Тяжело вздохнув, Агнеша вернулась к насущным вопросам. По прежнему опыту она знала, что, как только ребенок попадает в отдел сладостей, время замирает — хочется всего и сразу, а помочь определиться с выбором никак не получается, даже у неё, подготовленной матери. В том, что Ярослав ответственно подойдет к данному вопросу, она не даже не сомневалась, значит, время для решения текущих проблем точно есть. Главное только не уснуть прямо за столом…


Она попыталась отодвинуть тяжелую руку, лежащую поперек живота, но ничего не получалось — действовать более активно Нешка не решалась, опасаясь разбудить Ярослава, а слабые потуги результатов не принесли. Мужчина вроде бы продолжал спать, хотя она и не была уверена, мало ли какие ещё эксперименты он решил на ней поставить.

В постели они оказались сразу же, как только улеглась спать Миша и Марина. И Агнесса с не меньшим, чем Яр, энтузиазмом начала стягивать одежду, стоило им оказаться наедине в его комнате. Кому-то их секс мог показаться грубым, даже жестоким, но это было именно то, чего хотели оба. Никаких долгих предварительных ласк и постепенного обнажения, только жажда в прикосновениях и движениях. И все же, они оба щадили друг друга — губ касались бережно и осторожно, стараясь не потревожить раны, хотя и были не против снова ощутить привкус крови. Похоже, что он воспринял, как вызов, её слова о своеобразном "лекарстве" от бессонницы в виде секса, потому Агнешке пришлось отталкивать его, когда поняла, что больше просто не выдержит. Ярик не сказать, чтобы был этому факту рад, но все-таки разжал сжимающие её ладони, и уложил тяжело дышащую жену себе на плечо.

Спать хотелось ужасно, но она решила подождать и уйти в свою комнату. Не то, чтобы она опасалась быть застуканной детьми, просто настолько отвыкла отдыхать рядом с мужчиной, что даже усталость не позволяла настолько расслабиться. Чувствуя, как начинает проваливаться в темноту, Неша поняла — пора, иначе все-таки уснет прямо тут.

— Ты ещё долго будешь возиться? — голос Ярослава был совершенно не сонным, и это только подтвердило подозрения девушки.

— Пусти, я пойду к себе, — теперь таиться уже не было смысла, и она в открытую постаралась сбросить его руку. Но, казалось, та стала только тяжелее.

— Неш, спи, а? — вместо того, чтобы отпустить свою жертву, мужчина ещё ближе подтянул её к себе, спрятав лицо в распущенных волосах.

— Не получается. Серьезно, я не могу уснуть, когда рядом кто-то сопит.

Ярик чертыхнулся, но все-таки отпустил. От него исходили почти ощутимые волны недовольства, но мужчина молчал. Но всяком случае, пока. Агнешка была уверена, что он сдерживается, исключительно по причине позднего времени. Им обоим нужно было нормально отоспаться, а вот завтра…

— Спокойной ночи.

— И тебе приятных снов, — девушка торопливо затянула на талии шелковый пояс и тенью скользнула на выход. Как она и думала, никто в коридоре не подстерегал. Прокравшись в свою комнату, Агнешка, не включая свет, разобрала постель и нырнула под прохладное одеяло. И столкнулась с обычной проблемой — спать хотелось, но, как ни вертелась, уснуть не могла, хоть плач. Проворочавшись почти полчаса, девушка не выдержала и встала, ругаясь на такую несправедливость. Прошлась по комнате, стукнулась в темноте о ножку кресла, поругалась про себя, и вышла на балкон.

Луна спряталась за деревьями, и видно её не было, но рассеянный свет все равно ложился на землю, придавая траве густой, дочерна насыщенный оттенок и отбрасывая странноватую тень от стоявших возле дорожки качелей. Поскольку была уже глубокая ночь, звуки казались приувеличено-громкими. Например, живущие среди переплетенных ветвей клематисов сверчки сейчас просто оглушали звоном, хотя ещё вечером, когда они только начали концерт, были едва слышны. Соловей, радовавший пением ещё пару недель назад, теперь замолчал, возможно, просто опьянев от аромата цветущего жасмина, в котором и устраивал выступления. Ветерок, тянущий от реки, протекавшей в паре километров, от "Долины нищих", как называли коттеджный поселок в народе, доносил легкий аромат влажности и тины.

