– Весь этот спор о судебных тонкостях невольно напомнил мне о некоторых законных правах, которыми я не пользовался вот уже больше года, – объявил он и, схватив ее за руки, насильно притянул к себе.

– Стыдитесь! – взорвалась Алекс, охваченная безрассудной паникой, и попыталась вырваться. – Я все еще помолвлена с вашим кузеном!

– Поистине убедительный аргумент! – усмехнулся Джордан.

– Не смейте меня целовать! – разъяренно предупредила Александра, упираясь ладонями ему в грудь.

– Очень жаль, – тихо ответил он, прижимая ее к мускулистой груди, так что ее руки оказались в плену между их телами, – потому что мне интересно убедиться, по-прежнему ли я могу заставить тебя пылать в жару.

– Вы зря тратите время! – вскричала Александра, поворачивая голову и умирая от стыда при безжалостном напоминании о том, как безнадежно она была увлечена Джорданом, когда утверждала, что от его поцелуев тело горит огнем. Если верить слухам, поцелуи Джордана Таунсенда были причиной повышенной температуры у половины женщин Англии. – Я была наивным ребенком. Теперь же стала взрослой женщиной и познала поцелуи других мужчин, которые ни в чем вам не уступают… а может, и превосходят!

Вместо ответа Джордан запустил пальцы в тяжелую копну волос на затылке и резко дернул, так что ее голова беспомощно запрокинулась.

– Сколько их было? – процедил он сквозь зубы, не замечая, как дергается жилка на щеке.

– Десятки! Сотни! – задохнулась Алекс.

– В таком случае, – вкрадчиво-угрожающе протянул он, – вы, должно быть, достаточно опытны, чтобы заставить пылать в жару меня.

И прежде чем она успела ответить, его губы прижались к ее рту, яростно, властно, в безжалостном, терзающем поцелуе, совершенно непохожем на нежные поцелуи Тони или на те украденные потерявшими голову поклонниками, стремившимися узнать, не позволит ли она им большие вольности. Этот поцелуй не был похож на другие еще и потому, что, несмотря на внешнюю жестокость, в нем крылась некая требовательная сила – будто он безмолвно убеждал ее ответить ему, обещая, что, если она покорится, поцелуй станет куда нежнее… томительнее… сладострастнее…

Алекс затрепетала от ужаса и потрясения, как только его губы стали чуть мягче и шевельнулись со сладостной настойчивостью, упиваясь ее прохладным ртом, побуждая к ответной ласке.

Раздавшееся позади сдавленное восклицание побудило Джордана разжать руки, и Александра стремительно развернулась, но муж немедленно прижал ее к себе еще крепче. Оба уставились на оцепеневшего Хиггинса, за спиной которого виднелись трое не менее ошеломленных джентльменов; один из них был лорд Камден. Все четверо замерли как вкопанные.

– Прошу… прошу прощения, ваша светлость, – выдавил Хиггинс, потерявший самообладание впервые с тех пор, как Александра его знала. – Кажется, вы сами велели… что, как только приедет граф…

– Проводите гостей в библиотеку. Я присоединюсь к ум через четверть часа, – коротко приказал Джордан.

Посетители вышли, но Александра заметила едва скрываемые улыбки на их лицах и обернулась к Джордану, сгорая от бешенства и унижения.

– Они, конечно, посчитают, что мы будем целоваться еще пятнадцать минут! – взорвалась она. – Надеюсь, вы удовлетворены, вы…

– Удовлетворен? – насмешливо перебил Джордан, продолжая изучать неукротимую, незнакомую, безумно желанную молодую женщину. Куда делись ее непокорные локоны? Куда пропало обожание? Куда исчез озорной сорванец, на котором он женился? Перед ним стояла поразительно красивая дама, при взгляде на которую его охватывало неудержимое, непонятное, необъяснимое желание покорить и заставить отвечать на ласки, как когда-то.

– Удовлетворен? – повторил Джордан. – Этой жалкой пародией на поцелуй? Сомневаюсь.

– Я не это хотела сказать! – в отчаянии выкрикнула Александра. – Всего лишь накануне я стояла перед алтарем с другим человеком. Неужели вы не понимаете, какой странной должна была показаться посторонним вся эта сцена?

– Вряд ли то, что мы делали, может показаться странным кому бы то ни было, – пожал плечами Джордан, – ведь они уже успели стать свидетелями всего, что произошло на вашей неудавшейся свадьбе, когда я ворвался в церковь, чтобы положить конец церемонии.

Только сейчас Александра поняла, как, должно быть, забавлялись собравшиеся и какой позор, вероятно, пришлось пережить Джордану, и ощутила разгорающийся в душе крохотный огонек злорадства.

