаза «дьявола-искусителя» и тихо прошептала:

— Ни в коем случае! — И сама потянулась к нему, замешкалась лишь на мгновение, чтобы заглянуть в его глаза, но то, что она там увидела, окончательно развеяло её последние сомнения. Она коснулась его губ лёгким поцелуем.

Артём тотчас жадно накрыл её губы своими, ласково погладил свою пигалицу по спине, словно поощряя к дальнейшим, более смелым действиям. Его руки по-хозяйски забрались под халат и принялись исследовать её тело. Надо признаться, это «исследование» дарило удовольствие им обоим. Он ласкал её тело все смелее и смелее, пока, наконец, не почувствовал, что девушка жаждет близости не меньше, чем он. На миг прервавшись, он скользнул взглядом по её лицу: припухшие влажные губы, затуманенный взор. Артём удовлетворённо кивнул и подхватил девушку на руки.

— К тебе или ко мне? — почти прорычал он, рассматривая двери обеих комнат.

Мария даже не сразу поняла вопрос:

— Что? — переспросила она, открывая глаза.

— Мы идём в твою кровать или в мою? — повторил Артём.

Мария тут же представила довольное лицо своей подруги, если бы той пришлось наблюдать, как открывается дверь и Артём торжественно вносит её на руках в комнату под радостное Олесино «Гип-гип-ура», и по-дурацки захихикала; видно, нервное всё это!

— Определённо, к тебе, — с нежностью в голосе проговорила она, теснее прижимаясь к желанному мужчине и целуя его в лоб, щёки, губы, глаза.

Сказано — сделано!

Артём ногой открыл дверь в свою комнату, прошёл к кровати и опустился на неё вместе со своей ношей.

— Как же долго я этого ждал, — прошептал он, нетерпеливо стаскивая с пигалицы жуткий пушистый халат и отправляя его в полёт куда-то в глубину комнаты; навис над ней, пожирая глазами. — С того самого дня, когда ты потеряла сознание и я отнёс тебя на свою кровать. И это была моя самая большая ошибка. — Мария удивлённо округлила глаза. — Да-да, я потом просто не мог здесь спать: чувствовал твой запах и даже, пару раз проснувшись посреди ночи, видел тебя рядом. — Его глаза горели неукротимым желанием, а сердце бешено колотилось в груди. — Маха, я, кажется, одержим тобой!

«Ха, если бы ты знал, насколько одержима тобой я!» — подумала Мария, но предпочла всё же промолчать.

Артём нежно поцеловал свою пигалицу в губы, заглянул в её лицо и торжественно выдал:

— Ты ведь понимаешь, что я теперь тебя не отпущу?

Мария смотрела в эти потрясающие глаза и не знала, что ответить. «Ну вот что, что это могло значить: не отпущу сейчас, в течении всей этой недели или никогда в жизни?»

— Ну и пусть, — прошептала она, ничего иного не придумав.

Артём ухватился за завязки шортиков и потянул вниз.

— Это нам тоже будет мешать, — твёрдо произнёс он, но пигалица вдруг ухватилась за пояс своих штанов. Артём в недоумении остановился: — Что? Что случилось?

— Выключи, пожалуйста, свет, — попросила Маша, вдруг жутко засмущавшись; ну правильно: одно дело заниматься такими вещами, будучи полностью одетыми, и совсем другое — предстать в свете ламп перед глазами желанного мужчины совершенно голой.

— Что-о-о? — возмущённо протянул Артём. — Да ни за что на свете! Хочу видеть тебя. Каждый сантиметр твоего тела. — Приблизил к ней лицо и коварно улыбнулся. — Но я обещаю, что своё трико я тоже сниму.

Ну что на такое скажешь? Правильно — ничего! Нужно просто расслабиться и получать удовольствие.

Глава 40. Утро

Марии снилось что-то светлое и доброе, нежась в тепле чьих-то рук, она улыбалась и чувствовала себя, словно была дома, в безопасности; она пристроила ногу поудобнее и потёрлась щекой о… чьё-то плечо. Медленно открыла глаза и уставилась в лицо самого потрясающего мужчины на свете.