Агнешка прошла к самым перилам, немного перегибаясь через них, пытаясь рассмотреть сопящего внизу ежика, которому Марина каждый вечер оставляла блюдце с молоком. Но там было темно, только топот и сосредоточенные, чуть хлюпающие звуки, доказывавшие, что подношение дочери нашло своего адресата. Глаза сильно жгло, и девушка уже была готова расплакаться от бессилия, когда слегка стукнула дверь её комнаты. Иногда, очень редко, у Марины тоже бывали такие проблемы, и тогда она приходила к Неше, в четкой уверенности, что мама может все, в том числе и убаюкать, когда спать хочется, а не получается. Так всегда и происходило.

Она повернулась, чтобы девочка не успела испугаться отсутствия матери в кровати, и оказалась лицом к лицу с мужем.

— Ты за этим ушла? — ни злости, ни недовольства в голосе не было, только усталость.

— Нет. Я, правда, не могу уснуть, — Агнешка натянула на плечо сползшую бретельку ночной рубашки. И тут же себя одернула — после того, чем они занимались половину ночи, уже поздновато изображать из себя целомудренную скромницу.

— Пойдем, — Яр протянул ей ладонь, предлагая уйти с балкона.

— Опять будешь душить? — как ни странно, но сейчас эта мысль уже не вызывала такого отторжения. Наверное, хроническая усталость добралась, наконец, до мозга, просто-напросто его отключив.

— Если тебе этого захочется, то запросто, — не дождавшись, когда она соизволит взять его за руку, мужчина сам приблизился и, обняв её за плечи, потянул в комнату. Но не на кровать, а к двери. Из опасения разбудить детей Нешка молчала, пока они не пересекли коридор и оказались там, откуда она сбежала около часа назад.

— Зачем ты меня сюда привел?

— Ты все равно очень рано встаешь, успеешь утром сбежать к себе, — Ярослав подтолкнул ей к постели. — Все, хватит бродить, ложись и спи.

Поражаясь собственной покорности, Агнесса залезла под одеяло, сворачиваясь клубком на самом краю. Мужчина только вздохнул, но подтаскивать ближе не стал. Если ей так комфортно, пусть хоть рядом с кроватью на ковер ложится, только бы спала. Неша немного повертелась, пытаясь устроиться удобнее, и, где-то через полчаса, уснула, так и не приблизившись к Ярославу даже во сне.


Встреча была назначена на террасе открытого кафе на одной из тихих, заросших каштанами улочках старого центра города. Ярослав приехал за пятнадцать минут до назначенного времени и теперь развлекался тем, что разглядывал, как древняя бабуська, в кокетливой соломенной шляпке с немного выгоревшим розовым бантом, кормила крошками от булки стаю голубей. Гулюшки вели себя довольно чинно, в отличие от обнаглевших воробьев, норовивших сесть прямо на перекрученные артритом пальцы, и терпеливо дожидались, пока женщина бросит им горсть лакомства, чтобы, воркуя и кланяясь друг перед другом, начать собирать угощение.

Невзоров даже не заметил, как прошел почти месяц их с Агнессой брака. Это было нелегкое время для обоих, но они смогли найти какую-то тонкую грань, на которой теперь и балансировали. Ярик научился не особо лезть в её дела, особенно, после того, как она сама его об этом попросила. Нешка же постепенно оттаивала. Она оставалась такой же спокойной и немного скуповатой на эмоции, но, засыпая рядом с ним, уже не пыталась мгновенно отползти, как можно дальше, иногда даже обнимала его во сне. Находясь же в сознании, девушка демонстрировала мужчине, какой должна быть нормальная семья. Без громких заверений и демонстративных жестов, просто ровное тепло и забота, которым она окружала свою семью. И Агнешка не делала для него исключения. Да, особой открытости в отношениях не было, но он знал, что жена, как ни старается вести себя бесстрастно и отстраненно, все равно переживает, если Ярослав задерживается на работе. Когда неделю назад он, пересидев под кондиционером, слег с простудой, она не пошла на работу, оставаясь рядом с ним, хотя особой необходимости не было, особенно, учитывая, что, как и любой мужчина, Невзоров терпеть не мог болеть, потому демонстрировал далеко не лучшие стороны своего характера. Агнесса не обращала внимания на ворчание, и то, что ему то холодно, то жарко, то хочется пить, а вот есть не будет. Девушка ни разу не вышла из себя, хотя, будь Яр на её месте, уже давно удавил бы такого болящего. Черт, он даже старался немного сдерживать свой темперамент, что было довольно не просто.

