— Привет, — сказал Шейн, его голос выдавал удивление от того, что я была здесь.

Мой взгляд все еще был прикован к книге.

— Ты почти закончил?

Он положил книгу и посмотрел на обложку.

— Я подумал, что хотя бы один из нас должен знать, что, черт возьми, происходит, — сказал он, поддразнивая меня.

Я подошла ближе к кровати и встала прямо напротив него, а он пододвинул ноги к краю кровати. Когда он снова посмотрел на меня, выражение его лица изменилось. В глазах промелькнуло беспокойство.

— Что случилось? — спросил Шейн, поглаживая мои ноги.

— Я буду ужасной матерью, — сказала я, и слезы градом покатились из глаз.

— Что? С чего ты это взяла? — спросил он, потирая мои бедра.

— Я еще только на четвертой главе в этой книге, Шейн. Четвертой! Я читаю про то, что происходило со мной шесть месяцев назад. Я должна читать про кормление и срыгивание, расписание, а вместо этого изучаю утреннюю тошноту.

— Эй, остановись, — сказал он. — Ты будешь замечательной матерью. Самой лучшей. Я это знаю.

А что, если нет? И хотя я приближаюсь к концу своей беременности, на самом деле это лишь начало. После всего этого будет настоящий малыш, о котором надо будет заботиться. Кормить, купать, воспитывать. Что, если я не смогу этого сделать? Я уже нахожу все это чрезмерным, а ребенок еще даже не родился.

— Нет совершенных людей, — сказала я, вытирая слезы с лица.

— Ты совершенна, — сказал он с улыбкой.

— Неужели? Тогда что это? — спросила я, резко приподнимая край своей футболки, обнажая кожу и показывая на бедро. — Посмотри!

Я наблюдала, как Шейн осматривал мою кожу.

— Что я должен увидеть?

— Ты что, слепой? — спросила я. — Вот здесь, — указала я на кусочек кожи.

— Что это? Сыпь? — спросил Шейн.

Я вздохнула.

— Это не сыпь. Это растяжка!

Его плечи затряслись от смеха.

— И что?

— И что? — повторила я.— А что, если их станет больше? Что, если к моменту рождения ребенка я превращусь в карту дорог!

Шейн встал и обхватил ладонями мое лицо.

— Золотце, у миллиона женщин такие же. Даже у мужчин.

Я закачала головой, высвобождаясь из его рук.

— Ты не понял, — тихо сказала я, отходя на шаг назад.

— Так объясни мне, — попросил он.

Я посмотрела на свой живот. Я даже больше не могла так его назвать. Арбуз, а не живот. Настоящий холм.

— Я постоянно вымотана, — начала я. — Большинство моей одежды на меня не налезает. Я ничего не могу запомнить и постоянно плачу. Прошлой ночью была реклама кофе, и там дедушка взял внука на рыбалку. Я рыдала десять минут. Я не могу контролировать свои гормоны, свои чувства. Я устала быть беременной, а мне еще два месяца осталось, — я посмотрела на пол, почти стыдясь того, что собиралась сказать. — Я устала быть беременной. Что, если я устану быть мамой?

— Ох, Золотце, — сказал Шейн, подходя ко мне и убирая пряди моих волос за уши. — Как ты только можешь так думать?

Я попыталась посмотреть в сторону, но он удержал мое лицо пальцами.

— Каждый день, — начал он. — Каждый день ты поражаешь меня. Каждый день я все больше и больше восхищаюсь тобой. Каждый божий день я так благодарен, что прохожу через все это с тобой. Ты самая сильная и храбрая женщина из всех, кого я знаю. В тот день, когда ты сказала, что беременна, я был в ужасе. Я не знал, что делать. Но ты приняла на себя ответственность. Ты приняла решение, и с тех пор все на своих местах. И мы на своих местах.

Он сделал один шаг вперед, сокращая расстояние между нами.

— Не надо волноваться о том, какой мамой ты станешь, потому что я уже это вижу. Я вижу это в том, как ты заботишься о себе, в жертве, которые ты приносишь, — он приподнял мой подбородок пальцами. — Я знаю, как трудно для тебя было отказаться от кофе, — поддразнил он. Затем он опустился на колени и приподнял мою футболку. — А это, — сказал он, целуя прямо в то место, — это не растяжка. Это шрам после борьбы. Как напоминание мне и всем остальным: то, что ты делаешь, это самое прекрасное, — он оставил еще один поцелуй. — Самое храброе, — еще поцелуй. — И самое сильное, что кто-либо может сделать, — он задержал свои губы на моих бедрах еще на секунду. А когда он посмотрел на меня, улыбка озаряла его лицо. — Я преклоняюсь перед тобой, — закончил он.