– Смейтесь, – сухо разрешил он, наблюдая, как Алекс изо всех сил сдерживает неуместный хохот. – Это действительно было чертовски весело.

– Нет, – покачала головой Алекс, стараясь выглядеть как можно серьезнее, – по крайней мере не в тот момент.

– Тут вы правы, – согласился Джордан с лениво-неотразимой улыбкой, неожиданно осветившей его бездонные глаза. – Вам следовало бы видеть свое лицо, когда вы обернулись и заметили меня стоящим в проходе, – будто вам явился призрак.

Правда, какое-то кратчайшее мгновение она просто светилась от счастья, будто встретила кого-то бесконечно дорогого, вспомнил сейчас Джордан.

– А вы выглядели словно сам гнев Господень, – заметила она, остро сознавая идущие от него магнетические лучи неотразимого очарования.

– Зато чувствовал себя идиотом.

Невольное восхищение его способностью смеяться над собой расцвело в сердце Александры, и в этот миг время повернуло вспять. Джордан снова превратился в улыбающегося, доброго, все понимающего, невероятно красивого человека, который был снисходителен к ней, подарил щенка, шутил и смеялся и не задумываясь фехтовал с Алекс прутиками на лесной полянке.

Не замечая, как бегут секунды, она смотрела в его дерзкие, завораживающие серые глаза, пока наконец в опьяненный разум не проникла единственная здравая мысль – Джордан жив, действительно жив, и это не сон, который кончится так же, как все остальные. Он жив. И, как ни невероятно это звучит, остается ее мужем. По крайней мере пока.

Александра, поглощенная собственными мыслями, не сразу поняла, что его взгляд прикован к ее губам, а руки, словно стальные тиски, обхватывают ее все туже, привлекая к широкой груди…

– Нет! Я…

Джордан заглушил ее возражения голодным, безумно возбуждающим поцелуем. Тело Александры словно по волшебству предательски обмякло. Какое счастье – снова очутиться в объятиях мужа, которого она считала погибшим!

Огромная ладонь легла ей на затылок, другая рука гладила спину, притягивая Алекс все ближе к сильному мужскому телу.

Его теплые губы, неумолимо твердеющая плоть, вжимавшаяся в живот, – все было так мучительно, трепетно-знакомо, потому что в грезах Алекс переживала это сотни раз. Зная, что играет с огнем, она позволила ему поцеловать себя и разрешила себе – всего один раз – почувствовать запретную мимолетную радость ласк его губ, рук и тела. Но сама не отвечала. Не смела отвечать.

Джордан, чуть отстранившись, дотронулся губами до ее виска.

– Поцелуй меня, – шепнул он, обдавая ее горячим дыханием, зажигающим огонь в крови. – Поцелуй меня, – настойчиво повторил он, проводя губами по щеке, прокладывая цепочку из поцелуев к ее чувствительной шее и раковине уха. Его руки запутались в ее волосах, чуть приподняли лицо, и взгляды их скрестились.

– Забыла, как это делается? – насмешливо осведомился Джордан.

Алекс скорее умерла бы, чем позволила ему понять, что он был единственным мужчиной, целовавшим ее в губы за последние пятнадцать месяцев. Однако она видела, что он начинает угадывать правду.

– Нет, – задыхаясь пролепетала она.

Его раскрытые губы вновь обожгли ее долгим поцелуем.

– Поцелуй меня, принцесса, – хрипло настаивал он, целуя ее шею и плечи. – Я хочу убедиться, так ли это хорошо, как помнится.

Так, значит, он тоже воскрешал в памяти их поцелуи! Это ошеломляющее открытие сломило остатки сопротивления… С тихим отчаянным стоном она повернула голову и припала к его губам. Руки против воли поднялись, чтобы обвить его шею. На этот раз она отдалась его грубому, властному и одновременно нежному поцелую, приоткрывая губы под чувственным нажатием, и в это же мгновение его язык завладел ее ртом.

Затерянная в бурном море желания, страсти и смущения, Александра ощутила, что его ладонь гладит ее бедра, но вместо того, чтобы вырваться, сжала его плечи, припадая к нему всем своим словно плавящимся от горячечного накала телом. По спине Джордана пробежала дрожь. Не прерывая поцелуя, он бережно сжал ее грудь, перекатывая между пальцами мгновенно затвердевший сосок. Язык проник еще глубже и неожиданно удалился. Пронзающие выпады повторялись снова и снова в головокружительном, все убыстряющемся, сводившем с ума ритме. Бесконечный, опьяняющий поцелуй, жар его рук, ласкающих грудь, напряженная сила ног и бедер, прижимающихся к ней, творили колдовство, и Александра отвечала на поцелуи с тем же беспомощным пылом, который ощущала когда-то, только на этот раз ее застенчивость поглотило желание прижать его к себе, притвориться хотя бы ненадолго, что он – тот, о ком она мечтала всю жизнь.