— Привет, — тихо прошептал Артём, одной рукой теснее прижимая её к себе, а другой пытаясь навести порядок на своей голове; его волосы торчали во все стороны, и он снова был похож на растрёпанного воробья, как тогда, в больнице, когда потерял сознание.

«Ой, мамочки!» — Мария замерла.

Это только в фильмах девушки просыпаются с утра с укладкой на голове, с макияжем на лице и без запаха во рту, а ещё они всегда одеты в шёлковое бельё и выглядят, как мечта любого мужчины. Вот только она сейчас была совершенно голой, с гнездом вместо причёски, и ей до жути хотелось срочно почистить зубы.

— У-гу, — промычала Маша, пытаясь хоть немного отодвинуться от босса.

Разом вспомнилось всё, точнее, то, чем они занимались всю ночь напролёт. А начали они, как положено, на кровати, затем продолжили в душе, а потом опять вернулись в кровать и ещё долго разговаривали; так долго, что заснули лишь под утро. Если бы кто-нибудь сказал Маше, что она на такое способна, ни за что бы не поверила.

Молчание затянулось. Артём обеспокоенно спросил:

— С тобой всё хорошо?

— У-гу, — снова буркнула Маша.

— Это такое удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, — довольно проворковал Артём, легонько поглаживая пальцами голое плечо девушки. — Обнимать тебя. Вот так лежать рядом.

Мария скептически повела бровью. Ха! Можно подумать, раньше он никогда не просыпался в объятиях женщины. Она только собралась высказать свои сомнения вслух, как в квартире послышался какой-то шум. Артём изменился в лице.

— А который час? — негромко спросил он и схватил часы со столика рядом с кроватью. — Ах ты ж, одиннадцать уже!

Звуки стали громче.

— А кто там шумит? — тихо спросила Мария, натягивая себе на лицо край пододеяльника и мечтая о том, чтобы это была такая же милая домработница, как у старшего Фролова.

— Моя мать, — только успел произнести Артём, как дверь в комнату распахнулась.

Мария с головой нырнула под одеяло.

— Мало того что ты меня не встретил, так ты ещё и дрыхнешь. Давай поднимайся, пойдём кофе пить. У меня потрясающие новости: я наконец смогла уговорить твоего отца отдать мне лесную хижину. Заодно расскажешь мне о своей жизни, а то мне Люда такого наговорила! — Послышался звук раздвигающихся штор. — В общем, я не верю и хочу узнать все подробности от тебя лично, но самое главное, жду достоверный рассказ о том, как ко всему этому отнёсся твой отец.

— Неужели настолько сложно позвонить и предупредить, что ты едешь? — недовольно проговорил Артём. — А ещё лучше, не предупреждать, а сразу отправиться к себе домой.

— Ты серьёзно это?! То есть ты хочешь, чтобы я после перелёта ещё проехала шестьдесят пять километров только для того, чтобы принять душ, переодеться и отправиться обратно в город на деловую встречу?

— Я ведь могу быть не один, — пояснил Артём, игнорируя недовольную тираду матери.

— Ой, всё! — буркнула женщина и вдруг замолчала, видимо, замечая на кровати рядом с сыном ещё кого-то. — А что, правда не один? — и на этот раз в её голосе прозвучала неуверенность и даже смущение, по крайней мере, так показалось Маше. — Я тогда это… подожду тебя за дверью.

— Желательно, да.

Мария готова была сквозь землю провалиться, точнее, сквозь кровать и куда-нибудь подальше, желательно, в другой город. Хотя, что тут говорить? Артём именно для этого и пригласил её к себе пожить, чтобы познакомить со своей мамой, вот только как-то всё не заладилось с самого начала.

— Маша, вылезай! — позвал Артём, но Мария решительно помотала головой. Тогда он сам стащил одеяло и не смог сдержать улыбку: щёки девушки пылали от смущения. — Ну ты чего?