Я почувствовала, как слезинка скатилась по щеке, только теперь не от страха, вины или грусти. Эта единственная слезинка была полна чего-то другого, очень позитивного. Она была полна счастья, храбрости, веры.

Полна любви.

В этот момент я поняла, насколько была влюблена в Шейна. Как у меня могло занять столько лет, чтобы понять это?

— Шейн, — прошептала я.

— Шшш, — сказал он, медленно стягивая мои штаны вниз по ногам, позволяя им упасть. Пальцами он нежно поглаживал меня через тонкий слой хлопка.

— Позволь мне показать, как я преклоняюсь перед тобой, — сказал он, снимая оставшуюся одежду.

Шейн взял меня за руку, помог переступить через одежду и уложил на кровать, оставив ноги свисать через край. Он ухмыльнулся, и опустил голову между моих бедер. В ту же секунду, когда языком он коснулся сладкого местечка, я запрокинула голову, уплывая туда, где ничего, кроме этого, не было важно. Я позволила себе расслабиться, впустила в себя это ощущение. Отпустила переживания. И хотя Шейн и не сказал снова те три слова, но преклоняться передо мной — это тоже не так уж и плохо.

Глава 17

Ли


Сама по себе открытая терраса в «Баоли» — одно из самых красивых мест в городе. Яркие и сочные небольшие деревца были посажены по всему патио, папоротники, размещенные на верху стен, создавали впечатление, что вы попали в какой-то секретный сад, а не в ресторан недалеко от Сауф Бич. Однажды я была уже здесь вечером, когда были включены фонари, а скатерти были темные и изысканные.

Сегодня, в полдень, терраса выглядела совсем по-другому. Столы были покрыты кремовыми скатертями, и на каждом стоял букетик с гортензиями. Фонари еще не были включены, но с веток деревьев свисали желтые матерчатые помпоны. На стульях были белые чехлы с контрастными зелеными или желтыми бантами. Терраса была рассчитана на двести гостей, а мой список гостей содержал только тридцать имен. Несмотря на это, все цветы, еда, восхитительный торт и подарки…, это все было для меня.

Терраса была и так очень утонченной и без дополнительного декора, но в «Баоли» не представляли, во что они ввязались, когда дали свободу действий Шарлотте Карлайл. Ресторан выглядел теперь, как один из тех, которые печатают на фото в журналах. Те, где знаменитости проводят детские вечеринки.

— Ух ты, — услышала я возглас Холли позади себя. — Она проделала огромную работу.

Я еще раз огляделась вокруг. Здесь даже был фонтан, из которого бил фруктовый сок.

— Да, это так.

Как только я зашла на террасу, Шарлотта заметила меня и бросилась в мою сторону.

— Дорогая, ты прекрасно выглядишь! — сказала она мне, целуя в щеку.

Я улыбнулась, посмотрев на свое длинное серое платье. Верх был связан крючком, что помогало в такую жару. Я посмотрела на деревья посреди террасы, к счастью, они создавали прекрасную тень.

— А это, — она указала на мою повязку на голове. — Восхитительно.

Я дотронулась до лепестков маргариток на голове, улыбаясь тому, как мой внешний вид соответствовал всему декору.

— Спасибо, — ответила я. — Шарлотта, это все… — начала я, но была не в состоянии найти нужные слова, чтобы описать то, что эта женщина сделала для меня сегодня.

Я всегда думала, что Шейн был счастливчиком с такой мамой, как Шарлотта. Которая бы сделала все для своего ребенка, любила бы его без памяти. Я росла в других условиях. После того, как мы выложили эту новость родителям Шейна, Шарлотта во всем поддерживала меня и была очень добра. Она звонила и проверяла меня, покупала больше вещей для ребенка, чем я могла унести, чем могло уместиться в моей квартире, и звала меня на ужин несколько раз за последние месяцы.

— О, дорогая, ты этого заслуживаешь. И мой внук тоже, — сказала она, похлопывая мой живот.