Джордан сознавал только одно – женщина в его объятиях дарит ему неземное наслаждение, и не мог дольше ждать. Когда она робко коснулась языком его губ, он стиснул жену, втягивая ее язык в свой рот, изнемогая от первобытного, примитивного желания, бурлящего в чреслах. Борясь с яростной потребностью бросить ее на ковер и взять тут же, на полу кабинета, Джордан с трудом оторвался от Алекс и прерывисто вздохнул. Очевидно, жена многому научилась за то время, пока он гнил в тюрьме!

Медленно выбираясь из сладострастного тумана, Александра посмотрела в его чарующие глаза, как сквозь сон отмечая, что по мере того, как он возвращается к реальности, их цвет быстро меняется от дымчато-темного до обычного, светло-серебристого. И… и она все еще обнимает его, а загорелая кожа под ее пальцами обжигающе горяча. – Заставь меня пылать… – упрашивал он. Давно забытое ощущение удовлетворенной гордости пронизало Алекс при мысли о том, что, очевидно, ей это удалось; мягкие губы изогнулись в бессознательно-манящей усмешке. Джордан настороженно глянул на нее и, ми что-то, опустил руки и резко отступил. Лицо мгновенно окаменело, челюсти сжались.

– Мои комплименты, – резко бросил он, и Александра с упавшим сердцем поняла, что его непредсказуемо-изменчивое настроение самым неожиданным образом испортилось. – За последний год, вы, по-видимому, многому научились. «Всего пятнадцать месяцев назад, – подсказал ей все еще ошеломленный разум, – этот человек считал меня жалкой, ни на что не годной простушкой».

С трудом изобразив на лице сияющую, искусственную улыбку, Алекс беспечно заметила:

– Немногим больше года назад вы находили меня омерзительно наивной. Теперь жалуетесь на то, что я чересчур опытна. На вас никак не угодить!

К ее величайшему огорчению, Джордан и не подумал отрицать, что считал ее наивной.

– Сегодня ночью, в постели, после того как я вернусь из «Уайтса», мы сможем обсудить, что я предпочитаю. А пока, – продолжал он жестким, властным тоном правителя, провозглашающего непреложный закон, – я требую, чтобы вы поняли следующее: ни о признании брака незаконным, ни о разводе не может быть и речи. Далее, никаких шутливых дуэлей и поединков, никаких мужских костюмов, скачек в парках и тому подобного. Запрещаю вам также появляться на людях с каким бы то ни было мужчиной, кроме меня. Надеюсь, я выразился достаточно ясно? Вашим спутником могу быть только я, и никто иной.

Утихшая было ярость снова взорвалась в мозгу Александры.

– Да какое право вы имеете приказывать мне? Кто вы такой? – вскричала она, краснея от негодования. Он и вправду нисколько не изменился! По-прежнему стремится убрать ее с глаз долой! Еще несколько дней, и он велит ей отправляться в Девон!

– Мне известно, кто я такой! – рявкнул он. – Беда в том, что я не знаю, кто вы. Раньше мне казалось, что знаю. Но не теперь.

– Совершенно согласна с вами, – процедила Алекс, мудро подавляя порыв объяснить мужу заранее, что не намеревается подчиняться его приказам. – Вы считали, что женились на доверчивой, покорной, обожающей вас девочке, которая по малейшему знаку бросится выполнять любое ваше желание?

– Что-то вроде этого, – сухо признал Джордан.

– Вы просчитались.

– Все еще впереди.

– Александра вскинула голову и повернулась, подчеркнуто отказываясь сделать реверанс.

– Ошибаетесь, ваша светлость, – произнесла она, направляясь к двери.

– Меня зовут Джордан, – со злостью напомнил он. Александра остановилась. Изящно очерченные брови приподняты в деланном удивлении, на щеках горят багровые пятна. Когда-то она мечтала, чтобы он попросил ее обращаться к нему по имени… Теперь же ей доставит огромное удовольствие поставить его на место.

– Мне это известно… – объявила она и со спокойным вызовом добавила:

– …ваша светлость.

Дав ему понять, что не собирается допускать ни малейшей близости и уж тем более обращаться к нему по имени, Алекс снова шагнула к порогу, чувствуя, как его взгляд впивается в ее лопатки, молясь, чтобы трясущиеся ноги не подкосились, и стараясь скрыть, как нервничает.