— Она меня видела, — прошептала Мария и попыталась забраться обратно под одеяло.

— Конечно, видела, — подтвердил Артём. — Тут слепым надо быть, чтобы не заметить. — Наклонился к ней и поцеловал в лоб. — Поэтому ты сейчас встанешь, оденешься, и мы пойдём нормально познакомимся.

— Я не могу! Мне стыдно, — созналась Мария. Да только от одной мысли, что она сейчас выйдет к маме Артёма из его спальни — заспанная, лохматая, не прибранная — приводила её в ужас. Она едва сдержалась, чтобы не произнести вслух свою любимую фразу: «Ну что я ей скажу?»

— Что ты тогда предлагаешь? Останешься здесь? — Артём ласково поцеловал её плечо и потёрся щетинистой щекой. — Если ты сейчас не выйдешь, боюсь, мать просто обидится.

— Да, ты прав! — Мария села. — Нужно идти. Помоги собрать мои вещи.

Но Артём никак не отреагировал на её просьбу, он откинулся на подушку, закинул руки за голову и откровенно любовался ею, при этом выражение на его лице было весьма довольным.

— Ладно, сама найду, — недовольно проворчала Мария, пытаясь прикрыть свою пятую точку; решительно потащила на себя одеяло, чтобы укутаться в него полностью, но как только оно сползло с Артёма, тотчас вернула его обратно и возмущённо проговорила: — А ты почему до сих пор не одет?

— Ну, как бы так, — вкрадчиво проговорил Артём и, совершенно не смущаясь своей наготы, поднялся с кровати и прошлёпал к креслу, где лежало его трико, быстро оделся и принялся собирать её вещи. — На, держи, Маша-растеряша.

— Между прочим, это не я их туда запульнула, — возмутилась Мария, завернулась в одеяло, забрала свои вещи и отправилась в душ. — Я скоро. Только не уходи без меня, — попросила она и скрылась за дверью.

За то время, пока она отсутствовала, Артём успел причесаться и даже надел футболку, а самое главное, нашёл любимый халат Марии. А она кое-как привела себя в порядок, хотя по уму ей бы сейчас совсем не помешало принять душ и уложить волосы феном, но на это не хватало времени.

— Волнуешься? — спросил Артём, разглядывая припухшие губы пигалицы и чувствуя, что его снова накрывает; покосился на кровать. Мария кивнула, не замечая его состояния. — Всё будет хорошо, — пообещал он, беря девушку за руку. — Пошли, не будем заставлять её долго ждать.

— Подожди, — попросила Мария. Артём удивлённо посмотрел на неё. — Как я выгляжу?

— Тебе честно ответить? — поинтересовался Артём.

Мария охнула, глядя в эти хитрющие голубые глаза.

— Нет, молчи! Ничего не говори.

Артём вышел первым и буквально вытащил за собой девушку из спальни.

— Я буду чёрный без сахара, — проговорил он с порога, наблюдая за матерью, как та собирает на стол завтрак на троих. — Хлеб без масла, только сыр.

— Да знаю я уже. А вам что налить? — поинтересовалась женщина, с улыбкой глядя на спутницу сына: девушка доходила ему едва до плеча и на первый взгляд выглядела очень юной, но стоило им встретиться взглядами, стало понятно, что первое впечатление было обманчивым.

— Я буду зелёный чай, — ответила Мария, не в силах отвести своего взгляда от нежданной гостьи; теперь становилось понятно, в кого Артём такой блондинистый. — С молоком, — добавила она, думая о том, что его мать совсем не похожа на светскую львицу: женщина была одета в обычные джинсы, толстовку, но больше всего Машу поразила стильная короткая стрижка женщины и отсутствие какой-либо косметики на лице. — И с сахаром. И с кексами, — смущённо прошептала она, вконец растерявшись.

— С кексами? — переспросила женщина, переставая нарезать сыр. — С какими кексами? — Перевела взгляд на сына: — Неужели, Светлана Сергеевна напекла? — Артём кивнул. — А можно и мне пару штучек?