За все это время они серьезно поругались только один раз — пару дней назад. А все начиналось так хорошо…

Нешка с Мишей мотались по кабинетам славного учреждения, одно название которого уже заставляло Ярика скрипеть зубами. Похоже, что все, что казалось опеки было сосредоточено только в наименовании департамента. Понятно, что не все так печально, и им просто не повезло нарваться на довольно неприятного куратора, но один факт — после каждой встречи с красноволосой дамой жена потом по часу колотит боксерскую грушу в спортзале, мужчине категорически не нравилось. Общение в этот раз затянулось настолько, что Агнессе пришлось звонить и просить мужа забрать Марину из сада, потому как она просто физически не успевала попасть туда к половине пятого.

— Я предупрежу воспитателя, и её отдадут, — Нешка, и так всегда говорившая негромко, сейчас почти перешла на шепот.

— Да не вопрос, конечно, заберу. У вас там все хорошо?

— Не так, чтобы совсем, но в пределах нормы, — девушка отвлеклась на чей-то вопрос и прикрыла пальцем динамик, потому до Яра донесся только непонятный гул. — Нам пора. Только не забудь, пожалуйста!

— Не переживай, все запомнил и обязательно заеду.

Мужчина на самом деле не забыл, даже приехал раньше на полчаса, а потом долго доказывал воспитательнице, что он и есть тот самый, о котором их предупреждала мама девочки. Но только представленный паспорт с отметкой из ЗАГСа, гласившей о заключеном с Ирмской А. В. браке убедил неприступную мадам.

— Хорошо, сейчас позову, — женщина кивнула, уверившись, наконец, в его благонадежности.

Довольная Маринка оживленно жестикулировала, пытаясь рассказать, как провела день, но Ярик понимал далеко не все и не так быстро, потому поступил чисто по-мужски — улыбался и периодически кивал, поддерживая беседу и помогая ребенку застегнуть пряжки сандаликов.

Наблюдающая за этим воспитательница недовольно хмурила брови и явно хотела то-то сказать. Дождавшись, когда мучительный процесс переобувания закончится, женщина решилась вмешаться:

— Простите, можно вас на пару слов?

— Да, секундочку, — мужчина не совсем представлял, чего от него могут здесь хотеть, но решил не портить отношения с воспитательским составом, тем более, Марине здесь быть ещё год.

— Мариночка, поиграй пока, — голос был ласковым, но каким-то безликим, и девочка, чувствуя некоторое лицемерие в словах, перестала улыбаться, но послушно отошла на пару метров. — Ярослав Андреевич, у меня есть к вам разговор, связанный с ребенком, не уделите пару минут?

— Хорошо… — Ярик терялся в догадках, почему, собственно, обращаются к нему, ведь он тут первый раз, намного разумнее было бы общаться с Агнешей.

— Понимаете, Марине уже шесть лет, и в следующем году предстоит идти в школу. Наш долг — сделать так, чтобы ребенок был, как можно более подготовлен и морально, и с образовательной точки зрения.

— Я и не сомневаюсь в вашем профессионализме.

— Спасибо, но вопрос в другом, — сама того не замечая, воспитатель немного повысила голос, наверное, сказывались годы работы с детьми. — Но Агнесса Вацлавна упорно не понимает, что девочке будет крайне сложно учиться с нормальными детьми, лучше отдать в специализированную школу для глухонемых.

Ярослав прекрасно видел, как при этих словах дрогнули плечики Маринки, которая до этого внимательно рассматривала и трогала пальчиками декоративно подстриженный куст живой изгороди. Только то, что воспитатель была женщиной, удержало Невзорова от того, чтобы силой заставить её замолчать. Она продолжала что-то говорить о сложности программы и как тяжело будет девочке общаться со сверстниками. А Мариша с каждым звуком все ниже опускала подбородок и сжимала маленькие кулачки.

— Хватит! — Женщина вздрогнула от рычащего приказа и, охнув, замолчала. — Я погорячился, когда говорил о профессионализме. Вы грубы и совершенно не корректны. Моя дочь — не инвалид. Она абсолютно нормальный ребенок и умеет говорить, — Ярослав отошел подальше, чтобы не было соблазна раскрошить что-нибудь для уменьшения злости и обиды за Марину. — Это вы не умеете её слышать.

Он с такой скоростью подлетел к девочке, что не удивился бы, отпрянь от него ребенок. Но кроха продолжала стоять на месте, глядя на мужчину широко раскрытыми влажными глазами, даже забыв, что совсем недавно собиралась плакать.