— Все выглядит потрясающе, — появилась Холли позади меня. — Мне определенно становится стыдно за свои вечеринки, — сказала она, оглядываясь.

— Эй, — сказала я оскорбленно. — Я тоже помогала планировать вечеринку.

Холли засмеялась, пихнув меня в плечо, давая понять, что она пошутила.

— Ну же, давай, посмотри. Остальные гости стали прибывать. И попробуй сок манго-папайя из фонтана. О, и открытые пирожки! Я специально убедилась, что все меню подходит для беременных. Козий сыр пастеризован! — сказала Шарлотта серьезно.

Я засмеялась.

— Я непременно все попробую, — пообещала я.

Она пожала мне руку и направилась побеседовать с двумя дамами, которые только что подошли. Должно быть, это были ее подруги, потому что я их не узнала.

— Она просто великолепна, — сказала Холли.

Я кивнула, улыбнувшись.

— Да, она такая.

— Смотри, — указала подруга на стол. — Там пирожки, пошли, — сказала она, потянув меня через всю комнату к столу.

Были такие моменты в моей жизни, когда отсутствие собственной семьи ощущалось наиболее остро. Такие моменты, как окончание колледжа или юридической школы. Или когда я сдавала экзамены. Праздники, свадьбы, годовщины. Я представляла, что буду чувствовать на вечеринке своего собственного ребенка. Счастливая и взволнованная, но как будто чего-то не хватает. Помогло то, что у меня было много практики за эти годы, но, как и всегда, я говорила себе: «К черту, я не позволю этому испортить мой день». У меня были хорошие друзья, коллеги. У меня был Шейн и его семья. Я готовилась встретить сегодняшний день со стаканом, который был наполовину полон. Что я действительно не ожидала, так это чувства нехватки чего-то, кого-то, кто никогда не придет.

Сегодня я чувствовала, что являюсь частью семьи. И все благодаря Шарлотте. Все, о чем я могла попросить, мечтать, сегодня стало явью. Даже то, чего я не ожидала.


* * *

— Ну что, — сказала Шарлотта, подходя и садясь за стол рядом со мной. — Было не так уж и плохо, не правда ли?

Я засмеялась, отпивая свой безалкогольный мохито.

— Да, не плохо.

Я осмотрелась и увидела разных женщин, они смеялись, пили и вообще прекрасно проводили время. Я даже увидела несколько женщин, склонившихся над кольцом Холли и расспрашивающих ее о свадьбе.

— Шарлотта, это намного больше, чем я могла просить, — сказала я ей, пока меня переполняли чувства от того, сколько всего она сделала. Я повернулась к ней и обратила на нее все свое внимание. — Я даже не знаю, как отблагодарить вас за сегодняшний вечер. Правда. Я… не… Вы не обязаны были делать все это.

— Конечно, я должна была, — сказала она, улыбаясь. — Но я сделала это не потому, что была обязана. Я сделала это, потому что хотела. Ты мать моего внука. И это делает тебя такой же ценной, как и ребенка.

Мои губы растянулись в улыбке так, что заболели щеки. Я делала все возможное, чтобы сдержать эмоции и не расплакаться. И стало еще труднее, когда я увидела, что Шарлотта пытается сделать также.

— Я знала это, — сказала она, накрывая мою руку своей. — Много лет назад я знала. Я видела это.

— Что?

— Что ты была единственная. Та, в которую Шейн влюбится. Создаст семью. Ты должна была перевернуть его мир с ног на голову. Тогда, много лет назад, когда он привел тебя в дом. Я это знала.

Я покачала головой, напоминая ей, что тогда мы с Шейном были только друзьями.

— Да, да. Просто друзья, — отмахнулась она, не обращая внимания на мои слова. — Не имеет значения, — сказала она. — А знаешь ли ты, что ты единственная девушка, которую он приводил домой?

Удивленно я откинулась на спинку стула.

— Нет. Не знала.

Шарлотта улыбнулась, будто этот кусочек информации только подтвердил ее точку зрения.

— Да. Первая и единственная. Я помню, что сказала Абель, когда вы оба ушли. Посмотрим, что будет у этих двоих, — засмеялась она. — Конечно, это заняло немного больше времени, чем я предполагала, но все случается по определенной причине. Даже самое неожиданное, — добавила она, взглянув на мой живот.